Читать интересную книгу Тропинин - Александра Амшинская

В картине «Свадьба в Кукавке» изображено праздничное шествие крестьян. Изяществом проникнуты фигурки танцующих, чисты и прозрачны краски, ясно высокое небо, светлое, радостное настроение разлито в природе.

Толпа не безлика, она состоит из отдельных людей, занятых каждый своим делом. Как когда-то в казаках, сопровождавших Платова, Тропинин наделил стаффажные, по существу, фигуры индивидуальным выражением, так и здесь, несмотря на очень небольшой размер холста, четко выявлены отдельные персонажи. Старый корчмарь наблюдает за веселой процессией с порога корчмы, вышла оттуда же и хозяйка. Подбоченясь, остановилась она посудачить с прохожим. Процессию, выходящую из церковных ворот, открывают музыканты: маленький гусляр, пожилой украинец с альтом и высокий, сильный скрипач. Не менее характерны и другие участники праздника — сватья и родные, окружившие жениха и невесту, уважаемые, солидные гости, подружки и товарищи молодых, наконец, беднота: женщина с ребенком, которого привлекла музыка и вид нарядной толпы, нищие, надеющиеся получить подачку… Легкий юмор, которым отмечены фигуры, не мешает любоваться красотой народных типов. Он лишь подчеркивает теплое доброжелательство, любовь к украинскому народу породнившегося с ним художника. По двум танцующим парам впереди шествия можно изучать особенности исполнения гопака. Со знанием дела передан самый ритмический строй его, одновременно отчаянный, залихватский и глубоко лиричный.

Фигуры людей изображены свободными, открытыми, темпераментными мазками. Пламенеют на белых рубахах алые бусы, ленты, кушаки. Серые и коричневые свитки перемежаются синими и зелеными. Ярка зелень деревьев и кустарников. Проблемы современного Тропинину пейзажа — интерес к передаче прозрачного воздуха, тающих далей, жизнь людей среди природы, так блестяще решавшиеся его соратником по Академии Сильвестром Феодосиевичем Щедриным, жившим в Италии, — не были чужды и крепостному художнику, наблюдавшему чудесную природу Подолья.

«Свадьба в Кукавке» свидетельствует, что не прошли даром для Тропинина и посещения богатейших московских коллекций, что глубоко запали ему в душу маленькие шедевры голландцев Филиппа Вувермана и Яна Остаде, принадлежавшие А. А. Тучкову. Однако какие бы ассоциации из голландского искусства ни возникали у Тропинина, каким бы мастерам он ни старался следовать в своих произведениях, образцы никогда не закрывали от него живой натуры. Реальный сельский праздник, может быть, воспоминание о собственной свадьбе, запечатлелся в картине «Свадьба в Кукавке». Простая деревенская природа изображена в «Пейзаже с волами», на заднем плане которого «настоящие неприкрашенные мазанки с соломенными крышами; на первом — типично украинская группа крестьян и телега, запряженная волами»[25].

Не менее, чем пейзаж, художника занимает тема крестьянского труда на барщине. Среди рисунков к «Свадьбе в Кукавке» изображения танцующих крестьян перемежаются с фигурами жниц. Сохранился эскиз задуманной на эту тему картины.

Кажется, что зной излучает полоса светлого, безоблачного неба, переходящая в золото спелых хлебов. Тяжелые колосья их склонились к земле, повторяя движения жниц. Уходящее к горизонту несжатое поле вызывает ощущение бесконечности их изнурительной работы.

На переднем плане — выпряженная повозка с бочонком воды; рядом с ним на той же повозке белый полог скрывает от палящего зноя грудных ребятишек, привезенных матерями в поле. У повозки — две женщины. Их тяжелые, уверенно стоящие фигуры необычайно правдивы и в то же время величественны. Движение припавшей к жбану жницы передает крайнюю степень утомления. Устало распрямившись, пользуясь минутой передышки, ждет своей очереди утолить жажду вторая женщина. Вся композиция, несмотря на крошечные ее размеры — эскиз свободно помещается на раскрытой ладони, — поражает монументальностью и значительностью изображения тяжелого крестьянского труда.

Менее четок сохранившийся в нескольких вариантах замысел еще одной жанровой картины — «Крестьянский суд». Спустя тридцать лет крестьянский суд изобразит Т. Г. Шевченко, противопоставляя гуманность и справедливость этого органа народного самоуправления бесчестному произволу чиновничьего судопроизводства. Для крепостного художника, не раз выступавшего ходатаем по крестьянским делам перед графом Морковым, тема суда была близка и особенно волнующа.

Народные образы не были случайными и неожиданными в искусстве Тропинина — с них он начал свой творческий путь, однако его произведениям конца 1810-х — начала 1820-х годов присуще нечто новое.

Отечественная война пробудила в русских сердцах, по словам А. Бестужева, чувство независимости сперва политической, а впоследствии народной. И если другим приехал в этот раз Тропинин на Украину, то изменилась и Украина. Подолье не было глухой провинцией, сюда едва ли не скорее, чем в столицу, достигали отзвуки мощного общественного движения, охватившего передовые слои русской дворянской молодежи.

Сравнительно недалеко от Могилева был город Тульчин, где с 1818 года служил Пестель, основавший здесь спустя три года Южный центр Союза благоденствия. К югу, всего в нескольких километрах, начиналась Бессарабия и шла дорога на Кишинев, где действовали некоторые из наиболее последовательных и убежденных членов Союза спасения. С 1820 года их группу возглавил М. Ф. Орлов, назначенный начальником пехотной дивизии, стоящей в Кишиневе. Семейство Морковых одним из первых было осведомлено о действиях нового дивизионного генерала, который задался целью подготовить своих солдат к будущим революционным боям и мечтал о «дивном преобразовании Отечества». В дивизии Орлова происходили неслыханные по тому времени вещи: отдавались под суд офицеры за несправедливые наказания солдат, а солдатам внушалось, что командиры для них друзья и товарищи; солдат учили защищать свою честь и приводили в пример восставший Семеновский полк. С середины 1820 года Кишинев превратился в центр подготовки восстания за освобождение греческого народа из-под турецкого ига.

Заметно возросло после 1812 года в Подолье и народное самосознание, более решителен был протест против угнетения и бесправия. Если раньше он проявлялся отдельными вспышками, случайными актами строптивости, неповиновения крепостных своим господам, то теперь этот протест вылился во всенародное движение, возглавляемое Устимом Кармелюком, против польских помещиков. Частная вначале борьба одного крепостного за свою свободу, за свою семью приобрела характер народно-освободительного движения именно благодаря глубокой заинтересованности в ней всех угнетенных людей Подолья, которые окружили Кармелюка глубоким участием и поддержкой. Действия Устима Кармелюка, направленные на защиту обездоленных и месть угнетателям, на установление справедливости, вливались в общую волну революционного подъема, который вселял надежду, рождал оптимизм, веру в человека, в высокие и прекрасные порывы его души. Эти-то настроения и чувства нашли отражение в творчестве Тропинина при формировании его нового идеала. После шестилетнего перерыва Тропинин вновь обращается к образам украинцев. В этюдах кукавских крестьян он устраняет теперь внешние эффекты. Изредка разве в каком-нибудь женском портрете сверкнет красная нитка кораллов или яркая синева отороченной мехом шубки. В большинстве же этюды монохромны: сепия, жженая кость, охра, кое-где тронутые белилами, — вот их обычная гамма. Не видно здесь и артистизма в манере письма. Художник будто начисто забыл о существовании сочной красочной живописи, об изяществе отработанного виртуозного мазка. Система живописи предельно проста, внимание всецело сосредоточено на характерах людей, каждый из изображенных им крестьян полон внутренней значимости, каждый представляет законченный тип. На этюдах мы видим уже не позирующих людей, а таких точно, какими они были в жизни, в своем привычном окружении. Их не стесняет присутствие художника, они естественны и покойны, полны простоты и искренности. С едва заметным любопытством глядит с маленького этюда молодая подолянка; ее муж, на другом этюде, погружен в глубокую задумчивость. В небольшом полотне Русского музея можно узнать ту же подолянку в другом ракурсе — с опущенными вниз глазами, с грустным выражением лица. Этому же настроению отвечает и образ молодого парубка на этюде Государственного музея украинского искусства в Киеве, повторенный затем в этюде Третьяковской галереи.

Среди множества украинцев, изображенных Василием Андреевичем в живописи, рисунке и акварели, должен быть портрет Устима Кармелюка. Он упоминается Рамазановым без указания местонахождения. Поиск этого портрета — одна из увлекательнейших страниц исследования.

Сразу отбросим более поздние работы, определенно исполненные после отъезда с Украины, и те, которые не согласуются с известными приметами Кармелюка. Остаются шесть портретных этюдов, варьирующих три основных типа: молодого украинца, пожилого и украинца средних лет, а также три картины, с очень небольшими изменениями повторяющие один и тот же сюжет «Украинца с палкой».