создают пространственно-информационные связи-измерения, а необходимые – каузально-временные связи-измерения. Время, пространство и каузальность сами приобретают вероятностный характер. В этом смысле снижается фундаментальная роль физических сил природы, а сознание человека начинает играть роль локализованного процесса насыщения выбора, формирующего собственное ментальное пространство и время. Возникает гипотеза о сознании как о пространственно-временной системе, возникающей в результате пограничного информационно-каузального процесса.
* * *
Универсализация знаний о природе привлекала философов во все времена. Досократики задавались вопросом о первоначале всего – воде, огне, воздухе и т. д. Их идеи кажутся сегодня наивными, но в них заключена та же мотивация, которая движет многими исследователями в наши дни, – построение универсальной модели мира, где всё имеет объяснение. В этой статье мы хотели бы коснуться современного положения дел в вопросе универсализации знаний и постараться указать на то особое текущее историческое состояние наших представлений о мире, когда мы вплотную подошли к распространению процесса универсализации из области натурфилософских изысканий на область знаний «о душе». На наш взгляд, это особое положение дел связано, с одной стороны, с развитием физических представлений о мире, например в рамках теории петлевой квантовой гравитации, а с другой стороны, с прогрессом в области нейрофизиологии, когнитивных наук и философии сознания.
Универсализация (используется как более удачный, по мнению автора, синоним понятия «обобщение») в определённой степени подразумевает монистические представления о мире. Монистическая картина по определению более универсальна. Поэтому современный этап данного философского и научного процесса, по всей видимости, начинается с Р. Декарта и заключается в развитии и затем преодолении его дуализма. В дуалистической философии Декарта мир оказался разделённым на протяжённый и мыслящий, что позволило в полной мере применить математический аппарат к физическому миру, но на многие годы затормозило развитие научной психологии. Несмотря на «Критику чистого разума», Декарт в той или иной форме остаётся важным оппонентом современных монистов. Указания на это находим и у знаменитого американца Д. Деннета, и у отечественного нейрофизиолога К. В. Анохина.
Важным следствием философии Декарта стало усложнение мира, его деуниверсализация путём разделения единого на две субстанции различной природы. Картезий придал геометрическую определённость физической реальности, но лишил измерений ментальную реальность. Мир вокруг стал континуальным, а внутри – дискретным. Как будто за пределами мышления течёт бурный непрерывный поток, а внутри его – дискретные кубики единиц смысла. Благодаря сильнейшему влиянию Декарта на развитие науки и формирование современной картины мира сегодня тема ментального пространства имеет маргинальный оттенок и рассматривается в научном ключе лишь в очень узком смысле и для специальных задач.
В частности, существуют подходы к формированию индивидуального семантического пространства (англ. Subjective Semantic Space) человека применительно к различным областям знаний. Известны методы семантического дифференциала или семантического интеграла, когда путем математического анализа ассоциации конкретного человека преобразуются в многомерную пространственную систему. Недостатком такой системы является её гетерогенность и то, что субъективное сознание не получает здесь фиксированного числа измерений. Указывается, что размерность семантического пространства есть число независимых (некоррелирующих) факторов и является показателем когнитивной сложности субъекта в некоторой содержательной области. Что, по сути, отражает многомерность пространства человеческих знаний при модели описания явлений от общего к частному (древовидный многомерный граф), однако не имеет ничего общего со структурой ментального пространства человека, имеющего, по всей видимости, фиксированное число измерений. Упомянутый подход экспериментального анализа субъективного семантического пространства позволяет оценить адекватность восприятия субъектом окружающего мира (сравнивая индивидуальный идеографический словарь человека с общепринятым), то есть в терапевтических целях, но, к сожалению, не даёт представления о природе самого ментального пространства.
Феноменальный ментальный мир человека, человеческое сознание, предстаёт человеку как его индивидуальная пространственно-временная структура, совершенно не похожая на древовидный многомерный граф. Признание реальности индивидуального семантического пространства, вероятно, следует рассматривать только как предварительный этап будущих исследований в этой области.
Нейрофизиология использует термин «проекция» в отношении потоков информации, сообщаемых структурам коры головного мозга. Но в какой именно пространственно-временной сетке мышление формирует свою проекцию? С одной стороны, называть это восприятие иллюзией, формируемой мозгом, не значит опровергнуть сам факт того, что возникающий феноменальный образ имеет измерения – пространственные и временные. С другой стороны, то ментальное пространство и то ментальное время, которое наблюдает или, быть может, в какой-то степени формирует каждый из нас, является пространством и временем – то есть измерением – в каком-то более общем смысле, чем принято иметь в виду в физике и геометрии вообще.
Этот вопрос, пожалуй, не имел бы серьезных последствий, оставаясь маргинальным и в наши дни, если бы не одно «но». Физика сегодня подошла к тому замечательному рубежу, когда она почти готова признать действительными такие свойства физического пространства и времени, которые потенциально роднят его с ментальными измерениями. Одно из таких свойств – дискретность, квантованность самих измерений.
Континуальность пространства-времени в физике делает его столь непохожим на то, что мы имеем в области «духа». Каким бы ни было пространство смысла, оно всегда представляется дискретным, имеющим узлы в виде значений, денотатов, референтов и т. п. Если же само физическое пространство-время теряет статус «вместилища», сплошной бесконечно делимой «ёмкости», куда можно что-либо помещать и в которой быстроногий Ахилл бесконечно и тщетно преодолевает всё новые половины отрезка, а становится схемой связей, то понятие о ментальном пространстве и времени приобретает новый неожиданный контекст.
Допущение дискретности пространства-времени влечёт за собой целый ряд вопросов. Квантование самих измерений означает переход к вероятностной модели бытия на более глубинном уровне. Является ли пространственно-временная система, в которой мы живём, необходимой или она носит вероятностный характер? Являются ли силы природы, такие как гравитация и электромагнетизм, обязательными или они стали результатом своеобразного «естественного отбора» эволюции Вселенной? Универсализация на этом этапе ставит вопрос о вероятностной природе необходимости и случайности вообще.
Существенной чертой современного этапа универсализации физических знаний стало упрощение моделей. Используемые сегодня физиками формулы стали не проще, чем, скажем, в ньютоновской физике. Напротив, актуальный математический аппарат физики стал значительно сложнее. Упрощение здесь имеет место скорее в онтологическом смысле, о чём подробно будет сказано ниже. Однако следует отметить, что тенденция, намеченная такого рода упрощением физических моделей, приводит к радикальной идее упразднения роли сил природы и построения картины мира на вероятностных принципах не только в эпистемологическом, но и в онтологическом плане.
Юмовский пессимизм, заключённый в критике понятия «необходимость», имеет и эпистемологический, и онтологический контекст. Утверждение, что «необходимость есть нечто существующее в уме, а не в объектах», может быть понято и как препятствие для нашего познания, и как характеристика самого мира. Прочтение Д. Юма обычно тяготеет к его познавательному аспекту. Говоря о «вере в необходимость», традиционно имеют в виду «веру