Уилфолк, и в Хертсем, и до Суррая доходит.
— То есть — они вроде как наживаются на бедах соседей. — Ядовито усмехнулся Эйден.
— Да, я понимаю, я же и сказал — «можно было бы». Всерьёз дуться на местных мастеров абсурдно. Но осадочек, осадочек-то, а? Разбогатели на войне, при этом держась от неё на почтительном расстоянии.
— Что, лично у меня, вызывает понятное уважение.
— Оно и понятно.
— Да не бурчи, — Эйден добродушно отмахнулся, сразу от товарища и от мухи, кружащей над кружкой. — Пей вон… компот какой. Давай точнее о планах. Кузнецы Маньяри — это прекрасно, вот только мне интереснее другое. Видел прилавок у входа? Смугляк какой-то торгует, в халате цветастом.
— Помню только, что петрушкой несёт. Я больше на конюха смотрел, уровень благонадёжности оценить силясь. Вроде стоит вон на посту, блюдёт, в носу ковыряет, под тент почти не заглядывал.
— Мне тоже показалось, что малый хороший. Не боись так. А тот смуглый, кроме пахучей петрушки, ещё и женьшенем торгует. Там же успел кипрей разглядеть, чабрец и, вероятно, лимонник. Чуешь, чем пахнет?
— Пахнет петрушкой, но ты молодец, глазастый, внимательный. Для мужской силы такие травы, сочетания. И вроде от нервов тоже.
— Ха! От нервов… — молодой алхимик даже отмахиваться не стал, — когда что надо не стоит — бедняги и нервничают. А как наладится главное — так куда спокойнее и становятся. И сами, и жёны их. И даже собаки на дворе, косвенно конечно.
Аспен засмеялся, обнажая крепкие зубы и простое чувство юмора. Наконец допил хвалёный компот. Выудил вкусные мягкие кусочки яблока.
— Понял. Заинтригован. Идём. — Решительно выпалил он, поднимаясь из-за стола.
Гаро́нду не нравился это плюгавый коричневый человечек. Яркие тряпки, неуклюже висящие на острых плечах, грязноватые ладошки, влажные блестящие глаза… Человек постоянно что-то буробил, набрасывая в полотняный мешочек то горсть чужеземной травы, то щепотку вонючих мелких опилок. Сквозь неприятный шелестящий акцент удавалось различить заверения, похвалы, даже благословения. И что-то там было про жену. Да, что-то определённо про неё.
— Я не понимаю тебя, — Гаронд надеялся, что тот перестанет тараторить и повторит свои рекомендации внятно. — Скажи мед-лен-но.
Торговец нервно засмеялся и стал выплёвывать слова вдвое быстрее. Через активную жестикуляцию удалость разобрать, что речь идёт о позах. Смотреть, как бесноватый доходяга трахает воображаемую женщину, вертя так и эдак, было выше сил Гаронда. Он хрипловато откашлялся, со стуком выложил на блюдо монеты и практически вырвал из грязноватых рук приготовленный для него мешочек. Кивнул, стараясь быть вежливым. Невольно состроив такую мину, что перепуганный травник съёжился, почти спрятавшись под прилавком.
По правде говоря — на месте несчастного знахаря могли бы струхнуть и куда более отважные мужи. В минуты гнева лицо Гаронда искажала особая, диковатая гримаса, до того скрывавшаяся в своеобразных морщинах. Крупные черты лица неуловимо преображались, жёсткие глаза и сурово сдвинутые брови походили на грозовые тучи, и ощущение, что вот-вот грянет — находило само собой.
Не успела «буря» толком рассеяться, как обнаружился новый повод для недовольства. У его повозки ошивался какой-то… франт.
— Что нужно? — Окликнул чужака Гаронд, с некоторым удивлением косясь на своего пса. Тот, вопреки обыкновению, подпустил незнакомца небывало близко, даже не подумав подать голос. Или оторвать кусок.
— День добрый, мил человек. — Эйден не перестал чесать за ухом здоровенного кобеля. — Прекрасная собака. Эссефский волкодав, верно?
— Не продаётся.
— И правильно. А вот у меня есть кое-что на продажу…
Неизвестно, почему Гаронд, обычно угрюмый и недоверчивый, столь благосклонно отнёсся к новым знакомым. Быть может, Эйден сегодня был в особом настроении, в ударе, и сумел подобрать самые нужные, бесконечно убедительные слова. Или же проблемы, от которых его обещали избавить, волновали Гаронда слишком давно и очень серьёзно. А может маги выглядели, держались достаточно внушительно, максимально непохожие на плюгавого человечка-знахаря, и даже не пытались вытянуть из него денег. Да и пёс, в конце концов, подпускал далеко не всякого…
Гаронд считался зажиточным фермером. Злаки, овощные делянки, с полсотни овец, немного коров и лошадей, большой крепкий дом, старая мельница… Именно эту мельницу он и договорился сдать в наём двум торговцам. Или лекарям. Или колдунам. Пока было не вполне понятно, кем именно считать арендаторов.
— Сейчас поставили новую мельницу там, у перекрёстка, — фермер кивнул головой в нужную сторону, — туда возить удобнее, дешевле выходит. Эту не использую уж три года. Но стены хорошие, толстые, места немало, коли надо — живите. Плату до осени взял, а уж за… зелья… эликсиры…
— А уж за них потом и поговорим, — Эйден вежливо протянул руку, пожал, прощаясь. — Нам понадобится время и информация, тогда лечение вернее подействует. А пока, на всякий случай, испробуй купленное утром. Из того сбора вреда не будет, а вдруг и правда поможет — ни к чему будет лишний раз тратиться.
— Хм, искусно торгуешься, — то ли похвалил, то ли съязвил Аспен, когда хозяин уехал.
— Да пока вы с Желтком сзади тащились, я успел кое-что выведать. Простецкие травки коллеги почти наверняка просто пыль. Этого мало. Да и «дёргать за рукав», навязываться, перебивать цену — и мне ни к чему, да и от страждущего доверия меньше. А оно, доверие-то, не малую роль сыграть может. Сам знаешь.
— Знаю. И место действительно хорошее, подходящее.
Ещё в дороге они подробно обсуждали, где и как обосноваться. Неподалёку от Маньяри, чтобы иметь лёгкий доступ к ку́зницам, аптекам города, да и к самим горожанам, но и не слишком близко, не погружаясь в шумную толчею ремесленных кварталов. Сохраняя возможность работать, не опасаясь за свои материалы, инструменты и секреты.
Эйден легко вбежал по скрипучим деревянным ступеням во второй этаж. С интересом и ностальгией осмотрел небольшие жернова, чуть иссохший деревянный маховик, покрытый мелкими трещинами. Грубоватые шиповые передачи были исполнены усердно и крепко, но явно не вполне умело. Должно быть — хозяин познавал плотницкое искусство по ходу дела. Молодой алхимик коснулся каменной внешней стены, рассматривая стыки дикого известняка и кирпича сырца. Необычное сочетание.
— А наш новый друг…
— Человек творческий. — Докончил Аспен, не слишком разбирающийся в мельницах, но подмечавший тончайшие детали в любом ремесле. — Но ведь не соврал, у основания стены больше метра. Трудолюбивый, упорный… мастер. И возводил, небось, в одиночку. Сзади так и остались фрагменты строительных лесов, а под лестницей блоки,