Конечно, он пойдет с ним. Не то, чтобы он думал, что старик ему поможет, — у него были другие средства обнаружения. Но он все равно хотел взять старика с собой, поскольку тот мог дать ценные пояснения, которые он мог затем передать Арву Грипу, если вообще когда-нибудь найдет его.
Но каковы бы ни были эти пояснения, известие, которое собирался принести Арву Хейке, было бы печальным. Хотя для Арва Грипа было бы все-таки облегчением узнать, что же на самом деле произошло. Он перестал бы мучиться напрасными догадками.
Хейке сделал все утренние дела для старика и поскакал по его указанию в ближайшую усадьбу, которая находилась так далеко, что ее вряд ли можно было назвать соседней. Ему удалось договориться с хозяином усадьбы о том, что пару раз в неделю кто-то будет приходить к слепому и помогать ему в его делах, с которыми он уже не справляется. Ведь он был уже стариком и мог, в случае болезни, остаться без присмотра.
Люди в этой бедной, маленькой усадьбе были добродушными и, узнав о том, как трудно приходится в последнее время старику, обещали помочь. Возможно, они могли бы взять его к себе вместе с его животными?
Поблагодарив их за отзывчивость, Хейке поскакал обратно.
В полдень они направились к дороге — старик и он. Шагая по тропинке и ведя за собой коня, на котором сидел старик, Хейке почувствовал, что вибрация в его голове снова нарастает. И чем ближе они подходили к дороге, тем сильнее она становилась. Он был уверен в том, что сам может найти могилы, но все же позволил старику указывать направление.
Они прошли небольшой участок дороги в северном направлении. Старик спросил, не видит ли он большой придорожный камень.
Хейке увидел его. И тогда старик определил, где они находятся. Он с легкостью указал на то место, откуда доносился стук лопат.
Он показал не совсем точно, но совсем рядом с этим местом. Хейке определил это точнее, потому что нарастающий шум в голове вел его прямо к небольшой ложбинке в лесу, находящейся неподалеку от дороги. И когда он попытался пройти мимо нее — поскольку ложбинка заросла березняком, — шум прекратился. Стоило ему вернуться назад — и он снова почувствовал вибрацию.
Наконец он остановился возле самых могил — уши его раздирало от нечеловеческого воя.
— Вот здесь, — процедил он сквозь зубы. — Я нашел это место.
Приглядевшись, он заметил между стволов берез на каменистом дне ложбинки какое-то подобие креста — нет, двух.
Хейке стало не по себе. Он прихватил с собой со двора лопату, но у него не было желания копать.
Слепой сел поблизости.
— Здесь только два креста, — сказал Хейке. — Наверное, у них не было времени, чтобы похоронить остальных.
— Нет, их было только двое, — доверительно произнес старик. — Я знаю, что там было только две женщины, я слышал это от них.
— Да, а как же дети?
— Дети? Они остались живы! Те двое подрались из-за них!
У Хейке перехватило дух от изумления.
— Подождите-ка! Вы кое-что забыли рассказать!
— Разве я не сказал об этом? Нет, мне казалось, что я вчера говорил об этом, но вчера вечером я так устал, а потом ты сказал, что пора спать.
— Это верно, я перебил ваш рассказ.
«Старик просто становится забывчивым», — подумал Хейке.
Сев рядом со слепым, он сказал:
— Я слушаю! Это очень важно. Бесконечно важно! Вы и в самом деле думаете, что малыши остались живы? И кто же это дрался из-за них? Разбойники?
— Нет, нет! Я не знаю, почему они не убили их, возможно, они посчитали, что те слишком малы, чтобы быть для них опасными, а может быть, просто их спугнули те, что пришли…
— Или, возможно, один из похитителей был слабее другого. Но этого вы, отец, конечно, не знаете, Вы же были тогда без сознания… Но скажите, что вы услышали, когда пришли в себя? Если Вы вообще могли запомнить что-то в таком жутком состоянии.
— Ты хорошо понимаешь чувства людей, мальчик! Да, мне было не до этого. Я запомнил совсем немного. Но все-таки попытаюсь вспомнить… Да, я помню, что все трое говорили о том, что очень заняты и не могут организовать достойные похороны этим двум женщинам…
— Они так и сказали? Двум женщинам? И это все?
— Да, только этим двоим. И потом я слышал, как они хоронили их, а женщина в это время пыталась утешить детей, находящихся почти рядом со мной и плачущих так, что сердце готово было разорваться на части.
Хейке глотнул слюну, чтобы не расплакаться.
— А потом я услышал, как они ругаются. Все они хотели забрать себе этих детей, мужчина с красивым, богатым голосом и супружеская пара.
Хейке невольно улыбнулся. «Богатый голос»! Он понимал, что старик услышал в голосе этого человека «отзвук» богатства.
— Этот человек сказал, что ему нужен сын, наследник, ведь этот человек явно был знатным. Супруги тоже были бездетными, и им тоже хотелось сына.
— Значит, никто из них не хотел девочку? — вырвалось у Хейке, который тут же проникся сочувствием к лишившейся матери девочке, смертельно напуганной виденным и отвергнутой всеми.
— Она ведь была совсем маленькой? — с надеждой спросил он.
— Да, ей было чуть больше года, но я ведь видел ее мельком, ты же понимаешь.
— Да, конечно.
— А потом между ними возникла перепалка… Потом они привели людей, которые занялись мной, но до этого все трое стали бросать монету — кому достанутся дети. И супружеская пара выиграла.
— То есть, ты хочешь сказать, что они забрали мальчика? — сухо спросил Хейке.
— Именно так. А тот важный господин был очень огорчен, но все же обещал дать девочке хорошее воспитание.
В многочисленных «они» и «их» старика можно было запутаться, но Хейке полагал, что догадывается, кто из них что сделал.
— Осталось спросить только о том, — сказал Хейке, — в каком направлении они уехали.
— Этого я не видел, — ответил старик, — но кое-что могу припомнить.
— Прекрасно! Я слушаю!
— Тот важный господин, что забрал девочку, отправился, насколько я понял, на север, далеко на север. В сторону столицы, я думаю.
— А те, что взяли мальчика?
— Они произнесли одно название. Это место находится далеко отсюда, на берегу Балтийского моря, как мне тогда показалось. Помню, я думал тогда о границе между Смоландом и Блекинге. На берегу Балтики, да, я знаю те дороги, моя мать родом оттуда. Так что, когда я услышал название, я сразу понял, где это.
— Что же это за название?
— О, вряд ли я помню его теперь! Дай мне подумать!
Хейке ждал. День был по-осеннему пасмурным. И хотя жилище слепого было полуразвалившейся хибарой, Хейке хотелось вернуться туда — иметь крышу над головой и человеческое общество. Общаться с человеком, воспринимающим его таким, как он есть, а не таким, как он выглядит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});