После этого я стала действовать гораздо осторожнее - шла медленно и аккуратно, на развешанные на стенах полотна смотрела сперва искоса, мельком, чтобы ненароком не оказаться в центре какого-нибудь сражения или возле экзотического зверя, рвущего на части добычу. И только убедившись в том, что там нарисована мирная пастораль, останавливалась и ненадолго задерживала взгляд.
Так, всего за пару часов я успела побывать и в ночном лесу с потрясающими светящимися деревьями, и на тихом озере с такой прозрачной водой, что можно было различить каждый камушек на дне. Заглянула ненадолго в знойную пустыню, где утопали в песках живописные развалины какого-то древнего города. Посмотрела на первое в своей жизни теплое море, по берегу которого даже рискнула пройтись довольно далеко и зарыться ладонями в невиданный прежде белоснежный песок. Увидела затонувший на рифах корабль, с которого волны одна за другой сметали нехитрый скарб моряков. Гуляла под сенью гигантских папоротников, растущих, вероятно, в каком-то из диких миров. Украдкой следила за идущими на водопой карликовыми оленями... Я много каких диковинок встретила, переходя от одной картины к другой. И от души наслаждалась необычными видами, ничуть не жалея, что трачу время на такую, в сущности, ерунду.
Лишь когда длинная вереница картин подошла к концу, и более или менее мирных среди них не осталось, благоразумие мне отказало, и я с любопытством взглянула в дальний угол, где, прячась среди нагромождений всевозможного хлама, на кособоком стуле притулилась последняя картина. Самая, пожалуй, большая. Закрытая плотной, густо запылившейся тканью, из-под нижнего края которой выглядывал лишь кончик треугольного, покрытого крупной змеиной чешуей хвоста.
Творец! Да это же...
Меня аж в дрожь кинуло от внезапной догадки, а внутри все затрепетало от желания побыстрее разгадать эту тайну. Драконы всегда будоражили мое воображение, их мрачная слава с самого детства не давала мне покоя, а потом еще и проклятые сны всю душу мне вымотали. Одну живую скульптуру я вчера увидела в полный рост, и она действительно потрясала. Но картина... настоящая живая картина, на которой крылатый ящер будет выглядеть и даже двигаться словно в реальности... это совершенно иное. И мне до зубовного скрежета вдруг захотелось посмотреть на того, кто посмел держать меня в страхе столько лет.
Когда мои подрагивающие руки неумело разбирали завалы вокруг импровизированного постамента, я твердо дала себе слово, что больше ничего не испугаюсь. Когда мои пальцы настойчиво тянули прочь пыльную ткань, я была абсолютно уверена, что могу справиться с чем угодно. В крайне случае отвернусь, посмотрю лишь украдкой, чтобы не попасть в беду. Но когда картина, наконец, освободилась от многолетнего плена, и на ней во всей своей красе показался воплощенный ужас Оруана, я... самым позорным образом растерялась. Потому что с темного полотна, щедро одаренного мрачными красками подземелий, на меня смотрел ТОТ САМЫЙ дракон! От которого я так долго пыталась спастись во снах, и который в эту минуту стал моим персональным, внезапно ожившим кошмаром.
Я провалилась в проклятую картину сразу, мгновенно, не успев даже крикнуть или отшатнуться. Влажный тяжелый воздух тут же обволок меня плотным удушливым облаком. В голове похоронным звоном отозвалось позвякивание цепей, мерные звуки падающей воды и негромкий шорох медленно разворачиваемых крыльев. После чего мне снова стало безумно холодно... до дрожи в онемевших до самых плеч руках, до стука зубов, до замирания сердца... а когда желание вернуться обратно в комнату не сработало, как с другими картинами, еще и страшно. Творец, как же я перепугалась, когда огромная морда, приподнявшись с таких же огромных лап взглянула на меня до боли знакомыми зелеными глазами, а потом кто-то неверяще прошептал... кажется, прямо у меня в голове:
"Хейли?!"
Я попыталась закричать, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Захотела отшатнуться, тщетно стараясь вспомнить, как убежать из этого ужаса, но лишь рухнула на колени, скребя влажные камни скрюченными, потерявшими чувствительность пальцами. Я даже попыталась куда-то уползти, в панике обшаривая отвратительно скользкий пол, но и этого мне не позволили сделать - огромная морда, с легкостью протянувшись ко мне через все подземелье, легонько подтолкнула мои руки. И от одного этого прикосновения я буквально помертвела, с ужасающей ясностью поняв, что чудовищный, хоть и обессилевший дракон буквально вытягивает из меня жизнь. А сама картина превратилась в одну коварную ловушку, настроенную, по-видимому, на таких доверчивых дурочек, как я.
"Уходи. Иначе умрешь, - снова раздался в голове чей-то тихий шепот, и на меня печально взглянули огромные глаза с вертикальными зрачками. - Уходи, Хейли, или я тебя убью".
- Я... не могу... - простонала, наконец, я, кое-как сумев отползти от него подальше.
"Пожалуйста!"
- Но я не могу! Я не знаю, что делать!
"Просто пожелай... уйти... тебе надо домой"...
- КАК?!
"Скорее, Хейли! - его шепот почти угас, а недавняя печаль в глазах сменилась звериным голодом и неутоленной жаждой крови. - Уходи. Я больше не могу себя... контролировать..."
- Д-домой! - непослушными губами выкрикнула я, чувствуя, что еще немного, и от меня действительно ничего не останется, кроме застывшей на полу сосульки. И это, кажется, помогло - меня вышвырнуло из картины, как тугую пробку из бутылки. Со звоном, шумом и грохотом. Причем, если звенело где-то у меня в ушах, шумела тоже я, когда захлебывалась собственным криком и падала навзничь, то грохотом меня обеспечили повалившиеся от толчка табуретки, в обломках которых я едва не утонула и вдобавок чуть не выколола себе глаз отлетевшей щепкой. - Я хочу уйти домой!!!
Последние слова я прокричала, уже лежа среди груды обломков. Кричала из последних сил, в страхе, что не успею и навсегда останусь внутри проклятой картины. Я даже не сразу поняла, что все закончилось, и я вырвалась. А когда осознание все-таки пришло, измученно откинулась на спину и, наплевав на воткнувшиеся под лопатку деревяшки, крепко зажмурилась, чувствуя, как меня всю колотит от пережитого, а по щекам текут непрошенные слезы.
- Ненавижу тебя! - сдавленно прошептала я, сжимая кулаки. - Ненавижу, ты слышишь?!
После чего нашла в себе силы приподняться и, зло уставившись на картину, снова крикнула:
- Откуда тебе известно мое имя?! Кто его сказал?!
Нарисованный дракон не ответил. Свернувшись клубком, он устало смежил веки и, накрывшись одним крылом, как одеялом, дремал, подвернув под себя второе. В темноте подземелий его серебристое тело белело тусклым размытым пятном, красивая чешуя поблекла, тугие перепонки обвисли, острые когти, способные вспороть даже камень, бессильно скребли по мокрому полу, а из огромных ноздрей медленно стекала вниз темно-бордовая дорожка, которой, кажется, еще минуту назад не было и в помине...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});