– Конечно, – согласилась Гиацинта. – Но чисто теоретически давайте предположим, будто я сказала, что леди Уистлдаун – это Элоиза. Кем она, конечно, не является, – поспешно добавила она, не дожидаясь вмешательства матери.
Леди Бриджертон вскинула руки, безмолвно признавая поражение.
– Разве можно придумать лучший способ заморочить всем головы, – продолжила Гиацинта, – чем высмеять меня в очередной заметке?
– Ну, если бы леди Уистлдаун действительно была Элоизой… – задумчиво произнесла Пенелопа.
– Это не она! – взвилась леди Бриджертон.
Пенелопа не могла не рассмеяться.
– Но если бы это была она…
– Знаете, – сказала Элоиза, – я уже начинаю сожалеть, что это не так.
– Это была бы замечательная шутка над всеми нами, – продолжила Пенелопа. – Правда, в среду тебе не; удалось бы посмеяться над теорией Гиацинты, потому что тогда мы бы все поняли, что это действительно ты.
– Если только это не ты, – хмыкнула Кейт, глядя на Пенелопу. – Вот это был бы дьявольский ход.
– Посмотрим, правильно ли я поняла, – подхватила Элоиза, смеясь. – Итак, если предположить, что Пенелопа – это леди Уистлдаун, то в «Светских новостях» запросто может появиться заметка, где высмеивается теория Гиацинты, будто леди Уистлдаун – это я, потому что, с точки зрения Гиацинты, это была бы исключительно хитрая выдумка.
– Я уже ничего не соображаю, – произнес Колин, ни к кому не обращаясь.
– А что, если леди Уистлдаун – это Колин? – предположила Гиацинта с коварным блеском в глазах.
– Все! Хватит! – воскликнула леди Бриджертон. – Умоляю вас.
К этому моменту все уже так хохотали, что были не в силах продолжить.
– Варианты бесконечны, – выдавила Гиацинта сквозь слезы.
– А может, нам всем следует посмотреть влево, – предложил Колин, вернувшись в свое кресло. – Кто знает, может, это и есть наша таинственная леди Уистлдаун.
Все посмотрели влево, кроме Элоизы, которая смотрела вправо… на Колина.
– Ты пытался мне что-то сказать, – поинтересовалась она с иронической улыбкой, – когда уселся справа от меня?
– Отнюдь, – отозвался он, не глядя на нее, и потянулся к тарелке с печеньем, забыв, что она пустая.
Если кто-нибудь, помимо Пенелопы, и заметил его уклончивость, им не удалось подвергнуть Колина допросу, так как в этот момент прибыли сандвичи, после чего он оказался совершенно недоступен для разговора.
Глава 5
Как стало известно, леди Блэквуд растянула лодыжку, преследуя мальчишку-разносчика сего скромного издания.
Тысяча фунтов, конечно, неплохие деньги, но леди Блэквуд едва ли нуждается в средствах, более того, ситуация становится абсурдной. Наверняка у лондонцев есть более интересные занятия, чем погоня за беззащитными детьми в бесплодных попытках установить личность автора этих строк.
Хотя как сказать.
За десять лет, которые автор посвятил летописанию высшего света, он не заметил никаких признаков того, что его представителям есть чем занять свое время.
«Светские новости от леди Уистлдаун», 14 апреля 1824 года
Спустя два дня Пенелопа обнаружила, что она снова пересекает Беркли-сквер, направляясь на Брутон-стрит, чтобы повидать Элоизу. На этот раз, однако, светило яркое солнце и она не встретила Колина.
Может, оно и к лучшему.
Они с Элоизой еще на прошлой неделе договорились пойти за покупками, но решили встретиться на Брутон-стрит, чтобы отправиться вместе и не брать с собой горничных. Погода выдалась прекрасная, скорее июньская, чем апрельская, и Пенелопе не терпелось пройтись по Оксфорд-стрит.
Но когда она прибыла к Элоизе домой, ее встретил озадаченный дворецкий.
– Мисс Федерингтон, – сказал он, разводя руками, – насколько мне известно, мисс Элоиза отсутствует.
Губы Пенелопы удивленно приоткрылись.
– Куда она могла пойти? Мы еще на прошлой неделе договорились встретиться.
Уикем покачал головой:
– Не знаю. Но она отбыла со своей матерью и мисс Гиацинтой два часа назад.
– Понятно. – Пенелопа задумалась, пытаясь решить, что делать. – В таком случае можно мне подождать? Может, она просто задерживается. Не похоже на Элоизу, чтобы она забыла о встрече.
Дворецкий любезно кивнул и проводил ее наверх в семейную гостиную, пообещав принести закуски и последний номер «Светских новостей», чтобы она коротала время за чтением.
Разумеется, Пенелопа уже прочитала его. Газету доставляли рано утром, и она взяла за правило просматривать ее за завтраком. Не зная, чем заняться, она подошла к окну. Ничего нового: все те же здания, которые она видела сотни раз, даже люди, шагавшие по улицам, казались теми же самыми.
Размышляя над однообразием собственной жизни, она заметила новый предмет, появившийся в комнате: журнал, лежавший раскрытым на столе. Даже на расстоянии было видно, что страницы заполнены не печатным текстом, а строчками, написанными от руки.
Пенелопа придвинулась ближе и заглянула в журнал, не притрагиваясь к страницам. Судя по всему, это был дневник. В середине правой страницы выделялся заголовок, отделенный от остального текста пустыми строками:
22 февраля 1824 года
Тродос, Кипр
Рука Пенелопы взметнулась к губам. Записки Колина! Ведь он только что вернулся с Кипра. Она и подумать не могла, что он ведет дневник.
Пенелопа подняла ногу, чтобы отступить назад, но ее тело отказалось повиноваться. Этого нельзя читать, сказала она себе. Это личный дневник Колина. Она просто обязана отойти.
– Назад, – пробормотала она, взглянув на свою непокорную ногу. – Назад.
Нога не двинулась с места.
Так ли уж страшно, если она заглянет в дневник Колина, не переворачивая страниц? Вряд ли это можно считать вторжением в его личную жизнь. В конце концов, Колин сам оставил его открытым.
Правда, он имел все основания полагать, что никто не наткнется на его дневник, если он отлучится ненадолго. Наверняка он знал, что его сестер и матери нет дома. А гостей обычно провожают в парадную гостиную на первом этаже. Насколько Пенелопа знала, они с Фелиеити были единственными, кого проводили прямо в семейную гостиную. А поскольку Колин не ожидал ее появления (или, что более вероятно, вообще не вспоминал о ней), вряд ли он думал, что подвергает свой дневник опасности, оставив его без присмотра на несколько минут.
И он оставил дневник открытым.
Будь там какие-нибудь секреты, наверняка он проявил бы большую осмотрительность, покидая комнату.
Пенелопа вытянула шею, пытаясь заглянуть в дневник.
Вот досада! Так она ничего не разглядит, кроме заголовка, да и то только потому, что он окружен пустыми строчками. Зато остальное написано так убористо, что практически ничего не видно.