Читать интересную книгу Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и ответственности - Ирина Шишко

Заключение об утрате деянием общественной опасности не в момент, когда регулятивные нормативные правовые акты перевели его в разряд правомерных, а в момент его совершения и пребывания в ряду противоправных, возможно тогда, когда нарушенный правовой запрет (обязанность) первоначально был социально обоснованным, но впоследствии перестал отвечать цели его принятия, стал препятствием на пути ее достижения, вошел в «полосу устаревания»[252].

Другая ситуация складывается в случаях, когда обязанность или запрет, неисполнение (нарушение) которых составляет содержание бланкетной нормы Уголовного кодекса, по существу не отменяется,, а видоизменяется, либо их отмена обусловлена прекращением действия каких-то факторов. Здесь общественная опасность ранее совершенных деяний не утрачивается.

К примеру, в юридической литературе отмечается, что российская налоговая система проходит «обкатку», поскольку отечественного опыта налогообложения нет[253]. В поисках наиболее рационального налогообложения одни налоги сменяются другими, несколько налогов могут заменяться одним (возможно, с повышенной налоговой ставкой), иногда появляется новый налог, но понижаются ставки ранее существовавших налогов. Иными словами, отмена налога, от уплаты которого (в крупном размере) лицо уклонялось, может означать только изменение способа налогообложения. Основания оценить в этой ситуации уклонение от уплаты налога, позднее отмененного, как не имевшее или утратившее общественную опасность, отсутствуют.

Не подлежит прекращению по ч. 2 ст. 14 УК РФ и уголовное дело по ч. 3 ст. 183 УК, если в период незаконного разглашения или использования сведений, составляющих коммерческую тайну, повлекших крупный ущерб, конкретная информация в силу конкуренции с другим хозяйствующим субъектом была отнесена к указанной тайне, а после банкротства конкурента – раскрыта. Здесь в момент совершения деяния оно было не только противоправным, но и общественно опасным, и последнее качество не утрачено.

Формализованные количественные конститутивные или квалифицирующие признаки многих составов преступлений в сфере экономической деятельности (ст. 171, 1711, 174, 1741, 177, 185, 188, 191–194, 198–200 УК РФ) устанавливаются на основе соотношения указанного в соответствующих статьях УК РФ показателя кратности и установленного на момент совершения преступления минимального размера оплаты труда (МРОТ). В связи с этим представляется важным проанализировать уже упоминавшееся определение Конституционного Суда РФ от 16 января 2001 г. № 1–0 на предмет возможности применения нового, повышенного МРОТ к совершению преступлений, имевших место до этого повышения, по существу.

Обосновывая неприменимость нового МРОТ к оценке деяний, совершенных до его установления, Суд указал, что «по своей правовой природе минимальный размер оплаты труда является единицей расчета, которая определяется федеральным законодателем с учетом социально-экономических факторов и на определенный период, что в данном случае исключает возможность применения конкретного минимального размера оплаты труда в уголовно-правовых отношениях, возникших до его установления. Иное могло бы привести – вопреки воле законодателя – к декриминализации общественно опасных деяний и к нарушению принципа справедливости, предполагающего обеспечение соответствия наказания и иных уголовно-правовых мер характеру и степени общественной опасности совершенного преступления»[254].

Как видим, Конституционный Суд также не ограничился констататацией того, что минимальный размер оплаты труда устанавливается не уголовным законом, а законом иной отраслевой принадлежности, но вник в сущность такого используемого в бланкетных нормах УК показателя, как МРОТ. Поскольку минимальный размер оплаты труда устанавливается на определенный период в зависимости от социально-экономических условий, то общественная опасность деяния, совершенного в один период, не исчезает в последующий: в нем существуют уже иные экономические условия, а значит на основе отвечающих им новых показателей должна определяться общественная опасность только тех деяний, которые были совершены в новых экономических условиях.

«…Реальная общественная опасность преступного деяния, совершенного в конкретных экономических условиях, – поддерживает позицию Конституционного Суда И. Пастухов, – не может измениться в результате увеличения размера МРОТ, произведенного в связи с изменением таких условий. Поэтому… изменение размера МРОТ, произошедшее после окончания преступления, не может влиять на его квалификацию… и не может являться основанием для переквалификации действий виновного или освобождения его от уголовной ответственности»[255].

Изложенное позволяет уточнить положение, сформулированное профессором А. Наумовым. Автор указывает, что «отмена тех или иных правил (речь идет о регулятивном законодательстве. – И. Ш.) фактически будет означать частичную декриминализацию соответствующего уголовно-правового запрета, а формулирование новых правил – криминализацию, хотя в самом уголовном законе уголовно-правовая норма остается неизменной»[256].

Полагаем, установление новых обязанностей или запретов регулятивными нормативными правовыми актами, «раскрывающими» бланкетные признаки диспозиций норм УК, всегда влечет криминализацию нарушений этих обязанностей (запретов) с момента вступления в силу нового регулятивного нормативного правового акта (даже в случае придания ему обратной силы).

Отмена новым регулятивным нормативным правовым актом обязанностей или запрета, исполнение (соблюдение) которых обеспечивалось бланкетной нормой УК, влечет декриминализацию нарушений этих обязанностей после вступления в силу указанного регулятивного нормативного акта. Нарушения, имевшие место до момента вступления нового акта в силу, декриминализуются только в случае придания этому акту обратной силы. В иных случаях лицо не несет уголовную ответственность за нарушение позднее отмененных обязанностей (запретов) тогда, когда в момент совершения деяние уже утратило общественную опасность (либо не обладало ею вовсе).

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Волженкин Б. В. 1) Экономические преступления. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 1999; 2) Преступления в сфере экономической деятельности (экономические преступления). СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002 и др.

2

Лопашенко Н. А. 1) Вопросы квалификации преступлений в сфере экономической деятельности. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1997; 2) Преступления в сфере экономической деятельности (Комментарий к гл.22 УК РФ). Ростов н/Д: «Феникс», 1999 и др.

3

Яни П.С. Экономические и служебные преступления. М.: ЗАО «Бизнес-школа “Ин-тел-Синтез”», 1997 и др.

4

Преступления в сфере экономической деятельности и против интересов службы в коммерческих и иных организациях / Краснояр. гос. ун-т, Красноярск, 1998 (в соавт. с А. С. Гореликом и Г. Н. Хлупиной); Уголовная ответственность за незаконное предпринимательство // Юридический мир. 1999. № 1–2. С. 46–52; Ответственность за принуждение к совершению сделки или к отказу от ее совершения // Юридический мир. 1998. № 11–12. С. 42–47; Субъекты преступлений, связанных с банкротством // Российская юстиция. 2000. № 8. С. 41–42; Вина и преступления в сфере экономической деятельности // Уголовное право. 2002. № 3. С. 55–59 и др.

5

Так, либо экономическим (рыночным) законодательством часто называют комплекс отраслей права (или отраслей законодательства), регулирующих отношения в сфере экономики: конституционное, международное, гражданское, финансовое, земельное, трудовое и др. (См., напр.: Демин А. В. Система российского права: тенденция и перспективы //Системность в праве: Сб. статей / Под ред. к.ю.н., доц. Н. Л. Клык; Краснояр. гос. ун-т. Красноярск: Изд-во «Универе», 2002. С. 15.)

6

«Экономическими» здесь и в дальнейшем будут именоваться нормы гл. 22 УК РФ.

7

См.: Волженкин Б. В. Мифы уголовной статистики и реальности экономической преступности или реальности уголовной статистики и мифы об экономической преступности // Уголовное право в XXI веке. Материалы Международной научной конференции на юрид. факте МГУ им. М. В. Ломоносова 31 мая – 1 июня 2001 г. М.: «ЛэксЭст», 2002. С. 82–86.