Читать интересную книгу История Франции. От Карла Великого до Жанны дАрк - Айзек Азимов

Даже духовенство не могло забыть свое французское происхождение, участвуя в «общенациональном» деле.

Бонифаций, возможно, и был готов отступить перед лицом ясного намерения Филиппа принять чрезвычайные меры в случае необходимости, но в это время произошло сражение при Куртре, и папа почувствовал, что Филиппу придется уступить. В ноябре 1302 года, спустя четыре месяца после сражения, он торжествующе выпустил буллу Unam sanctum. В этой булле папа ясно и прямо заявил, что папа римский был правителем не только в духовном, но также и мирском смысле и что все короли мира должны присягнуть на верность папе римскому, а все те, кто отрицает это, — еретики. Ни один папа до Бонифация не делал таких прямолинейных и властных заявлений.

Филипп не позволял себе быть удрученным поражением при Куртре или папским графоманством. Вместо этого в мае 1303 года он собрал специальную коллегию в Париже, в которую входили даже французские церковники, и сделал так, чтобы его адвокаты составили подробный список преступлений Бонифация. Папа обвинялся в религиозных преступлениях: ереси, колдовстве, установлении своих образов в церквах. Фактически он был обвинен в преступлениях против французской нации: из-за объявления французов еретиками и призывов уничтожить их, из-за высказывания, что он предпочитает быть собакой, чем французом, и тому подобного.

Единственное, что Бонифаций мог сделать в ответ, — это отлучить Филиппа от церкви, объявить его дурным правителем и объявить всех его вассалов свободными от вассальной присяги.

Король понимал, что некоторые из его вассалов могли попытаться использовать эту ситуацию в своих интересах. Поэтому Филипп действовал быстро. Интердикт должен был вступить в силу 8 сентября 1303 года. В тот день у Филиппа нашлись верные люди в Риме, готовые на решительные действия. Ими командовал Гильом де Ногаре, который возглавлял комиссию, составлявшую обвинения против папы. Используя в своих интересах вражду среди римлян, объединившись с семьей Колонна, которая смертельно ненавидела папу римского, Ногаре внезапно захватил папу в его летней резиденции в Ананьи, в тридцати милях к востоку от Рима.

Папа был арестован. Колонна были готовы убить его на месте, но Ногаре воспрепятствовал этому, хорошо зная, что, если дело зайдет слишком далеко, злодеяние возвратится, как бумеранг[58].

Бонифаций был освобожден и возвратился в Рим, но интердикт не был оглашен, и семидесятилетний папа, сломленный оскорблением, умер через несколько недель.

За ним на папский престол взошел Бенедикт XI. Новый папа римский был приверженцем Бонифация, но он делал то, что от него требовалось. Он признал Филиппа IV и не предпринял попытки продолжить борьбу. Он удовлетворился отлучением Ногаре.

Положение изменилось, и это было совершенно ясно. Предыдущие папы успешно боролись против монархов, используя в своих интересах феодальные принципы. Они всегда могли восстановить против короля крупных сеньоров и лишить целую нацию церковных милостей. Теперь все стало иначе.

При новых идеях патриотизма стало тяжелее подбивать сеньоров на мятеж и стало легче заставлять духовенство служить интересам страны даже против желания папы римского. Если раньше при выборе между папой римским и королем выигрывал папа, то теперь предпочтение отдавали королю.

Папство по-прежнему было влиятельным в некоторых странах и остается таковым даже по сей день. После Ужасного дня Ананьи папы больше не могли помыкать монархами.

Но Филипп IV не был удовлетворен. Он хотел большего. Ему казалось недостаточным, что папа римский его признает. Он хотел такого папу, который будет его марионеткой.

Когда Бенедикт XI умер в 1304 году, Филипп Красивый приложил максимум усилий для выбора подходящей кандидатуры. Кандидат был французом, архиепископом Бордо. Он был избран 5 июня 1305 года и принял имя Климент V.

Будучи человеком больным и слабовольным, Климент V с самого начала оказался под сильным влиянием французского короля. Филипп вынудил его согласиться на перенос папской резиденции из Рима в Авиньон, который, являясь папским владением, все же находился на территории Франции. Папа был француз, и ему теперь угрожали французские враги, как раньше итальянцы угрожали папам-итальянцам.

Климент должен был назначить столько французских кардиналов, сколько было необходимо для гарантированного выбора следующим папой француза. Фактически семь следующих пап римских, начиная с Климента V, действительно проживали в Авиньоне в течение шестидесяти восьми лет. Этот период истории папства называется «авиньонским пленением». Даже позже, когда папы возвратились в Рим, в течение сорока лет Авиньон был пристанищем претендентов на папский престол.

Папа также был вынужден аннулировать буллы Clericis laicos и Unam sanctum, снять отлучение с Ногаре. Но и это было не все.

Наконец он склонил голову и согласился не сопротивляться планам Филиппа IV относительно тамплиеров.

Гибель тамплиеров

Орден тамплиеров появился в Палестине после Первого крестового похода. В 1119 году некий рыцарь[59] посвятил себя защите паломников, стекавшихся в Иерусалим.

Другие присоединились к нему, и скоро появился отряд воинов, давших обет бедности и служения Богу. Эти монахи-воины получили под свою первую резиденцию крыло дворца в Иерусалиме, рядом с тем местом, где, как полагали, в древности стоял храм Соломона. И поэтому они назвали себя «бедными рыцарями Христа и храма Соломона», сокращенно — тамплиерами, что означало — храмовники.

Монахи-воины героически сражались в течение Крестовых походов, но они также получали богатые пожертвования от тех, кто им сочувствовал. Бедные рыцари уже не были столь бедны, как вначале, но стали многочисленным и дисциплинированным орденом с отделениями по всей Европе и с быстро накапливавшейся казной. Самые сильные позиции у ордена были, естественно, во Франции, поскольку в основном французское дворянство несло бремя Крестовых походов.

Даже после того как Крестовые походы прекратились и положение крестоносцев в Святой земле стало безнадежным, тамплиеры все еще оставались силой. Их мощь, богатство и абсолютная политическая независимость как набожных и целомудренных воинов Христовых сделали их государством в государстве и церковью в церкви. Они были неподвластны ни епископам, ни королям и вели себя так, как если бы действительно были верховной властью.

Используя свои богатства, они стали ростовщиками Европы, давали деньги в долг так же, как это делали евреи, но более «хитрым» способом, представляя все так, будто поступают как добрые христиане, а вместо процента берут комиссионные или пожертвования[60].

Кроме того, они легче, чем евреи, возвращали свои деньги, поскольку у тамплиеров было гораздо больше сил и им было проще обращаться в суды, как защитникам веры.

К концу правления Людовика VII тамплиеры получили большой участок земли в пригороде Парижа. Там они построили свою резиденцию, названную Тампль — храм, который стал главным центром ордена. Во времена Филиппа IV Тампль, при Великом магистре ордена, Жаке де Моле[61], был финансовым ядром Западной Европы, своего рода средневековой Уолл-стрит.

Нет, однако, ничего более неумолимого и столь же опасного, чем венценосный должник. Поскольку тамплиеры становились все более высокомерными, рано или поздно должен был наступить момент, когда они одолжили деньги (и потребовали их возврата) тому, кто был достаточно силен и достаточно недобросовестен, чтобы нанести ответный удар.

Этот некий был Филиппом IV. Он был должен ордену, и, несмотря на все его вымогательства у еврейских и итальянских ростовщиков (которых он мог грабить по своей прихоти, не помышляя о возврате денег), несмотря на постоянно увеличивающиеся налоги, он знал, что никогда не будет в состоянии расплатиться или умерить аппетиты беспощадных рыцарей. Альтернативой должен был стать роспуск ордена, разгром тамплиеров и конфискация их богатств.

Для этого он нуждался в сотрудничестве папы римского. Климент V, возможно, обещал такое сотрудничество. И при этом он не мог отступить, ибо постоянно подвергался шантажу и угрозам со стороны короля. Ему постоянно напоминали о судьбе предшественника и обещали окончательную дискредитацию папского престола в глазах всего христианского мира.

А кроме того, возможно, папа втайне сам хотел избавиться от тамплиеров, тем более чужими руками. Уж слишком они были богаты, сильны и непокорны духовной власти.

Что же народ? Многих отталкивало высокомерие тамплиеров, но был еще суеверный страх: многое в их организации было таинственным, а народ всегда готов поверить в худшее, особенно если это касается каких-то тайных обрядов. Было бы слишком просто утверждать, что тамплиеры втайне предавались всем видам религиозных и сексуальных извращений, отрекались от Христа, поклонялись идолам, поощряли гомосексуализм.