Читать интересную книгу Дверь в лето - Роберт Хайнлайн

Вдруг я вспомнил, что Белла и Майлз собирались продать «Горничных» группе «Мэнникс». Из-за этого меня и уволили.

— Мистер Доути, а вы уверены, что от «Мэнникса» ничего не осталось? Разве им не принадлежали «Горничные»?

— «Горничные»? Вы имеете в виду фирму, производящую бытовые автоматы?

— Да, именно ее.

— Едва ли это возможно. Нет, этого не может быть, ведь «Мэнникса», как такового, больше не существует. Конечно, я не могу утверждать, что между «Мэнниксом» и «Горничными» не было никакой связи. Но я не верю, что между ними было что-то серьезное, иначе бы я знал об этом.

Я прекратил расспросы. Было бы хорошо, если бы Майлз и Белла потерпели крах вместе с «Мэнниксом». Но, с другой стороны, если «Мэнникс» владел «Горничными», это должно было ударить по Рикки, причем не менее сильно. Главное, чтобы Рикки было хорошо, а на все прочее можно наплевать.

Я поднялся.

— Что ж, спасибо за все, мистер Доути. Пойду восвояси.

— Не торопитесь, мистер Дэвис… наша организация чувствует ответственность не только за букву контракта, но и за клиента. Вы, конечно, понимаете, что ваш случай — не первый в нашей практике. Наш совет директоров предоставил в мое распоряжение некоторые средства, чтобы клиенты на первых порах не испытывали нужды. Эти средства…

— Не надо благотворительности, мистер Доути. Но все равно, спасибо вам.

— Это не благотворительность. Заем. Своего рода заем. Поверьте мне, на таких займах мы почти ничего не теряем… и нам не хотелось бы, чтобы вы вышли отсюда с пустыми карманами.

Я обдумал это раз, другой. Я ведь даже не знал, сколько берут в парикмахерской за стрижку… а с другой стороны, занимать деньги — это все равно, что плавать с кирпичами в руках… и небольшой заем мне будет так же трудно вернуть, как миллион.

— Мистер Доути, — медленно проговорил я. — Доктор Альбрехт говорил, что я могу еще четыре дня валяться здесь в постели.

— Да, пожалуй, об этом написано в вашей карточке. Но мы не выбрасываем людей на улицу даже после истечения договорного срока, если они не подготовлены.

— Рад слышать. А сколько стоит палата, питание и обслуживание?

— Гм… Но ведь это не гостиница, и мы не сдаем номера. Но мы и не больница — просто мы помогаем нашим клиентам войти в форму.

— Да, конечно. Но вы можете назвать хотя бы примерную стоимость?

— Мм… и да, и нет. Здесь довольно сложная арифметика: нужно учесть обслуживающий персонал, наблюдение, диетпитание и так далее. Я могу составить смету…

— О, не беспокойтесь. Сколько стоит помещение и питание?

— Это не совсем в моей компетенции. Пожалуй, около ста долларов в сутки.

— Я ухожу на четыре дня раньше. Можете вы ссудить меня четырьмя сотнями?

Он не ответил, но продиктовал своему механическому помощнику несколько цифр, а потом отсчитал мне восемь пятидесятидолларовых бумажек.

— Спасибо, — искренне сказал я, забирая их. — Будь я проклят во веки веков, если задержусь с возвратом. Обычные шесть процентов? Или больше?

Он покачал головой.

— Это не заем. Поскольку вы так захотели, я погасил эту выдачу, поставив ее против неиспользованного вами срока до конца пребывания здесь.

— О, мистер Доути, я же не хотел принуждать вас. Конечно, я готов…

— Не надо. Мой помощник уже зарегистрировал выдачу. Или вы хотите, чтобы у наших ревизоров заболела голова из-за каких-то четырех сотен долларов? Я приготовил для вас гораздо больше. Взаймы.

— Ну, ладно, — сдался я, — не буду спорить. Скажите, мистер Доути, а сколько стоят эти деньги? Какие сейчас цены?

— Мм… так сразу мне трудно ответить на это.

— Дайте мне хотя бы зацепку. Сколько стоит еда?

— Весьма немного. За десять долларов вам подадут весьма приличный обед, если вы позаботитесь выбрать ресторан средней руки.

Я поблагодарил его и ушел с действительно теплым чувством. Мистер Доути напомнил мне нашего армейского казначея; казначеи бывают двух сортов: одни показывают вам параграф инструкции, согласно которому вы не можете получить того, что вам причитается; другие мусолят инструкцию до тех пор, пока не найдут параграфа, по которому вам причитается даже несколько больше, чем вы ожидали.

Доути относился к этой второй разновидности.

Санктуарий находился на Уилширской Дороге. Перед ним были разбиты клумбы, росли кусты, стояли скамеечки. Я присел на одну из них передохнуть и поразмыслить — куда мне пойти: на восток или на запад. Все-таки я был сильно потрясен, хотя и старался не обнаружить этого перед мистером Доути — денег в моем кармане должно было хватить на пропитание в течении недели.

Но солнце светило ярко, полосы Дороги приятно гудели, я был молод (по крайней мере, биологически), у меня были мои руки и голова на плечах. Насвистывая «Аллилуйя, я бездельник», я достал «Таймс» и просмотрел колонку найма.

Я подавил в себе порыв посмотреть раздел «Инженеры-профессионалы» и решил изучить спрос на неквалифицированную рабочую силу. Таких почти не требовалось. Я едва нашел этот раздел.

6

Работу я нашел через день, в пятницу, пятнадцатого декабря. Кроме того, я получил представление о нынешних законах и совершенно запутался во всем, что касалось слов, действий и ощущений. Я открыл для себя, что «ориентироваться» по книгам ничуть не лучше, чем изучать по книгам секс — на деле все совершенно по-другому.

Уверен, что мне было бы гораздо легче, окажись я в Омске, Сантьяго или Джакарте. В чужом городе чужой страны я бы знал, что обычаи там совершенно другие, а в Большом Лос-Анджелесе я подсознательно считал, что ничего не изменилось, хотя и видел перемены. Конечно, тридцать лет — пустяки. За свою жизнь человек видит гораздо больше перемен. Но не все разом.

Одно слово я по-наивности использовал неправильно, и все присутствовавшие при сем леди оскорбились. Только то, что я был Спящим — я поспешил объяснить им это — удержало мужчин от решительных действий. Я использую здесь это слово не как непристойность — для этого я слишком хорошо воспитан — а для того чтобы объяснить, что во времена моего детства никто не писал его, озираясь, на тротуарах. Посмотрите его значение в старом словаре.

Это слово — «кинк».[10]

Над некоторыми словечками стоило пару раз подумать, прежде чем произнести их. Не то, чтобы они были табу, просто изменилось их значение.

Например, слово «хозяин» означало человека, укравшего вашу одежду. Отчего и почему — неизвестно.

Похоже, я опять отвлекся. Так вот, моя работа состояла в том, что я превращал новехонькие лимузины в металлолом, который потом отправлялся в Питсбург. Cadillac'и, Chrysler'ы, Lincoln'ы — самые шикарные, большие и мощные турбомобили всех сортов, не наездившие и километра. Их цеплял грейферный захват, а потом — трах! бах! тарах! — и готово сырье для домен.

Поначалу меня это возмущало — сам я пользовался дорогами, денег на автомобиль у меня не было. Я громко объявил о своих мыслях и чувствах — и чуть было не лишился работы… Слава Богу, начальник смены вовремя вспомнил, что я из Спящих и в самом деле ни черта не помню.

— Это азбука экономики, сынок. Государство оплатило производство этих автомобилей, чтобы как-то поддержать цены. Они выпущены два года назад и никогда не будут проданы… И вот теперь правительство решило от них избавиться и продать как металлолом. Домны не могут работать на одной руде. Ты должен был знать это, хотя ты из Спящих. Кроме того, высокосортной руды не хватает, и спрос на металлолом все время растет. Эти машины нужны металлургам.

— Но зачем их вообще тогда выпустили, если знали, что их никто и никогда не купит? Это же расточительство!

— Это только с виду расточительство. Ты хотел бы, чтобы люди остались без работы? Чтобы упал жизненный уровень?

— Ну ладно, а почему бы их не продавать за границу? Там бы за них наверняка дали больше, чем здесь, когда они идут на металлолом.

— Что? — изумился начальник. — И взорвать экспортный рынок?! Кроме того, если бы мы начали продавать их по бросовым ценам за границей, на нас бы окрысились все — Япония, Франция, Германия, Великая Азия, словом все. Представляешь, что бы случилось? Началась бы война. — Он перевел дух и вернулся к своим отеческим интонациям. — Сходил бы ты в библиотеку, взял пару книжек. Ты ничего не знаешь, у тебя неверные представления о многих вещах.

Я заткнулся. Я не стал говорить ему ни о том, что все свободное время проводил в библиотеках, ни о том, что был в свое время инженером — это было все равно, что прийти к Дюпону и сказать: «Сэр, я алхимик. Вам не нужен специалист моего профиля?»

И все-таки я вернулся к этой теме. Я заметил, что лишь немногие из этих автомобилей были способны ездить. Сработаны они были неряшливо, не хватало основных приборов или кондиционеров. Однажды я заметил, что зубья дробилки размалывают пустой, без мотора, капот и сказал об этом начальнику смены.