побега.
– Да что там у вас с ней случилось?
– Я признался ей в своих чувствах! Сказал, что люблю ее!
– И поэтому она дала деру?
– Я был пьян. У друга была свадьба, я там хорошенько надрался, вернулся домой в зюзю и что-то мне втемяшилось, что вот все вокруг женятся, а я один остался холостяком. Расстроился, заплакал, потом рассвирепел на несправедливость, которая царит в этом мире. Как же, всяких дураков разбирают, а я такой замечательный и до сих пор один. Тут Ольга появляется из своей комнаты в халате: оказывается, я ее своими стонами разбудил. Я ее увидел и не знаю, что у меня в голове щелкнуло. Бухнулся перед ней на колени, да мне и падать-то не нужно было, я и так на полу валялся. В общем, подполз я к ней и прошу, чтобы она стала моей женой.
– А она что?
– Испугалась. Отпрыгнула от меня и кричит, что никогда. Конечно, я немножко обиделся. Психанул даже. Шкафчик в прихожей сломал и стенку в паре мест немножко пробил.
– Как пробил?
– Обыкновенно… Кулаком. Кричал, что Ольге также физиономию раскрою, если она отказывается меня принимать.
– Ничего себе! – охнула Фима, живо представившая себе эту картину.
Но Григорий не видел в этом ничего особенного.
– Да что там эта стенка! Она же из гипсокартона, ее и ребенок мог бы пробить. Не понимаю только, почему Оля не захотела меня выслушать.
– То есть ты пришел пьяный со свадьбы, устроил в квартире среди ночи дебош, а потом еще и грозился расправой, в случае если она не примет твое предложение?
– Нет, чем я так плох? А она заперлась в комнате и кричала, что лучше смерть, чем брак с таким, как я. Потом из комнаты выскочила и бежать.
– Куда? Из дома? Прямо в халате?
– Почему в халате? Она переодеться успела в дорожное. Сумку собрала. И деру!
– А ты? Не задержал ее?
– А меня окончательно развезло, я на полу валялся и ничего этого уже не видел. Она через меня осторожно перешагнула и ушла.
Фима нахмурилась.
– Что-то тут не складывается. Если ты был так пьян, как ты все это помнишь?
– Так в том-то и дело, что на другой день мне письмо по электронке пришло. Я его открыл, а там эта запись. Ну, как я Ольге предложение делаю, как мебель колошмачу и как потом меня вырубило, а она из дома удрала. Хочешь покажу?
Не то чтобы Фима этого как-то особенно сильно хотела, но, по всей видимости, этого хотел сам Гриша. Потому что он показал запись на своем смартфоне, на которой какой-то жуткий мужик и впрямь громил квартиру. Срывались со стен полки, разбивалась вдребезги посуда, рвалась проводка, а осколки и оголенные провода летали по квартире словно змеи и птицы. С огромным трудом Фиме удалось узнать в этом громиле ее нынешнего мирного соседа Гришу.
– Посмотрела?
– М-да… Под впечатлением.
– Если честно, то у нас с отцом это прямо ахиллесова пята.
– Что именно?
– Алкоголь нам с ним категорически противопоказан. Другие люди выпьют, и ничего. Одни песни поют, другие мирно засыпают. А нас с батей всегда на приключения тянет. В драку лезем. И, главное, в трезвом состоянии мы с ним и мухи не обидим, а вот как выпьем, так просто спасайся кто может и кто не может.
– Наверное, твоя мама знала об этой вашей особенности? Поэтому и жить ни с тобой, ни с твоим отцом не захотела? Мало приятного для чувства собственного достоинства женщины, если ей придется от мужа с сыном постоянно прятаться под ванной.
– Почему же постоянно? И вовсе не поэтому мама нас бросила. Я маленький был, а отец с матерью жил, так спиртного в рот не брал. Это уж после ее ухода эта его особенность в нем проявилась. Кстати, сейчас он снова не пьет. Если бы я подходящую девушку нашел, которая захотела бы стать моей женой, я бы тоже капли в рот не принял. Я же не дурак, понимаю, что с таким поведением со мной никто жить не захочет. Я и спортом занялся, потому что там трезвый образ жизни вести надо. Я бы и на свадьбе не пил, да какая-то сволочь мне в сок виски плеснула. Я этот коктейль выпил, а дальше уже понесло меня. Ничего не помню. Очнулся утром, Ольги нет, а в квартире разгром. Ну, тогда только и понял, что случилось.
Фима вздохнула.
– Ладно, оставим это, все равно теперь уже ничего не поделаешь. Главное, чтобы ты извлек урок из случившегося.
– Извлеку! Обязательно извлеку! Но теперь ты понимаешь, почему я сам к Ольге сунуться никак не могу? Она просто побоится со мной разговаривать и удерет.
– Представляю, какого страху она тогда от тебя натерпелась. Наверное, уже двадцать раз с жизнью простилась. Думала, сейчас ты дверь в ее комнату выломаешь и придушишь.
– Я бы никогда такого не сделал!
– Да ты же ничего не помнишь! Если бы не эта запись, которую тебе прислали, ты бы наутро ничего и не вспомнил. А кстати, кто тебе прислал эту запись?
– Я в полиции спрашивал, они проверили и сказали, что письмо с вложением пришло ко мне через какие-то левые сайты. Отправителя найти не удалось, говорят, что он может находиться где угодно. Хоть даже в Малайзии или Канаде.
– И как они там, в Канаде, узнали о твоем неудачном предложении руки и сердца? Это же дело в квартире у Ольги было?
– Да. И я так потом уж прикинул и понял, что снимали с моего собственного ноутбука, он как раз в коридоре на зарядке стоял.
– И ты его не разбил в припадке безумия?
– Что же я, совсем дурак? Это же техника. Она денег больших стоит.
– А мебель, которую ты ломал? А посуда, которую перебил?
– Ну ты и сравнила! Мебель – это опилки, она копейки стоит. И посуду я дорогую не бил, ограничился фарфоровыми безделушками, которым, опять же, грош цена.
– Получается, что даже в таком состоянии ты отдаешь себе отчет, что можно ломать и крушить, а что нет?
– Получается, что так. Во всяком случае, не могу припомнить ни одного случая, когда я что-то действительно ценное сломал или кого-нибудь побил. Мебель покрошу, обиду выпущу и успокаиваюсь.
– А! Ну так еще куда ни шло, – и, видя, что Григорий ее ехидства не понял, добавила: – Хотя Ольга, я думаю, не сумела оценить твою щепетильность.
– В том-то и дело! И теперь она на меня дуется и от меня прячется.
Фиме не давала покоя запись, которую некто сделал с ноутбука Григория. И зачем ее сделали? И главное, зачем послали Григорию?
– У тебя есть враги? Ну, кто мог такое подстроить?
– В том-то и дело, что я парень веселый и общительный, меня все любят. Я уж прикидывал, но нет у меня врагов!
– А к этому видео какое-нибудь сообщение прилагалось? Ну там, заплатите двадцать тысяч долларов, и никто не узнает про ваш позор?
– Нет, ничего такого не было.
– Может, грозились его тебе на работу послать?
– Нет.
– Очень странно. Зачем же его сделали?
– Я сам прибалдел. Такое видео снять, знаешь ли, это не фунт изюма съесть. Это меня специально подловить в таком состоянии было нужно. Потом съемку сделать, к ноуту моему подобраться. И ладно если бы эту запись хотели как-то использовать против меня. Послали бы ее директору школы, где я работаю. Или выложили бы в общий родительский чат классов, в которых я преподаю. Но ведь нет! Прямо мне прислали, мол, полюбуйся на свои художества!
Да, чаты – это было бы куда более эффективным средством борьбы с Григорием, учитывая ту должность, которую занимала его маменька.
– Стоп! А если этот удар был направлен не против тебя, а против твоей матери? Ее-то многие ненавидят, я уверена.
– Это да, – хмыкнул Григорий. – Мама никого, включая даже меня, не любит. Против нее могли пытаться подкопать.
– Тогда ты должен с ней поговорить.
– Чего-то я боюсь такого разговора, – поежился Григорий.
– Ты же мужчина! Если это видео уже пришло к ней на почту, то она должна будет с тобой его обсудить.
На этом они и порешили. Григорий пообещал прояснить ситуацию с мамой, а Фима пообещала ему отыскать Ольгу.
На этом и расстались. Потом Фима