— Надеюсь, что нет, — произнес Джаред, забирая Ники. Он начал медленно его качать, и вскоре малыш срыгнул. — Молодчина! Спорю, теперь ты чувствуешь себя лучше, — улыбнулся Джаред.
— У вас определенно сговор, — заметила Фейт.
— Фейт, нам нужно поговорить.
Она кивнула.
— Я буду на кухне.
Фейт готовила чай. Пока вода согревалась, она снова вспомнила те две ужасные недели. Джаред был непреклонен в своем решении: он поедет один в Лос-Анджелес. Фейт попыталась возражать, но он выложил главный козырь: никто лучше нее не позаботится о малыше.
Уладив все формальности, она согласилась на кремирование сестры. А захоронят прах, когда родители вернутся из Новой Зеландии. Фейт удалось связаться с ними и сообщить о Пауле. Родители решили немедленно выехать на похороны. Ценой разумных доводов Фейт удалось переубедить их.
Новость о Ники, их внуке, была встречена с удивлением и радостью. Родители захотели познакомиться с отцом ребенка, о котором так хорошо отзывалась Фейт.
От имени Джареда она пригласила их погостить после возвращения из Новой Зеландии.
Но больше всего поразило Фейт мнение матери о Пауле. До этого ей всегда казалось, что сестра — любимчик в семье. Мама же с сожалением говорила только о взбалмошности Паулы, за ней постоянно нужен был глаз да глаз. И вот чем все закончилось…
Мысли Фейт прервал свисток чайника. Заварив чай, она удобно устроилась на стуле. На вопрос матери, когда она вернется в Сан-Франциско, Фейт не знала, что и ответить.
Действительно, надо уезжать, ведь не могла же она жить здесь вечно, но сердце кровью обливалось, стоило только об этом подумать.
— Ты заварила чай? Можно мне чашечку? — Джаред присоединился к ней.
— Ники успокоился? — поинтересовалась она, ставя на поднос чашки, чайник, горшочек с джемом и сахар.
— Наконец-то, — ответил он, — но он не спит, играет с погремушкой. Ему, похоже, это очень нравится. Просто не верится, он так подрос!
Фейт задумалась. Джаред говорил так, будто они оба — настоящие родители. Она улыбнулась.
— Сначала научится переворачиваться, сидеть, а потом уже ползать, — сказала она, наливая чай.
— Да, и не успеем оглянуться, как он попросит ключи от машины, сообщив, что у него свидание с хорошенькой девушкой, — засмеялся Джаред.
У Фейт внутри все оборвалось. Конечно, она мечтала остаться здесь и стать для Ники матерью. Ей так нравилось, когда они разговаривали о малыше, делились наблюдениями о том, как часто он улыбается или проявляет интерес к новой игрушке.
— Послушай, прошло уже две недели, но у нас не было возможности посидеть и поговорить, — начал Джаред. — Я благодарен тебе за заботу о сыне и обо мне.
— Джаред, — перебила она, — забота о Ники помогла мне больше, чем ты можешь себе представить.
Джаред пристально посмотрел на нее.
— Я рад. Потеря сестры сильно потрясла тебя. Мне и подумать страшно, что ты пережила, когда умерла твоя дочь…
Слезы подступили к глазам Фейт. Она попыталась справиться с волнением, но у нее ничего не получилось.
— Ой, Фейт, я не хотел расстраивать тебя. Я безнадежный дурак. — Он сжал ее руку, отчего на сердце стало теплее.
— Все в порядке, — сказала она хриплым голосом. Смерть близких всегда разбивает сердце и больно ранит душу, а потеря ребенка отнимает частичку тебя. Я бы ни на что в жизни не променяла те пять дней, что провела с дочерью.
— Она прожила только пять дней? — спросил Джаред, коря себя за такую бестактность.
— Да, — ответила Фейт, освобождая руку.
— Ну, по крайней мере, с тобой был муж…
Фейт метнула недобрый взгляд в его сторону.
— Глен ушел, когда я была на четвертом месяце беременности. В тот день врачи сообщили, что у ребенка нет шанса выжить. Полагаю, он не мог этого вынести, спокойно сказала она.
— Ты же выдержала и была с дочерью, когда она больше всего в тебе нуждалась! Это дорогого стоит.
Слезы все-таки вырвались наружу. Джаред не такой, как Глен. Он постоянно был с Паулой и вообще вел себя по отношению к ней порядочно.
Джаред не впервые расспрашивал Фейт о ее личной жизни. А если бы все было иначе? — невольно пришло ему в голову. Ники был бы ее сыном, а он, Джаред, мужем. Но мечты редко сбываются. Мысль показалась кощунственной.
— Ты любила Глена? — спросил Джаред, зная, что перегибает палку, но остановиться уже не мог.
Едва заметная улыбка тронула ее губы.
— Мне было двадцать три, когда я познакомилась с ним. Что я могла знать об этом? Теперь все в прошлом. Что важно сейчас — это Ники.
— Ты прекрасно справилась, но мы оба знаем, так дальше продолжаться не может. У тебя свой дом и карьера в Сан-Франциско. Моя совесть не позволяет задерживать тебя здесь. Настало время нам вернуться к обычной жизни.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Фейт не могла больше дышать, думать, жить. Ее сердце разбилось на миллионы маленьких кусочков.
Хотя она знала, что такой день настанет, и пыталась морально подготовиться к нему, мысль об отъезде из бухты Грейс была невыносима.
— Думаю, ты прав, — сумела выговорить она, удерживая взгляд на остывшей чашке чая.
— Самое идеальное решение — нанять няню.
— Няню? — не поняла она, поднося ко рту чашку.
— Для Ники, — пояснил Джаред.
— Как ты думаешь, сколько потребуется времени, чтобы найти ее? — спросила Фейт, не обращая внимания на острую боль в сердце.
— Не знаю. Нужно начать с объявления в газете, а дальше будет видно. Конечно, если ты спешишь, я попрошу Марджи посидеть с Ники.
— Нет, — выпалила Фейт, — я не спешу. Вчера звонила своему издателю, и он сказал, что пока для меня работы нет.
— Ты не против побыть здесь еще немного?
— Нет, — ответила она, чуть не добавив, что счастлива остаться навсегда.
Джаред улыбнулся.
— Спасибо. Это так благородно с твоей стороны. Не могла бы ты еще помочь мне выбрать няню? Мне хотелось бы знать твое мнение, если ты, конечно, согласна.
— Безусловно, — произнесла она, радуясь тому, что нужна ее помощь, но в то же время сожалея, что скоро о Ники будет заботиться кто-то другой.
Джаред откинулся на спинку стула.
— Скажи, Фейт, сколько книг ты проиллюстрировала?
— Дюжину.
— Я поражен, — ответил Джаред, — какие это книги?
— Для детей.
— Я не разбираюсь в детских книгах. Но, думаю, благодаря Ники мои знания о них существенно расширятся, — улыбнулся он, — мне бы хотелось увидеть твои работы. Ты всегда любила рисовать?
Оторопев от его вопроса, Фейт глотнула чая.
— Сколько себя помню, я самый счастливый человек, когда передо мной карандаши и бумага, — сказала она и подумала: «А была бы еще счастливей, если бы осталась здесь…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});