Расположенная в Маньчжурии, на границе с Советским Союзом, Квантунская армия была слаба. У японцев там не было ни современных танков, ни авиации. Кроме того, японцы были заняты борьбой с китайской армией и с китайскими партизанами, полностью разгромить которых не удавалось. Тем не менее, сражаясь с Германией, Москва старалась не злить Японию…
Япония выставила Советскому Союзу свои требования: прекратить помогать Китаю, не предоставлять свою территорию американцам для действий против Японии. Эти требования были выполнены. Сталин не хотел давать японцам ни малейшего предлога для конфронтации. Советские военные советники были отозваны из Китая, и военная помощь Китаю прекратилась.
Президент Соединенных Штатов Франклин Рузвельт, который с 7 декабря 1941 года вел войну с Японией, просил разрешения создать в советском Приморье американские военно-воздушные базы. Но Сталин не хотел злить японцев. Советский посол в Токио любезно информировал министра иностранных дел Японии о том, что СССР не предоставит Соединенным Штатам военно-морские и военно-воздушные базы.
Когда Япония втянулась в непосильную для нее войну с Америкой, ситуация изменилась. Теперь уже в Токио нуждались в том, чтобы Советский Союз строго соблюдал подписанный в апреле 1941 года пакт о нейтралитете.
Сталин вроде бы мог быть уверен, что Япония не нанесет удар в спину. Тем не менее в декабре 1941 года, после того как японцы уничтожили американский флот на базе в Перл-Харборе, из Ленинграда в Москву вызвали адмирала Ивана Степановича Исакова, первого заместителя наркома военно-морского флота.
Его доставили в Кремль. «Вот что, вы полетите во Владивосток, — Сталин показал трубкой на карту на стене, не на Владивосток, а просто на всю карту, — посмотрите, не устроят ли они нам там Перл-Харбор. Все, можете быть свободны».
Адмиралу Исакову не дали сказать ни единого слова. Он немедленно вылетел на Дальний Восток. Донесения советского разведчика Рихарда Зорге из Токио и его уверенность в том, что Япония двинется на юг, а не на север, не произвели на Сталина впечатления. В декабре 1941 года, после битвы под Москвой, он еще опасался японского нападения…
При Чан Кайши Китай — ценный союзник в борьбе с Японией — получил признание как великая держава. В 1944 году на встрече в Думбартон-Оксе, где создали Организацию Объединенных Наций, советские представители согласились включить Китай в пятерку постоянных членов Совета Безопасности ООН, обладающих правом вето. На следующий год, на встрече в Ялте, президент Рузвельт уговорил Сталина считать Чан Кайши союзником, хотя он вел борьбу с коммунистами Мао Цзэдуна. Чан Кайши занимал пост председателя Высшего совета национальной обороны, американцы предпочитали именовать его генералиссимусом.
Франклин Рузвельт незадолго до своей смерти сказал советскому наркому иностранных дел Молотову: «После войны останутся четыре полицейских, которые будут следить за остальными странами — это Англия, Соединенные Штаты, Советский Союз и Китай. Этим четырем странам только и будет позволено иметь оружие». К Франции Рузвельт относился презрительно и в список великих держав не включал.
Американцы просили Москву как можно скорее присоединиться к боевым действиям против Японии. Условием вступления в войну Сталин поставил возвращение России всех прав и территорий, утраченных в неудачной русско-японской войне 1904–1905 годов, восстановление в Порт-Артуре военной базы, а также передачу Советскому Союзу права управлять Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железными дорогами.
Президент Рузвельт принял все условия Сталина и взялся убедить Китай пойти навстречу Москве. Летом 1945 года в Москву приехала китайская делегация. Чан Кайши не хотелось, конечно, принимать советскую военную базу на своей территории. Но Сталин убеждал китайцев: все это нужно только для того, чтобы в будущем держать в руках Японию: «Япония не будет разорена, даже если она подпишет безоговорочную капитуляцию. После Версаля думали, что Германия не поднимется. Прошло пятнадцать-двадцать лет, и она восстановилась. Нечто подобное случится и с Японией, даже если ее поставят на колени».
Он объяснял, почему Советскому Союзу нужны Курильские острова и военные базы на океане: «Мы закрыты. У нашего флота нет выхода в Тихий океан. Необходимо сделать Японию уязвимой со всех сторон: с севера, запада, юга и востока. И нам нужны Дальний и Порт-Артур на тридцать лет — на случай, если Япония восстановит свои силы. Мы могли бы ударить по ней оттуда».
Договор, подписанный наркомом Молотовым и Ван Шицзэ, министром иностранных дел в правительстве Чан Кайши, 14 августа 1945 года, был крайне выгоден нашей стране. Одновременно заключили три соглашения — о Китайской Чанчуньской железной дороге (она стала общей собственностью СССР и КНР), о совместном использовании военно-морской базы Порт-Артур в течение трех десятилетий и об объявлении Дальнего свободным портом, причем директором порта становился советский гражданин.
Айзек Пэтч, американский вице-консул в Дайрене (так на японский лад называли тогда город Дальний), докладывал своему начальству:
«Отношения между советскими высшими должностными лицами и китайскими кажутся довольно формальными и уж, конечно, не сердечными и не тесными. Советские генералы и должностные лица обращают мало внимания на китайцев. Советские представители не раз говорили сотрудникам нашего консульства, что китайцы их мало интересуют и что если бы была возможность выбирать, то они бы предпочли японцев…
Советские граждане своей грубостью, невежливым поведением в магазинах, трамваях вызывают антипатию китайцев, и китайцы часто отвечают им тем же. Местные китайцы никогда не забудут обращения, которому они подверглись со стороны советских танковых частей в августе 1945 года, когда было много грабежей и изнасилований, пока советский комендант восстановил порядок…
Местная пресса формально находится в руках китайцев, но под советским руководством печатает многочисленные сообщения из Москвы. Точно так же от издаваемой в зоне литературы сильно отдает советской доктриной, а местная радиостанция передает советскую пропаганду…»
Китайским коммунистам договоренность Москвы с Чан Кайши была неприятна. Узнав о том, что Сталин и Чан Кайши пришли к согласию, Мао уверенно сказал: «Мы можем собственными силами победить и Чан Кайши, и всех иностранных реакционеров».
В военные годы Мао Цзэдун пытался найти опору не только в Москве, но в Вашингтоне.
Прежде всего американские военные стремились использовать разветвленную сеть партизанских баз китайских коммунистов, расположенную на оккупированной японцами территории, для ведения разведки и спасения американских летчиков, сбитых японцами.
В июле 1944 года в Китае побывал вице-президент США Генри Уоллес, человек очень демократических убеждений. Он договорился об отправке американской миссии в Яньань, главную базу компартии. В первую группу включили профессионального китаиста Джона Стюарта Сервиса. Он прекрасно знал язык, потому что родился в Китае — его родители были миссионерами, которых послали создавать отделение Христианской ассоциации молодых людей. С 1933 года Джон Сервис находился на дипломатической службе в Китае.
Первое донесение он отправил уже через несколько дней. Американскому дипломату очень понравилось в штабе коммунистов:
«Все члены нашей группы чувствуют одно — будто мы приехали в совершенно другую страну и встретились с другим народом… Отношения официальных лиц и простых людей — открытые, прямые и дружественные. О Мао Цзэдуне и других лидерах говорят с уважением (а о Мао — даже с известным обожанием), но эти люди доступны для окружающих, и совершенно нет раболепства перед ними…
Одежда и образ жизни очень просты. Почти все, кроме крестьян, носят одинаковую широкую чжуншаньского типа униформу из местной хлопчатобумажной ткани… Женщины обычно не только носят такую же одежду (брюки, сандалии или матерчатые ботинки, а часто русского образца спецовки), но и ведут себя как равные, и к ним относятся по-дружески… Люди настроены серьезно и преисполнены чувства долга. Но развлечения поощряются. Одна из их форм — вечера танцев. Во время обеда, устроенного для нас после прибытия, все самые высокопоставленные лидеры весьма непринужденно и демократично участвовали в танцах…»
Американцев коммунисты встречали радушно. С ними встретились практически все руководители компартии и Красной армии.
«Годы, проведенные компартией Китая в почти непрерывных сражениях, — писал Сервис, — не только наложили отпечаток на взгляды и характер лидеров, но и помогли выявить, какого типа люди в состоянии выжить в таких условиях и подняться к власти. Они молоды. Физически крепки. Никто не выглядит слабым, вялым или ленивым. Нет истощенных, анемичных интеллигентов, нет и разжиревших чиновников и бюрократов… Более слабые уже покинули их ряды. А те, кто остался, убеждены, что сражаются за что-то стоящее… Эта непоколебимая убежденность, очевидно, придает им уверенность в себе, определенную гордость и большую самонадеянность. Они не сомневаются в себе и своем генеральном курсе…»