– А вы вообще-то кем работаете? – бесцеремонно спросила она. И добавила, чтобы его поддразнить: – Должна же я знать, на какую вашу помощь могу рассчитывать.
– Я адвокат, – ответил он.
Ого! Даже если он самый обыкновенный адвокат, не из тех, которых показывают по телевизору, то все равно человек не из бедных. Да об этом и по машине его, и даже по галстуку можно догадаться.
– Интересная, наверное, у вас работа, – сказала Соня. – Речи в судах говорите.
– Работа у меня в основном рутинная, – пожал плечами Петя. – И в судах мне выступать почти не приходится. К счастью.
– А что же вы делаете? – удивилась Соня. – Я думала, адвокаты всегда в судах выступают. Или в тюрьмы к своим клиентам ходят.
– Я работаю в нефтяной корпорации, – объяснил Петя. – Все мои клиенты на свободе. Так, улаживаю кое-какие их проблемы. Пока, к счастью, несущественные. Соня, – вдруг, без всякого перехода, сказал он, – и все-таки мне было бы приятно, если бы вы задержались в Москве. И у нас было бы время узнать друг друга получше.
Вот это да! Конечно, Соня сразу поняла, что понравилась господину адвокату. Но она была уверена, что он будет ходить вокруг да около, смущаться, теряться, пыхтеть – в общем, вести себя как всякий неопытный в общении с женщинами мужчина, каковым он, по ее наблюдению, являлся. А он, пожалуйста, обошелся без обиняков.
Это Соне понравилось. Или, может, она и сама подсознательно искала зацепку, которая позволила бы ей задержаться в Москве?
Как бы там ни было, но она сказала, мило улыбнувшись:
– Петя, вы мертвого уговорите. У меня даже аппетит разыгрался. Где вы предлагали пообедать, в «Корице»?
Петино лицо просияло той наивной открытостью, которой пять минут назад, когда он говорил, что не собирался предлагать Соне работу, в нем невозможно было и предположить.
– Можно в «Корице», – радостно улыбнулся он. – Это рядом. Но можно и где вы захотите. Машина у меня во дворе, я через пять минут подъеду.
– Не надо машину, – отказалась Соня. – Давайте лучше прогуляемся. Погода хорошая. И ваш Сивцев Вражек мне очень даже нравится.
Глава 9
Сначала она хотела устроиться в парикмахерскую. Но потом все-таки вернулась на «ТиВиСтар» и нанялась в очередную массовку. Только потому, что ей показалось верхом идиотизма работать парикмахершей в Москве. То есть это можно было бы делать, конечно. Но лишь в том случае, если бы у нее была какая-нибудь великая цель, для осуществления которой требовался бы любой побочный заработок. А какая у нее была теперь в Москве цель? Никакой. Невозможно же было считать целью встречи с Петей Дурново.
А встречались они почти каждый день. Соня с удивлением вспоминала теперь рассказы подружек, той же Лорки, например, о непредсказуемости мужского поведения.
– Они как марсиане, честное слово! – горячо уверяла Лоретта в те времена, когда ее не настигла еще великая любовь к стареющему гуляке и она влюблялась в кого бог пошлет, в основном в неженатых ровесников. – Вот, например, провели вы вместе незабываемый день. Потом волшебную ночь, – не обращая внимания на то, что Соня морщится от подобных выражений, объясняла Лорка. – Утром простились нежным поцелуем. Ты, конечно, ждешь, что он, как только до работы доедет, сразу начнет тебе названивать, о любви говорить. А он на неделю исчезает. На не-де-лю! Ты рыдаешь, теряешься в догадках: что было не так? А он через неделю звонит как ни в чем не бывало и еще удивляется: почему ты плачешь, любимая? На работе был завал, закрутился. Мы же договорились, что обязательно созвонимся – вот, звоню. И все они так. Скажешь, не марсиане?
Никаких соображений о происхождении мужчин у Сони тогда не было, приходилось верить Лорке. Но поведение Пети Дурново марсианским назвать было невозможно. Во всяком случае, не было дня, в который Петя забыл бы ей позвонить, и на жесткий рабочий график он ни разу не сослался.
Встречались они обычно после Сониной работы: ее съемочный день имел менее определенное окончание, чем рабочий день нефтяной корпорации, и Пете приходилось ждать. На студию господин адвокат не заезжал, но это было и понятно: добираться на машине хоть из дому, с Сивцева Вражка, хоть с Юго-Запада, где он работал, на восток Москвы, где находилась студия, значило терять часа четыре на одну только дорогу. Петя был рационален во всем, что делал, да и у Сони за все время общения с ним ни разу не возникло ощущения, что она теряет голову. Правда, у нее такого ощущения не возникало вообще никогда, так что и в этом смысле Петя легко слился с обычной ее жизнью.
Да, он вот именно слился с Сониной жизнью, влился в ее жизнь так естественно, словно присутствовал в ней всегда. Соня даже не сразу это заметила, а когда заметила, то сначала удивилась, а потом восприняла как данность.
И все-таки ей было непонятно собственное отношение к Пете. С одной стороны, она никогда не скучала, когда его не видела, и даже о нем не вспоминала, а с другой, ей было интересно с ним встречаться. Относится ли он к ней точно так же или в его отношении присутствует что-то другое, Соня не понимала. Он был вежлив и даже, можно сказать, внимателен, всегда спрашивал, как прошел ее день, и не просто спрашивал, а выслушивал ответ на свой вопрос. Это чего-то да стоило: общаясь с актерами, хоть с тем же Вадиком из Щуки, Соня давно поняла, что большинство людей интересуются только собственными делами. Возможно, Петя не относился к большинству. А возможно, так проявлялась его привычная вежливость. Как бы там ни было, Соне это нравилось.
Петя был удобен. Чем именно удобен, непонятно, никакой видимой пользы от него не было, но ощущение удобства, даже комфортности связывалось с ним накрепко.
Обычно он приглашал Соню вместе поесть. В ресторан «Корица», поразивший ее тем, что за ужин Петя заплатил больше, чем она получала за неделю съемок, они, правда, больше не ходили, хотя Соня тогда сдержала свое изумление заоблачными ценами. Зато ходили в кафешки, которые она называла повторными, потому что они в самом деле повторялись на каждом московском углу, и на каждом углу в них были одни и те же интерьеры и подавались одни и те же блюда.
Кафешки эти нравились ей куда больше, чем пафосная «Корица». В них чувствовался большой город – может, не в целом большой город, но то его проявление, которое она называла беззаботностью.
Стоило Соне войти в любую из них, как ей начинало казаться, что в нее налили газированной воды – пузырьки беспрестанно лопались у нее внутри, весело покалывали, радостно будоражили. В эти кафешки во множестве ходили офисные девчонки, и когда Соня видела их здесь, смеющихся, болтающих, хвастающихся друг перед другом новыми сумочками и туфельками, то думала не о том, о чем думала всегда – какая скучная жизнь у людей, которые каждый день приходят в одинаковые офисы, садятся за одинаковые столы к одинаковым компьютерам и делают одинаковую работу, – а о том, как динамична эта жизнь, каким множеством нитей связана она с жизнью огромного города, который ее породил и безотказно питает своими соками.