Протянув руку, он едва ли не прорычал:
– Иди сюда!
Серена покраснела еще гуще.
– Лука…
– Если хочешь, чтобы я ответил, иди сюда.
Нервно облизнув губы, она наконец-то послушалась. И стоило ей только оказаться в пределах досягаемости, как он сразу же ухватил ее за запястье и усадил себе на колени.
– Что ты?..
Не в силах сдерживаться, он впился губами в мягкие губы. Она не уедет. И станет его. А после секундного замешательства Серена ответила на поцелуй, обвивая руками его шею.
Чувствуя, что еще чуть-чуть и он окончательно потеряет голову, Лука оторвался от сладких губ и легонько погладил нежную шею.
– Хорошо, я дам тебе работу.
– Мне нужен контракт, подтверждающий, что ты сдержишь слово.
В нем мгновенно вспыхнула ставшая уже привычной ярость.
– Ты мне не доверяешь?
Раньше речь заходила лишь о том, что он сам ей не доверяет, и ему как-то и в голову не приходило, что и она может ему не доверять. И эта мысль ему совершенно не нравилась.
– Или все будет официально оформлено, – уклонилась Серена от прямого ответа, – или я сразу же уеду.
Лука буквально чувствовал, как испаряется радость победы, а следом за ней и контроль над происходящим. Наверное, следовало бы ее оттолкнуть, сказав, что никогда женщины не станут ему приказывать, но… но его руки покоились на ее бедрах, а губы все еще хранили вкус ее поцелуя, и он просто не мог сейчас ее упустить. Во всяком случае, пока сполна не насладился прекрасным телом.
– Хорошо, – выплюнул он коротко.
Заворожено разглядывая открывавшуюся из стеклянных стен пентхауса панораму Рио-де-Жанейро, Серена удивленно спросила:
– Так это твои апартаменты?
– Да, но здесь я только ночую, когда приходится работать допоздна, или после деловых переговоров развлекаю особо важных клиентов.
Любовниц он, видимо, развлекает здесь же.
Куда же вдруг делась вся ее уверенность? Слишком уж сильно он на нее действует, чтобы строить многоходовые планы и тщательно продумывать каждый шаг…
Серена упрямо скрестила руки на груди.
Я не могу здесь поселиться. Это непристойно.
– И это говорит женщина, устроившая в Париже фотосессию в дорогостоящем платье в полной шампанского ванне?
Серена вспомнила злобную улыбку отца. «Хорошая девочка. Мы же не хотим, чтобы общество потеряло к тебе интерес?»
Так, хватит.
– Ну а как насчет того номера, где я должна была остановиться с самого начала?
– Его уже заняли.
– Но я-то в этом точно не виновата, верно?
– Серена, либо ты поселишься здесь, либо, если ты так настаиваешь, благотворительному фонду придется потратиться и снять тебе какое-нибудь жилье.
– Нет! Я просто…
– Значит, ты остаешься здесь. Думаю, две недели как-нибудь выдержишь.
Именно этого она и боялась. Рядом с Лукой она совсем не может себя контролировать.
Прищурившись, Лука пристально разглядывал явно нервничавшую Серену. Как же она сейчас не похожа на ту женщину, что совсем недавно таяла у него в руках…
– Серена, что с тобой?
– Я согласилась лечь к тебе в кровать, чтобы получить работу. Как ты думаешь, как я себя сейчас чувствую? – Она снова начала краснеть.
Подавив очередной приступ раскаяния, Лука слегка приподнял бровь.
– Пока что ты еще не была в моей кровати.
Видя, как Серена все сильнее краснеет, Лука почувствовал, как что-то внутри его сдается и отступает. Он нетерпеливо провел рукой по волосам.
– Слушай, я повел себя как последний хам, и ты в любом случае заслужила испытательный срок.
Серена удивленно подняла на него глаза.
– Неужели? А как все-таки насчет работы?
– Это зависит от того, как ты себя проявишь. И только от этого. – Придвинувшись чуть ближе, Лука осторожно поймал тонкие запястья. – А в кровать ты ко мне ложишься не для того, чтобы получить работу, а потому, что сама этого хочешь. Потому что мы оба этого хотим.
Замерев на месте, Серена все так же молча его разглядывала, и Лука не выдержал.
– Дверь прямо у меня за спиной, если хочешь, можешь уйти прямо сейчас, и я все равно возьму тебя на испытательный срок.
Серена молчала, а Лука изо всех сил пытался не цепляться за нее мертвой хваткой. Она должна остаться сама. А ведь до этой секунды он даже и не представлял, что для него это настолько важно…
– Серена…
Она нервно облизнула губы.
– Мне нужен всего лишь шанс, – еле слышно выдохнула Серена.
Да сколько можно тянуть?
– И?.. Что дальше?
Она отвела глаза.
– Ты отлично знаешь, что я тебя хочу. Ты заставил меня… наглядно это продемонстрировать в палатке. И унизил.
Внутри Луки что-то болезненно напряглось. Странное чувство. И не слишком приятное.
– Ты хотя бы представляешь, как сложно мне было тогда сдержаться и не войти в тебя? – спросил он тихо.
– Для меня это было так, словно ты хотел доказать свое превосходство, – наконец-то поднимая на него глаза, еле слышно выдохнула Серена.
Прикоснувшись пальцем к ее подбородку, Лука улыбнулся.
– Я далеко не так расчетлив, как ты думаешь. Но мне необходимо было услышать, что ты меня хочешь. Если бы ты только знала, как сложно мне было сдержаться… С тобой я не могу ничего контролировать.
– Неужели? Ты настолько все держишь под контролем, что порой даже страшно становится.
А ведь ему еще ни разу ничего подобного не говорили. И уж тем более женщины. Что ж, похоже, эти пронзительно-голубые глаза видят его насквозь, проникая в далекое прошлое, когда он маленьким мальчиком наблюдал, как родители своевольно разрывают на куски его жизнь, совершенно не думая о его собственных желаниях и тревогах. И именно из бесконечного хаоса и беспокойства и родилось это всеподавляющее стремление к контролю. И вот пожалуйста, он дошел до последней грани, за которой может раз и навсегда лишиться того, к чему всю жизнь стремился. И все же… Все же он уже не в силах остановиться и отступить.
– Если я прямо сейчас тебя поцелую, ты сразу же убедишься, как призрачен весь мой контроль.
Луке уже и сейчас было не просто сдерживаться, но не набрасываться же на нее прямо с ходу, когда они оба еще не пришли в себя после дальней дороги и трудностей пути.
Огромным усилием воли Лука отступил на шаг.
– Мне нужно работать, а ты, думаю, по достоинству оценишь все прелести сна в настоящей кровати. Утром тебя отвезут на работу, а потом я постараюсь найти время и ввести тебя в курс дела.
Так он не останется? Серена почувствовала какую-то странную смесь облегчения и разочарования. Только сейчас она наконец-то поняла, что какая-то ее часть безумно хотела довести начатое до конца. Наверное, даже больше, чем доказать свою независимость.