шкивы, веревки. Тесал, возил, лепил, складывал, тягал-поднимал… Столько дел, а теперь к соседу на помол возит. Почему?
— Мельник — это ж как кузнец. Можно, конечно, и самому подковы лошадям ковать, как некоторые из присутствующих и поступают, но обычно людям на таких задачах специализироваться приходится. Разделение труда, все дела. Он сам попробовал, не сдюжил видать, или решил, что дальше упираться бессмысленно, лишнее дело забросил. Видел, сколько у него всего прочего? Поди хватает руки занять.
Они спустились вниз, обходя мельницу вокруг, оглядывая её лишённые парусины крылья. Голая обрешётка смотрелась как линялые птичьи перья. Снова вышли к небольшому навесу, где оставили повозку с лошадьми.
— Здесь больше покрою, от порога до Желтка, — Аспен указал открытой ладонью. — Столбов штук восемь надо, доски, черепица. Все одно и крыша небось течёт, стены-то толстые, да наверху не пойми что. Но тут, снаружи, добрая мастерская выйдет. И горном внутри не коптить, да лишний раз у тебя «на голове» молотом не стучать.
Эйден задумчиво кивал, больше думая о своём. Присматривал делянку на солнечной стороне, в паре сотен шагов от загона с овцами, подумывал что именно сеять, да прикидывал, чем бы подрастающие травы от скотины огородить.
— А через канал для сбора муки, — выпалил он, будто опомнившись, — можно очень здорово переговариваться. Ну тот, что из-под жерновов и вниз идёт, по стене такой. Так вот — даже лёгким шёпотком можно. Пошли покажу.
Лестница весело заскрипела под быстрыми, лёгкими шагами.
Тем же вечером, вычистив конюшню и прибрав в хлеву, Гаронд заканчивал носить воду в большую деревянную кадку. Потом выстлал грубые доски парусиной, края которой свободно свисали из купальни. Оставалось согреть вместительный чугунный котёл, очень чистый и используемый только для этого. Наверно даже — пару котлов, ведь она любила понежиться в почти горячей воде. Сам Гаронд так и не смог к этому привыкнуть. Чувствовал нечто странное, чуждое его натуре.
За окном копошились волкодавы, порыкивая друг на друга и глодая брошенные им кости. Этот звук был необъяснимо приятен. Приятнее треска огня в камине. Он протянул ноги к теплу, Бера тут же склонилась, осторожно стягивая с него сапоги. Аккуратные маленькие руки, мягкие волосы, собранные в хвост, гладкие покатые плечи… Гаронд всматривался в жену, как и множество раз до того, с молчаливым, как она сама, обожанием.
— Дай попить. — Девушка поднесла кружку с остывшим отваром шалфея и розмарина, его привычное питьё. — Хорошо. Готовься. — Он погладил её щёку тяжёлой, мозолистой рукой. Нежно, насколько мог.
Бера ушла раздеваться. Гаронд задумчиво почесал промежность. Купленную сегодня смесь он заварил и пил аж трижды, начиная с полудня. Пока эффекта не наблюдалось. Последнее время член подводил всё чаще, опадал, как только дойдёт до дела, и после поднять его уже не удавалось. Это было так странно, ведь жену он, как и прежде, хотел. Как вообще можно было её не хотеть? Чёртово здоровье начинало подводить всё более явственно… Годы шли, а детей всё не получалось, с год назад начала болеть спина, а теперь и это…
Гаронд припомнил, как восемь лет назад пришёл к Маньяри. Таща за собой двуколку с нехитрым скарбом, отпугивая колючим взглядом зевак, дерзнувших слишком явно пялиться на его жену. Тогда карсы встретили переселенца безо всякого радушия, как только и могли встретить угрюмого, гневливого чужака. Было немало ссор из-за воды для орошения посевов, и пара драк, в которых, хвала богам, он даже никого не убил. Ему отказывались продавать скотину, после — не покупали выращенного зерна. Гаронд плюнул на всех и выстроил свою собственную мельницу. Потом печь для хлеба. А ещё дом, амбар, хлев… Со временем завелась и расплодилась скотина, урожая стало хватать на всё, и даже мельник, та ещё паскуда, признал и подаёт руку при встрече. Но ощущение чуждого, противоестественного бытия не отпускало.
Он помял рукой в паху, пытаясь что-то почувствовать. Вздохнув — направился к кровати, надеясь, что у жены выйдет лучше.
* * *
Три месяца спустя.
Сигнальные рога трубили уже добрых пять минут, взвывая разными голосами на разных участках Карского вала. Нейт различал зов Старого форта, Второго моста и Мокрых скал. Кроме оговорённых сигналов слышались крики, приглушённый лязг и далёкий шум разгорающегося пламени. Кромешная полуночная тьма расцветала красно-жёлтым где-то за рвами.
Они прибежали не щадя ног, не соблюдая строя, большой гремящей кучей, и теперь спешно строились в грязной лощине меж двух холмов. Капитан, освещённый масляным фонарём, кричал и силился рассмотреть, как точно выполняются его приказы. И выполнить, и рассмотреть — было непросто. Факелы десятников как бы отмечали тех, кому стоит повиноваться, но разгоняли ночь всего на несколько шагов. Сложный рельеф и жирная, растоптанная глина будто нарочно мешали сформировать правильные шеренги.
Наконец встали, выровнялись. На полминуты затихли, почти замерли. Где-то справа громыхнуло, разрывающиеся доски затрещали, будто ломаемый над ухом пучок соломы. Дозорная башня вспыхнула так быстро и ярко, что пришлось щуриться.
— Фалангиты, готовьсь! Склоны держать. Брешей не открывать. — Капитан ловко соскочил с коня, почти не звякнув отлично подогнанными латами, надел шлем. — Крепко стоять! Железные рёбра! Примем удар, увяжем и погоним!
Полыхающая дозорная башня теперь освещала большой участок стены. Было видно, что лучники прыгают и валятся с невысоких мостков, удирают вглубь позиций, нередко — бросив оружие и не разбирая дороги. Вдруг сегмент бревенчатой стены, шириной шагов в семь, шевельнулся, подался и завалился вперёд, практически перекрыв собой ров.
— Вот и мосток. — Громко прокомментировал кто-то из фалангитов. — Конями свалили, зацепили и упряжками тянуть… А я говорил, что надо бы…
Нейт не слышал, что он там говорил. В образовавшийся пролом ворвалась вражеская конница.
— Гото-о-овьсь!
Через секунду они столкнулись. Алебарда ткнулась в налетающую лошадиную грудь и её тут же вырвало из рук. Споткнувшееся на всём скаку животное протаранило Нейта так, что его на мгновение выдернуло из липкой глины и швырнуло аж до третьей шеренги.
Ничего не видно. На уши давит, будто нырнул на страшную глубину. Во рту солоновато-железный привкус. По лицу течёт.
Нейт вскочил на ноги, озираясь. Определил в какой стороне враги. Неловко вытащил из ножен на бедре тяжёлый, короткий тесак. Прямо перед ним стал на дыбы конь, сразу же получив в живот несколько уколов остриями алебард — с остервенелым ржанием завалился набок. Всадника придавило агонизирующим мерином, но ничего поделать тот не успел.