Справа и слева от него черные сани везли тела Бренна и Хебера, прямо перед ними двигалась похоронная процессия Петра Рорсейна, в которой участвовал и сам Арфлейн, заняв место позади родственников. Его лицо было мрачным, и хотя вначале он был шокирован, узнав о смерти Рорсейна, сейчас он был почти спокоен.
На нем был траурный плащ из черной тюленьей кожи с пришитым к нему гербом клана Рорсейнов. Он молча сидел в санях, которые везли волки, одетые в траурные попоны. В других санях, также запряженных черными волками, ехали Манфред Рорсейн и дочь покойного, Ульрика. Рядом с ними шли остальные члены семей Рорсейнов и Ульсеннов. Янек Ульсенн был слишком слаб, чтобы принять участие в похоронах. Впереди процессии ехали черные сани с высоко поднятыми носом и кормой, на которых стоял богато украшенный гроб с покойным лордом Ульсенном.
Траурная процессия медленно двигалась по льду. Высоко в небе метались белые тучи, закрыв собой солнце. Шел легкий снег.
Наконец показалась и сама могила. Она была высечена прямо во льду: с одной стороны ямы сверкали на дневном свете сложенные друг на друге ледяные блоки. Рядом стоял большой подъемный ворот, с помощью которого эти блоки извлекали на поверхность. Своими распорками и качающейся петлей ворот напоминал виселицу.
В воздухе стояла тишина, нарушаемая лишь скрипом полозьев и легким стоном ветра.
Рядом с могилой неподвижно стоял человек. Это был Уркварт, как обычно с гарпуном в одной руке, пришедший на похороны своего отца. На голове его и плечах лежал снег, еще больше увеличивая его сходство с приближенным Ледовой Матери.
По мере приближения к могиле Арфлейн все явственнее слышал скрип раскачивающейся на ветру стрелы. К тому же он заметил, что лицо Уркварта выражало какую-то особую смесь скорби и гнева.
Постепенно процессия остановилась у черной ямы во льду. Снег покрывал гроб, холодный ветер развевал плащи и рвал капюшон с головы Ульрики. Манфред, чья сломанная рука висела на перевязи под плащом, повернувшись, кивнул Арфлейну. Сойдя с саней, они вместе с четырьмя другими мужчинами подошли к гробу.
Манфред с помощью мальчишки лет пятнадцати перерезал упряжь и передал волков стоящим наготове слугам. Затем, по трое с каждой стороны, они столкнули тяжелые сани в могилу.
Мгновение, словно нехотя, сани покачались на краю и, соскользнув, рухнули в темноту. Услышав звук падения, четверо мужчин подошли к ледяным блокам и молча стали закидывать ими могилу. Впрочем, их опередил Уркварт, отложивший, пожалуй, впервые свой гарпун и сбросивший первый блок. Он стоял, сильно сжав губы, с огнем в глазах. Подождав, он взглянул на могилу, вытер руки о засаленный плащ и, подняв гарпун, пошел мимо работающих могильщиков.
Почти час потребовался, чтобы засыпать могилу и водрузить над нею флаг Рорсейнов. Собравшиеся вокруг склонили головы, когда Манфред Рорсейн, помогая себе здоровой рукой, взобрался на вершину погребального холма.
— Сын Ледовой Матери возвращается в ее холодное лоно, — начал он. — Она дала ему жизнь, она же и забрала ее. Но он будет жить вечно в ледовых залах ее покоев. Ибо вечны те, кто приходит к ней. Вечная, она объединит мир, где не будет ни времени, ни движения, где не будет ни желаний, ни разочарований, гнева и радости. Да присоединимся все мы к ней!
В его чистом, ясном голосе слышалось воодушевление. Склонившись на одно колено, Арфлейн повторил за ним последнюю фразу.
Его примеру, правда, с меньшей страстью в голосе, последовали и остальные, едва слышно шепча слова, которые капитан произнес со смелой решительностью.
Завещание Рорсейна
Арфлейн, пожалуй, больше чем кто-либо другой ощущал чувство вины, возникшее у Ульрики Ульсенн в связи со смертью ее отца. Скорее даже скорбь, проступившая во всем ее облике, хотя манера держаться с достоинством осталась по-прежнему. Именно благодаря ее с Манфредом настойчивости состоялась та злосчастная экспедиция в тот самый день, когда умер Рорсейн.
Арфлейн понимал, что невозможно винить ее, что она так быстро уверилась в скором выздоровлении отца. Действительно, не существовало никакого логического объяснения, почему он сдал так быстро.
Похоже, что сердце, на которое он никогда не жаловался, отказало сразу же после того, как он продиктовал свое завещание. Его должны были вскоре огласить в присутствии Арфлейна и близких родственников покойного. Петр Рорсейн умер в тот час, когда кит атаковал их яхту, спустя несколько часов после разговора с Арфлейном.
В приемной, примыкающей к кабинету отца, сжав губы и обхватив руками подлокотники кресла, ждала Ульрика Ульсенн. Рядом с ней сидели Арфлейн и Манфред Рорсейн. Тут же, на приподнятых в изголовье носилках, лежал муж Ульрики. Стены маленькой комнаты покрывали охотничьи трофеи Петра Рорсейна. Затхлый запах, исходивший от голов животных, был неприятен Арфлейну.
Внезапно дверь в кабинет открылась, и Стром, маленький сморщенный человечек, исполняющий обязанности душеприказчика покойного, молча пригласил их пройти в следующую комнату.
Наклонившись, Арфлейн и Манфред подняли носилки с Янеком и последовали за Ульрикой Ульсенн.
Кабинет напоминал каюту корабля, хотя свет исходил не из иллюминаторов, а от тусклых ламп на потолке. Стены от пола до потолка были заняты шкафами? В центре стоял большой стол желтой кости с куском тонкого Пластика на нем. Пластик был покрыт коричневыми, словно написанными кровью, надписями. Концы его загибались, свидетельствуя, что свиток развернули буквально несколько минут назад.
Усадив Манфреда Рорсейна за стол, старик покинул комнату.
Вздохнув, Манфред принялся читать завещание, нервно постукивая пальцами по столу. Оглашением должен был заняться Янек Ульсенн, но лихорадка, последовавшая за несчастным случаем, долго не отпускала его. Лишь сейчас смог он приподняться с носилок, наблюдая за кузеном взглядом, исполненным злобы и беспокойства.
— Что там? — нетерпеливо спросил он.
— Немного не то, что мы ожидали, — не отрываясь от чтения, ответил Манфред. На его губах играла легкая улыбка.
— Почему этот человек находится здесь, с нами? — указав на Арфлейна, спросил он.
— О нем упомянуто в завещании, кузен.
Арфлейн бросил взгляд поверх головы Янека, но Ульрика упорно смотрела на него.
— Читай, Манфред, — откинувшись на спину, произнес Ульсенн.
— Завещание Петра Рорсейна, главного корабельного лорда Фризгальта, — начал Манфред, — Рорсейн мертв. Ульсенны правят.
При этом Манфред бросил ехидный взгляд на сгорбленную фигуру Янека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});