благодаря тебе. Ляпаешь где ни попадя и что ни попадя.
– Я? А что я им сказала?
– Например, зачем ты им рассказала, что я в гостях у Ани был? Теперь она пропала, а они подозревают, что я к ее исчезновению какое-то отношение имею. На работу ко мне приходили. Там теперь все вверх дном. Учителя – подлюки такие, придумали, как с моей маманей счеты свести. Маменька там многим поперек горла стоит. Вот и начали гудеть, что я и преступник, и убийца, и маньяк какой-то.
– Маньяк? Так уж сразу и маньяк?
Интересно, откуда такая информация могла просочиться в народ? Надо будет поговорить с Арсением, чтобы он там провел профилактическую беседу с коллегами на местах насчет того, чтобы не распускали языки. А то разболтались! Скоро все вокруг, включая самого Стилиста, будут знать, что его ловят.
– Твои-то родители с бабкой дома?
Вопрос был неожиданный, и Фима даже заколебалась, не зная, что на него ответить. Соврать, что дома? А вдруг у Гриши к ним какое-то дело? Неудобно получится.
– А что ты от них хотел?
– Твой дядя-то насчет своего сына не передумал? Он же хотел его к нам в школу отдать. Пока работаю, могу поспособствовать устройству мальчишки. А то если меня посадят, так я уж никому не смогу помочь.
– Не знаю, они еще думают.
– Думают, да?
Гриша был явно разочарован. Но уходить тоже не торопился. Так они и стояли в дверях. Фима не приглашала его войти, а он не собирался разворачиваться.
– В общем, я чего к тебе пришел… я тут поговорил кое с кем из соседок, так они мне сказали, что ты умеешь людей отыскивать и всякие там преступления раскрывать.
– Враки это все, выдумки.
– Нет, не выдумки. Мне сразу несколько человек об этом сказали. И парень у тебя раньше участковым был. Это он сейчас швейную машинку на себе пер?
– Ну допустим, и что?
– Эх, упустил я его! Надо было сразу к нему обратиться. Он бы точно помог!
– В чем помог-то?
– Не хочу я в тюрьму за чужой грех садиться. Я ведь не маньяк никакой, а в полиции со мной так разговаривали, словно уверены: этих девчонок лично я своими руками замочил. Фотографии мне их показывали, за моей реакцией следили, спрашивали, умею ли я шить. А я шить совсем не умею. Вот Ольга, та умеет. И машинку ее у нас, кстати говоря, полиция тоже изъяла. Вот я и смекаю, коли жертвы были в нарядных платьях, пошитых на машинке, значит, машинку у Ольги из квартиры неспроста забрали. Они думают, что маньяк – это я. И что одежду для покойниц я шил. И что машинка вовсе не Ольги, а моя!
– А я тут при чем? Проверят и, если все в порядке, назад вернут.
– Ага, как же! Им лишь бы человека засадить. А виновен он или нет, тут уж без разницы. У них свой план, у меня свой. У меня по отличникам, у них по преступникам. Так ты как? Поможешь мне? Не хочу я в тюрьму садиться! Тем более по такой статье!
И физрук уставился на нее с такой мольбой, что Фима сразу и безоговорочно поняла: поможет. Если это поможет найти настоящего преступника, то она поможет кому угодно и в чем угодно. Она посторонилась, пропуская Григория внутрь. Им требовалось обсудить все детали, прежде чем приступать к делу. Физрук понял, что его просьба нашла отклик в душе у девушки, и просиял.
Глава 7
Какое-то время они сидели друг напротив друга за кухонным столом и думали. О чем думал Григорий, сыщица не знала. А сама она думала о том, до чего же плохо быть дурой. Нет, ведь ей Арсений четко и ясно сказал, что она должна сидеть тише мыши, ни с кем не общаться, отгородиться от всего мира и ждать, ждать, ждать, когда они сами без ее участия поймают Стилиста. И всякая разумная девушка прислушалась бы к этим в высшей степени мудрым советам и, возможно, даже осталась бы цела и невредима.
А в это время Фима… Да, что же сделала она? Покивала в ответ на просьбу Арсения, но вместо того, чтобы выполнить их договор, не прошло и нескольких минут, уже пригласила в дом Григория. А физрук, положа руку на сердце, весьма подозрительный тип, которого даже полицейские считают причастным к ряду смертей. И если сейчас он набросится на Фиму, прикончит ее, а потом обрядит в очередное платьице, то никто даже не будет знать, что это сделал с ней именно он. В квартире-то ни души!
И это если еще не вспоминать про Пятницу, которому уже не повезло потерять первую свою хозяйку. Страшно представить, что будет с собачьей психикой, если это повторится у него на глазах во второй раз. Поэтому Фима зорко следила за Григорием, надеясь успеть заметить тот момент, когда он из доброго соседа превратится в опасного маньяка. Но пока что Григорий с этим не спешил.
– Нам нужно найти Ольгу! – говорил он. – Понимаешь? Только она может подтвердить, что швейная машинка принадлежит ей. А я прикасался к машинке единственный раз, когда Ольга просила меня помочь переставить ее в другой угол. И конечно, когда полиция увидит, что Ольга жива и здорова, то и подозрения в мой адрес уменьшатся. А то я их понимаю: сразу две пропавшие мои знакомые: любой бы начал подозревать меня.
– Скажи, а почему ты все-таки не живешь со своей мамой?
– Она сама этого не хочет. У нее тяжелый характер. Отец не смог с ней жить, завербовался и уехал по контракту. Она потребовала, чтобы он забрал меня. Отказывалась со мной возиться. Сказала, что это отец уговорил ее на рождение ребенка, а так она никогда не хотела детей, в приоритете у нее карьера, а ребенок ей совсем не нужен. В итоге меня воспитала моя бабушка, папина мама. Отец к нам иногда приезжал, но не так часто, как мне бы хотелось.
– Значит, тебя вырастила бабушка. А почему ты не можешь тогда жить со своей бабушкой?
– Увы, она умерла. Квартира была оформлена на нас с отцом. И там сейчас живет папа. Теоретически я мог бы жить там вместе с ним, но сейчас отец живет с новой женщиной, у них романтический период в отношениях, мне бы не хотелось им мешать. Мой папа – очень хороший человек, всегда заботился обо мне. И я рассудил, что имею некоторое право на долю материнского участия, но оказалось, что нет. Мать не захотела, чтобы я жил у нее, и быстренько спровадила меня к Ольге, чтобы я не мешал ей жить так, как ей нравится. И если в детстве у нее было оправдание, что она не хочет возиться с маленьким ребенком, то теперь стало окончательно ясно: она просто не хочет видеть никого рядом с собой. Бывают такие люди – одиночки, моя мать из этой породы.
Григорию можно было даже посочувствовать, но что-то мешало Фиме это сделать. Взрослый мужчина, имеет работу, неужели он не мог приобрести себе собственное жилье? И с этими поисками Ольги тоже непонятно получается.
– А почему ты хочешь, чтобы Ольгу искала я? Ты и сам можешь это сделать!
– Ты что! – испугался Григорий. – Я никогда прежде этого не делал. И потом, у меня работа!
– Только в первой половине дня.
– А вечером я веду секцию тхэквондо.
Вот это интересно! У него работа и еще работа, а Фима, получается, совершенно свободна и только и делает, что бьет баклуши.
– У меня тоже есть занятия! Я не могу на них забить.
– Я заплачу!
Еще не хватало! Видимо, Григорий прочитал ответ по лицу девушки, потому что сменил тактику:
– Я не могу отправиться на поиски Ольги сам. Дело в том, что в ее побеге частично есть и моя вина.
Наконец-то! Признался! Но триумф быстро сменился страхом. В чем же хочет признаться ей физрук? Уж не в убийстве ли Ольги?
– Я ее напугал. Ничего тут уже не поделаешь. Если бы я смог спокойно поговорить с Ольгой, недоразумение, я уверен, было бы забыто. Но теперь она меня и видеть не захочет. Убежала. Спряталась. Это просто ужасно, что я стал невольным инициатором ее