Конрад попробовал было маленькую зацепку, оставленную отцом, но быстро понял, что ее недостаточно. Перебрав все армейские коды, которыми пользовался Джордж Вашингтон в бытность свою президентом, а затем и главнокомандующим, Конрад совсем расстроился.
В конце концов остался один старинный код времен американской революции — секретный цифровой подстановочный шифр, созданный в 1783 году полковником Бенджамином Толлмеджем, шефом первой американской разведки. Толлмедж заменял слова в тайных посланиях Вашингтона цепочками цифр. Слово «Нью-Йорк», например, замещалось цифрой 727.
Какое же слово прячется под числом 763?
По своей базе данных Конрад нашел: «штаб-квартира».
Сразу же стала понятна первая строка в письме Звездочету, место и время написания:
«Штаб-квартира, 18 сентября 1793 года»
Но для большинства оставшихся в послании слов готовых числовых обозначений не было. Пришлось воспользоваться буквенной подстановочной таблицей Толлмеджа:
abcdefghijklmnopqrstuvwxyz efghijabcdomnpqrkluvwxyzst
Надежда была слабая: вряд ли Вашингтон, знавший толк в разведке, прибег бы к коду шестнадцатилетней давности, лежа на смертном одре. Вконец измученный, Конрад обработал сообщение и облегченно вздохнул — на экране появился текст:
«Штаб-квартира, 18 сентября 1793 года
Роберту Йейтсу и его избранному потомку в год 2008 от рождества Христова.
Примите мои искренние извинения за неудобства, причиненные вам и вашему семейству. Но, не умея скрывать тайн от солдат своих, не убережешь тайны и от врага, а тогда неудача постигнет нас на пути к цели. Вряд ли можно переоценить необходимость величайшей предосторожности и скрытности в деле столь важном и опасном, как создание нации.
Судьба мира в ваших руках, а награда — на небесах. Дикарь укажет путь.
Генерал Вашингтон».
Потрясенный Конрад в растерянности смахнул со стола кофейную кружку, которая разлетелась вдребезги — но кто в такой момент думает об осколках! Конрад погрузился в осмысление расшифрованного текста.
Работы было невпроворот. Слово «штаб-квартира», согласно коду Толлмеджа, соответствовало загадочному числу 763 на отцовском надгробии. Что ж, тайна разгадана, да здравствует тайна! Что значит «штаб-квартира»?
Да еще эта дата: 18 сентября 1793 года — целых шесть лет до 14 декабря 1799 года, когда скончался Джордж Вашингтон, а Роберт Йейтс получил первую депешу для Звездочета. Зачем Вашингтону было писать Звездочету и лишь через годы вручить письмо посыльному? Или он писал все-таки в последние минуты жизни, а дата значила что-то для Роберта Йейтса?
Словосочетание «судьба мира» и вовсе выглядело многозначным: было совершенно неясно, какой «мир» имеется в виду, но что-то подсказывало Конраду, что это важная часть сообщения и что «дикарь» должен объяснить и ее, и «награду на небесах».
«Солнце заходит над равниной дикаря».
Он вспомнил послание отца на надгробии, число 763 и астрологические знаки. Отец словно подталкивал его к «дикарю» на случай, если бы Конрад не нашел карту Ланфана.
Кто же этот загадочный «дикарь»? Пока Конрад размышлял, Макконнел бесшумно подошел к нему с бумагой в руках.
— Вот что удалось раздобыть в архиве, — сказал он. — Датировано четырнадцатым декабря 1799 года, в ночь смерти Вашингтона.
Конрад внимательно изучил документ: письмо епископу Джону Кэрроллу по сути — отчет очевидца. Отец Леонард Нил, иезуитский священник из миссии святой Марии, что располагалась поблизости, присутствовал в последние часы Джорджа Вашингтона в Маунт-Вернон.
Из отчета Конрад понял, что отец Нил сокрушался о запрете причастить Вашингтона перед смертью. Отказ получил и епископальный священник, и пресвитерианский, и баптистский. Нил отмечал далее, что только масонам позволили похоронить тело, хотя Вашингтон последние тридцать лет жизни ногой не ступал в масонскую ложу, да и вообще не афишировал свою принадлежность к масонам, помимо нечастых публичных церемоний закладки фундамента. Тобиас Лир, начальник штаба Вашингтона, объяснил это так: по мнению генерала, страна обязана свободой людям, хранящим в сердце веру, но Вашингтон не желал, чтобы Америку постигла участь Европы, страдавшей от сектантского раздора, и не позволял причислить себя к сторонникам конкретной конфессии.
Конрада потрясло следующее в отчете Нила:
«Лир упомянул, что Вашингтон, дабы сохранить единство нации, счел своим долгом воздержаться от причастности к каким бы то ни было сектам, и не привечать ни одну из них — ни в жизни, ни перед ликом смерти. Когда же я возразил, что такая смерть станет гибелью души без надежды христианского рая, ответом мне было: „Да будет так, святой отец“. Между тем я покинул несчастного, которого горько оплакивал, но по дороге встретил Лира — он вел к одру больного некоего Геркулеса, беглого раба-повара, чьи блюда мне как-то довелось отведать. Я удивился сему происшествию, но вскорости мое внимание отвлекли слуги, выбежавшие во двор с криками: „Масса Вашингтон умер!“ Замешкавшись, я чуть было не попал под копыта троих верховых — то был Геркулес и с ним двое военных».
Конрад перечитал текст и посмотрел на Макконнела.
— Так вы полагаете, именно Геркулес доставил моему предку, Роберту Йейтсу, послание, адресованное Звездочету?
— Не исключено. — Макконнел щелкнул мышкой, и на экране появилось изображение Геркулеса.
С картины горделиво смотрел обладатель хорошего костюма. «Много ли рабов в те дни удостаивались персонального портрета», — подумал Конрад.
— Возможно, Геркулес и доставил письмо Йейтсу. — Конрад с трудом скрывал охватившее его предчувствие открытия. — Однако он не «дикарь», которого мы ищем.
Конрад открыл еще одно изображение, на которое Макконнел взглянул с любопытством.
Огромное полотно в натуральную величину — «Портрет семейства Вашингтон» — изображало президента Вашингтона и его жену в Маунт-Вернон, в окружении приемных внуков, перед развернутой на столе картой будущей столицы. Слева стоял небесный глобус, а справа — чернокожий слуга. На заднем плане меж двух колонн за раскрытым занавесом простирался величественный вид: бурливый Потомак несет воды в далекий пламенеющий закат.
— Это ведь из Национальной художественной галереи? — спросил Макконнел.
Конрад кивнул. Карта на столе точь-в-точь повторяла карту Ланфана, посланную Звездочету. Слуга и сфера дополняли картину.
— Но раб не Геркулес, — сказал Макконнел. — Это лакей Вашингтона, Уильям Ли. Он не то, что мы ищем.