Читать интересную книгу История Франции. От Карла Великого до Жанны дАрк - Айзек Азимов

Перед лицом этого вторжения Филипп IV был вынужден прекратить войну на юго-западе. Но Эдуарду пришлось возвратиться в Англию, чтобы вновь сразиться с непокорными шотландцами.

Мстительный Филипп IV решил наказать Фландрию. Он разбил графа Фландрского и в 1300 году подчинил Фландрию своей власти. Поражение стало плохим известием для фламандцев, но гораздо худшим для них был экономический спад. В Италии стала активно развиваться текстильная промышленность, из-за конкуренции сокращались фламандские доходы. Кроме того, несколько лет подряд были неурожайными. Фламандцы, взбудораженные экономическими проблемами, взбунтовались против французского правления, так же как это сделали сицилийцы за двадцать лет до этого.

18 мая 1302 года, во время заутрени, началось восстание в городе Брюгге, и приблизительно три тысячи французов были убиты.

На этот раз не было никакого Педро Арагонского, который мог прийти на помощь, однако фламандские горожане были готовы самостоятельно бросить вызов Филиппу IV. Конечно, у них не было ни единого шанса на победу, но тут вмешались следствия некоторых ранее не замеченных изменений в военном искусстве.

В течение многих столетий тяжеловооруженный рыцарь властвовал на поле битвы, и каждая из противоборствующих сторон стремилась увеличить мощь и численность своих рыцарей. К концу XIII столетия рыцарь стал своего рода танком, движущимся на огромной, зачастую закованной в броню лошади. Все это было тяжело, огромно и медленно.

Броня теперь была сделана из крупных металлических пластин, вместо старой кольчуги[54], была куда менее уязвима, но стала намного более тяжелой и настолько дорогой, что было почти невозможно пытаться содержать большую рыцарскую армию.

Это стало одним из факторов, снизивших значение феодальной аристократии. Отныне лишь король мог создать большую армию должным образом снаряженных рыцарей.

XIII столетие было временем поиска нового типа оружия, которое смогло бы нарушить традицию войны рыцарей против рыцарей и при этом было бы недорогим.

Одно такое оружие уже существовало. Это был арбалет. Его передовой особенностью был установленный на деревянное ложе стальной лук и стальные стрелы — так называемые «болты». Сила натяжения была столь велика, что для взведения использовался специальный механизм[55]. Болты обладали большей пробивной силой, чем обычные стрелы, и на короткой дистанции могли пробить броню!

Главным неудобством арбалета было то, что на его заряжание уходило некоторое время. Отряд арбалетчиков мог передвигаться с заряженным оружием. Они могли начать сражение обстрелом боевых порядков противника, нанося ему ущерб еще до начала рукопашной схватки. Естественно, стрелкам пришлось бы тут же отступить. После залпа им требовалось время на перезарядку, и в этот момент они могли быть опрокинуты конницей противника (а иногда и собственными надменными рыцарями, не желающими дожидаться конца перестрелки).

Арбалеты появились еще в 1066 году — Вильгельм Завоеватель использовал их при завоевании Англии, — но не получили развития до 1200 года. Они казались ужасным оружием, потому что позволяли безродному стрелку убить рыцаря, а церковь пробовала объявить их вне закона (за исключением применения их против «неверных»), но в действительности не было необходимости в подобных санкциях. Медленная перезарядка не позволяла арбалету стать оружием действительно решающим в любом из крупных сражений Средневековья.

Совершенно иной была судьба такого простого оружия, как пика. Это длинное деревянное копье, снабженное металлическим наконечником, а иногда и крюком, чтобы пику можно было использовать как багор. Копье является одним из самых древних типов оружия, но пика отличалась особенной длиной и прочностью и была предназначена для поражения всадника и лошади на дистанции, делающей невозможным применение оружия кавалеристом против пехотинца.

Одиночный пехотинец с пикой не мог быть преградой для всадника, но плотно построенная группа пикинеров могла выставить целый лес металлических наконечников, который при условии, что пехота будет дисциплинированна и станет крепко держать пики в руках, мог заставить коней повернуть вспять.

Фламандские копейщики участвовали в сражении при Бувине, но не сражались против французских всадников. Они победили французскую пехоту, а поскольку сражение было решено столкновением рыцарских отрядов, боевые возможности пики остались незамеченными.

Самое главное — арбалет и пика были настолько дешевы, что ими мог вооружиться любой простолюдин. На поле боя появилось оружие, способное противостоять лошади и броне аристократии.

Однако французы, собиравшиеся наказать непокорных фламандцев, еще не подозревали об этом.

Робер Артуа (внук Людовика VIII и сын того брата Людовика IX, из-за которого французы потерпели поражение в Египте) командовал французской армией[56]. Под его началом было 50 тысяч человек, включая большой отряд тяжеловооруженных рыцарей.

Против них выступили 20 тысяч фламандцев.

Две армии встретились 11 июля 1302 года при Куртре, в двадцати пяти милях к югу от Брюгге. Фламандцы выбрали хорошую позицию. Они стояли на склоне холма, который был перекопан оросительными каналами, один из которых находился непосредственно перед фронтом их позиции и был укреплен земляным валом. Пространство перед ним было заболоченным.

За ним, ряд за рядом, с пиками, выставленными вперед, как иглы дикобраза, ждали фламандцы.

Робер Артуа послал свою пехоту и приказал дать залп из арбалетов. Но пехота завязла в болотной грязи, и обстрел произвел недостаточный эффект, тогда рыцари приготовились закончить сражение атакой.

Рыцарские романы, подчеркивавшие красоту рыцарства, и рассказы, посвященные Крестовым походам, где даже поражение христианского воинства в далеких странах преподносилось с романтической точки зрения, создали иллюзию непобедимости рыцарства. Поэтому французские рыцари не знали никаких других способов ведения боя, кроме как атаковать противника.

Против них было только скопище быдла, и считалось ниже рыцарского достоинства применить какую-нибудь причудливую тактику. Все, что нужно было сделать, — это пришпорить коней и на полном скаку врезаться в толпу.

Это они и попытались сделать, атакуя несколькими волнами. Конница проехалась по своим арбалетчикам, переправляясь через канал, завязла в трясине и стала подниматься по склону, в то время как фламандские горожане спокойно ждали их приближения с пиками наготове.

Атакующие порядки французов расстроились в мгновение ока. Некоторые рыцари вылетели из седла, оказались растоптанными копытами лошадей. Некоторые упали в канал или в болото, и тяжелая броня не позволяла им подняться[57].

А затем их атаковали фламандцы.

Способ, которым рыцари сражались между собой, состоял в нескольких конных сшибках. Поверженного противника пленяли, сопровождая этот акт церемонными любезностями, и в дальнейшем удерживали в ожидании щедрого выкупа. Этим фактом восхищаются лишь близорукие люди, которые забывают, что такое вежливое отношение существовало только для рыцарей. Пехотинцы, не имевшие ни лошадей, чтобы сбежать при поражении в бою, ни хороших доспехов, обычно безжалостно вырезались без шанса на пленение. Они же не имели возможности заплатить выкуп.

Следовательно, когда горожане-ополченцы без малейшего милосердия убивали рыцарей, они действительно нисколько не следовали правилам галантной войны. Эти правила были обязательны только для рыцарей. Длинные пики «работали» методично и безжалостно, завязшие в трясине рыцари были убиты. Робер Артуа и вместе с ним семьсот других благородных рыцарей встретили свою смерть под Куртре.

Число погибших рыцарей известно, потому что семьсот пар золотых шпор были собраны фламандцами в качестве трофея, поэтому битва при Куртре более известна как Битва золотых шпор.

Филип IV не считал поражение финалом и ввел новые армии во Фландрию. Он одержал несколько побед, достаточных для восстановления престижа, но фламандские города сохранили существенную независимость, и Филипп понимал, что кампания не принесла нужных результатов.

Сражение при Куртре стало ценным уроком. Война всегда нечто большее, чем ряд поединков между рыцарями, как если бы они были на турнире или жили в своего рода сказке о короле Артуре, рожденной в сознании трубадура. Пехотинцы, хорошо дисциплинированные и хорошо вооруженные, могли остановить неорганизованную толпу всадников и нанести им серьезное поражение.

Урок нужно было усвоить, но французское рыцарство не захотело его учить. Отказываясь покидать мир трубадуров и их героической мифологии, они обвиняли в своем поражении при Куртре неудачный выбор диспозиции. Несколько лет спустя швейцарские ополченцы так же победили немецких рыцарей, и там ответственность за результат возложили на горы, а не на храбрость стойких и решительных воинов низкого происхождения.