– Войско, подъем! Вперед, за победой!
Конечно, они полежали бы еще столько же да еще полстолька, но их подстегивала мысль о предельном времени, которое было им неизвестно, и дружинники выкладывались изо всех сил.
Предельное время… Может быть, оно уже закончилось, и Михась зря ползет по мокрому холодному мху, нечеловеческими усилиями тянет волокушу? Значит, можно уже лежать неподвижно, сколько хочешь, бездумно смотреть в серое небо? А еще лучше закрыть глаза и спать, спать, спать…
На рубеж для рукопашной схватки они вышли примерно через сутки, измотанные непрерывным напряжением. На взгорке, где была небольшая безлесная проплешина с каменистым грунтом и чахлой травой, их встретила подстава из трех бойцов. В горячке предыдущих испытаний Михась, а тем более Разик и Желток давно забыли о том разговоре про особников, которые могут выйти против них на рубеже. Но сейчас все трое мгновенно вспомнили беседу, состоявшуюся два дня (казалось – два месяца) тому назад в доме Михася. Трое поджидавших их противников были в личинах, или, по-иноземному, – в масках, скрывавших лица. Во всем Лесном Стане в масках в ночных боях, иногда – ив дневных, действовали только особники.
– Так ты знал? – шепотом спросил Михася Разик, как будто ответ на этот вопрос мог хоть как-то им помочь. – Ты…
– К бою! – суровым и хриплым голосом оборвал его Михась.
Все его существо было охвачено отчаянием и возмущением против происходящего. Он уже не думал ни о чем, а, расстегивая ремни, снимая перед рукопашной схваткой пищаль, саблю, вынимая из-за голенища нож в ножнах, бережно складывая все оружие на землю (будто оно могло еще пригодиться!), с холодным бешенством смотрел в упор на одну из трех безликих фигур, с которой ему сейчас предстояло схлестнуться в неравном поединке. Михась чувствовал, что его мышцы словно задеревенели, и нужной скорости и точности движений от них ждать не приходится. Он попытался хотя бы размять плечи и колени, но противник этого ему не позволил и в два прыжка, воспользовавшись преимуществом в высоте, оказался прямо перед Михасем, сделал первый выпад. Михась с трудом ушел от удара, покачнулся. Он понимал, что атакующий его свежий боец будет делать ставку на скорость, и противопоставить ему в этом случае нечего.
Задачей Михася и его друзей было продержаться четверть часа, пока не высыплется песок в часах невидимых судей. Если бы против них бились строевые дружинники из Южной тысячи, можно было бы предугадать, что все сведется к кулачному бою, и, даже пропустив удар, упав на землю, испытуемые будут иметь возможность подняться (если, конечно, хватит воли) и продолжить схватку. Но если бы дело обстояло так, то незачем было бы ставить против них особников с их специфическими навыками.
Михась попытался разорвать дистанцию, потянуть время. Чтобы сбить противника с толку, он подчеркнуто встал в стойку для китайской борьбы, которой владел лучше всех в Стане. Противник действительно притормозил, выжидательно взирая на Михася, качнулся вправо-влево, несколько раз поменял опорную ногу. Но Михась понимал, что на неровном каменистом грунте с торчащими тут и там толстенными корнями, о которые легко споткнуться, с неразмятыми мышцами и нерастянутыми связками, он реально не сможет провести ни одного сколько-нибудь эффектного и сложного приема. Противник тоже вот-вот должен был это понять и пойти в атаку.
Чуть пританцовывая в грозной с виду, но бесполезной в данной ситуации боевой стойке, наблюдая за противником, готовящим атаку, Михась вдруг краем глаза заметил, что происходит рядом с ним на проплешине, где также один на один бьются с особниками его друзья. Он увидел, что Разик уже лежит на земле, его нога поймана в болевой захват, из которого не уйти. Особник сноровисто доводит прием, ожидая, что противник сдастся в безнадежной ситуации. Но Разик молчит, слышит хруст ломаемого голеностопа и колена, но молчит, ибо понимает, что его сдача означает поражение и снятие с испытаний. Михась на мгновение встретил его глаза, ставшие совершенно черными, и понял, что друг умрет, но не сдастся. Горячая волна возмущения несправедливостью происходящего вновь захлестнула Михася. Ни один строевой боец не стал бы проводить в подставе на двухсотверстном переходе болевой прием. Сбить испытуемого на землю кулаком или подсечкой, дождаться, чтобы тот поднялся, и снова продолжить бой, проверить тем самым стойкость и мужество – это было обычным делом. Но чтобы так… Нельзя нарушать даже неписаных законов!
И вдруг в голове у Михася ослепительно вспыхнула простая мысль. Раз вы так, то и мы – так же! По тем же неписаным законам, каждый бьется на рубеже один на один, но в изложенных на бумаге правилах итоговых испытаний этого впрямую написано не было. Рубеж проходит вся тройка как единое целое. Например, на стрелковом рубеже неважно, кто сколько чучел подстрелит: лишь бы ни одно из них не дошло до края поляны.
И Михась прыгнул. Прыгнул в сторону от своего противника, фактически убежав от него. Еще раз толкнувшись двумя ногами под горку, он на секунду распластался в воздухе и всей тяжестью тела обрушился на особника, дожимающего Разика. Михась не стал проводить каких-либо замысловатых приемов, а просто кулаком сверху, как молотком, врезал по затылку затянутой маской головы. И тут же добавил второй рукой. Три тела покатились со взгорка в кусты. Вырубленный минимум на четверть часа особник, Разик, скрипящий зубами от боли, теряющий сознание, и Михась, которому, возможно, судьи уже записывают поражение за бегство с поля боя. Но Михась еще свой бой не закончил. Он вскочил на ноги, хотя и не так быстро и ловко, как ему хотелось бы, и встал, заслоняя собой лежащего друга.
Атака последовала незамедлительно, поскольку второй особник почти сразу бросился вслед за Михасем. Дружинник сразу попал в захват двумя руками за плечи и не смог освободиться от него простым уходом назад: сзади были уже кусты и камни, и не было пространства для отступления. Михась понял, что сейчас он получит страшный удар головой в лицо, и успел сделать единственно возможное в данной ситуации – наклонить голову, чтобы удар, если он состоится, пришелся лоб в лоб. Естественно, никакой дурак при таком раскладе бить не будет. Но продолжением комбинации должно было стать резкое давление на плечи и шею и, одновременно, удар коленом снизу по лицу. Михась прекрасно понимал, что собирается предпринять противник, но уставшие мышцы не успевали вслед за мыслью. Михась двигался как в страшном сне, когда ставшие ватными руки и ноги не могут предотвратить хорошо ощущаемую опасность. Только все это происходило наяву, и не было возможности пробудиться и вздохнуть с облегчением.