«Ничего страшного...»
«Я люблю тебя, правда, просто... я мечтала о... я часто свою свадьбу представляла раньше, и всегда там были родители, знакомство жениха с ними, и... наверное, мне трудно было расстаться с этой мечтой, с этим привычным образом».
Боже, ну почему я говорю сейчас о таких глупостях? У нас мир умирает, мы умираем, а я... с другой стороны, мой мир — это Арен, и объясниться с ним надо, и это последнее, что я могу.
«Ничего страшного, — тускло звучит его ответ. — Я не обижаюсь. Я же люблю тебя, поэтому не могу обижаться... просто жаль, что не получилось».
Хочется выть, но... не могу: я просто парю в беспросветной тьме, и только золотая, истаивающая нить связывает мое сердце с где-то потерявшимся в этой темноте Ареном.
Во тьме прорезается золотая полоса. Она расширяется, ослепляя сиянием, огромная настолько, что обзора не хватает одновременно увидеть оба ее края.
Полоса превращается в овал, раздается все шире и шире, теснит мрак золотым светом, он отливает на золотых выпуклостях под сияющей щелью и над ней. Щель шире-шире-шире. Вдруг застывает. Ослепительное сияние чуть тускнеет, словно запас светимости наконец выработан или кто-то приглушил его.
Сияние концентрируется в огромном золотом круге. Посередине его диск ровного света, а от него расходятся чуть неравномерные радиальные полосы с более темными и более яркими участками, словно... как будто...
Это невероятно, но это — невозможно огромный золотой глаз. И его гигантский обладатель смотрит на меня.
Если глаз такой необъятный, то какого же размера взирающее на меня существо? И кто это?
«Здравствуйте, — мысленно приветствую на всякий случай. Вежливость лишней не бывает, тем более когда собеседник такой. — Меня зовут Лера, я... э... рада вас видеть. А как ваше имя?»
Он молчит.
Огромный глаз изучает меня, свет зрачка озаряет, заглядывает прямо в душу, выхватывает воспоминания, мысли, образы. Должно быть страшно, но... тепло. Внутри меня тепло от этого света, и жуткий холод в груди от раны Арена гаснет, а связывающая наши сердца нить, наоборот, уплотняется.
Время идет...
Или не идет?
Невозможно понять, потому что я... не дышу, и сердце не бьется. Я будто застыла.
Обладатель глаза молчит, и я опять пытаюсь заговорить:
«Простите, вы не могли бы помочь мне вернуться назад? Очень надо, там у меня жених, сражение в самом разгаре...»
Глаз неподвижен, просвечивает меня золотым лучом падающего из зрачка света.
Кто же это?
Оглядываюсь насколько хватает обзора при полной невозможности шевельнуть чем-то, кроме взгляда... Эти золотые выпуклости вокруг глаза, если подумать... похожи на чешуйки. Да и сама структура глаза как у Арена, когда дар Видящей активен, и мне заметны потоки магии в зрачках и радужках.
Похоже, я вишу перед громадным драконом...
Золотым драконом...
В памяти вспыхивает календарь на стене в здании суда Нарнбурна, во многих других государственных учреждениях. Календарь, в центре которого изображен громадный золотой дракон.
Великий дракон, создатель Эерана!
Ощущение тела возвращается, будто меня выпускают из невидимых тисков. Заплетающимся языком выдавливаю:
— Великий дракон, для меня огромная честь увидеть вас... Э-э... простите, что сразу не узнала. И я не знаю, как приветствовать вас по всем правилам. Простите мое невежество.
— Прощаю, — голос у него рокочет, как прибой.
Разговаривает со мной — уже хорошо. Молитвенно складываю лапы:
— Помогите нам, спасите Арена, спасите Эеран от Безымянного ужаса.
— Беда Эерана — последствия ошибок и грехов его обитателей, мир бы и раньше погиб, если бы я наказал их по всей строгости.
— О чем вы?
— О глупцах, затеявших войну с обратной стороной своей силы, с миром Шааршем. О наглецах, презревших запрет и пожелавших разделения, а потом запечатавших переход между мирами. Об отступниках, почти уничтожавших мое отражение в Эеране — золотых драконов.
— Простите их. Переход запечатали из страха перед Безымянным ужасом, на золотых покусились по глупости, а те, кто живут сейчас в Эеране к этому непричастны, о многом даже легенд не осталось. И мы снова открыли проход между мирами. А если вы поможете нам, то в Эеране будет два рода золотых драконов, а из них могут появиться новые ветви.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Помочь? Я не могу воздействовать на мир напрямую, я только выдохну рядом, и он испепелится от моей силы.
— Но можно же что-то придумать! Какой-то вариант, вы же бог, вы сильный и умный.
Великий дракон щурит глаз.
— Ладно, упрямая льстивая дева, вы со своим драконом исправили нарушенный отступниками запрет на разъединение Эерана и Нарака, и за одно это достойны похвалы. Ты поднесла дары образу моей супруги Шааршем. Вы приняли угощение ее детей и искренне хотели защитить мир, даже оба мира. Вы достойны благословения. Вы золотые и истинная пара, а значит, можете принять божественную силу, которую я в вас вдохну. Но только на полторы минуты, большего ваши смертные тела не выдержат. Помните: полторы минуты, если справитесь — я прощу Эеран, не справитесь — из-за грехов прежних обитателей Эерана его золотое сияние навеки угаснет.
— Благодарю, Великий дракон, — пытаюсь извернуться в невесомости так, чтобы это выглядело поклоном: как ни малы эти полторы минуты, они лучше, чем ничего. — Мы сделаем все возможное для спасения Эерана... и Нарака.
Великий дракон неопределенно хмыкает, золотой зрачок сужается, концентрируя луч света, в котором я парю.
— Вы достойны благословения, и я даю вам его от всего сердца, а не по необходимости.
Меня окутывает тепло, проникает в каждую клеточку, в каждый уголок сознания, пронизывает все мое существо. Я падаю в водоворот золота и тьмы, меня утягивает прочь, и следом несется голос Великого дракона:
— У вас будет три минуты. Используйте их с умом, истинные...
Целых три! Он дал нам вдвое больше времени своим искренним благословением.
— Спасибо! — кричу я.
Меня вышвыривает на землю, в тело. Сквозь безумный грохот в ушах пробиваются голоса.
— Нет-нет! Только не Арен! — Ланабет.
— Я не могу разрушить шип! Не знаю, не понимаю структуру! — Линарэн.
И рык: чудовищный, полный боли, яростный.
Открываю глаза. Вокруг меня разливается золотой свет. Чешуя лежащего передо мной Арена тоже наливается сиянием.
Грызущие пронзивший его шип Элоранарр и император, не выпустив из зубов оружие Безымянного ужаса, застывают с широко распахнутыми глазами, в которых горит отражение нашего золотого сияния.
Я поднимаюсь на все четыре лапы, и Арен тоже, отступает, освобождая грудь от шипа.
Земля отдаляется, уменьшаются император и Элоранарр, уменьшаются застывший с анализаторами в руках
Линарэн, мертвенно-бледная Ланабет, драконы, демоны.
Пронзенный глава демонов и прятавшаяся за ним девушка источают черный цвет, и они не уменьшаются — они увеличиваются. Так же, как и мы с Ареном.
«Три минуты, Арен, — предупреждаю я, не в силах пошевелиться от ощущения распирающей меня силы. — Великий дракон дал нам только три минуты, за это время мы должны уничтожить Безымянный ужас!»
Глава 11
Мы растем. Мы с Ареном и пара демонов. Время, сколько же времени это занимает? Сколько из отмеренных нам трех минут? Хочу двинуться, но не могу — мышцы будто свинцом налиты, окаменели, даже хвостом не дернуть.
Все меньше фигуры окружающих нас драконов, эльфов, демонов. Почему-то нет Сарана и Витории. Куда они делись?
Под тяжестью наших увеличившихся тел проминается земля. Мы с демонами уже такие огромные, что можем раздавить обычного дракона лапой.
Зато Безымянный ужас теперь почти соразмерен нам.
Ярче вспыхивает наше с Ареном золотое сияние, и сгущается вокруг демонической пары тьма.
А потом словно невидимые оковы спадают, мышцы обретают взрывную мощь.
«Три минуты», — рокочет в голове предупреждение Великого дракона.