ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой Тькави снова действует по пословице: «Под лежачий камень вода не течёт», после чего происходит дуэль на спичках и батискаф готовится к погружению.
Наконец-то мы все были в сборе. Тревоги кончились. Эфир заполняли приветствия, поздравления и пересказы того, что с нами произошло.
Мы дали несколько интервью и бесед по радио. Наш вертолёт улетел на Таити. Оператор кинохроники, находившийся на борту «РУСЛАНА», отправил с ним всё, что успел заснять. С Таити плёнку должны были срочно перебросить в Москву.
Я боялся, что капитан Лендед велит нам немедленно возвращаться. Может быть, он так бы и распорядился, но оператор действовал быстрее, и вертолёт улетел без нас.
К атоллу пошёл катер. Он повёз инженеров, электриков и слесарей из команды «РУСЛАНА». Они должны были поставить самолёт в нормальное положение и помочь экипажу исправить повреждения, причинённые грозой.
Каген сказал, что ремонт потребует не меньше двух дней. Я был очень доволен.
Шёл четвёртый час пополудни. До вечера оставалось не так уж много. А ночь в тропиках наступает быстро, почти без сумерек. Поэтому высадку учёных на атолл и проведение научной станции решено было начинать с завтрашнего утра.
Подтолкнув Нкале, я указал глазами в сторону батискафа. Она сразу поняла и кивнула. Каген перехватил наш взгляд и приготовился выяснять, в чём дело. Но я сделал ему знак — молчи…
— Александр Петрович…
— Что, Тькави?
— В глубине океана темно?
— Абсолютно. В самый яркий день, когда солнце стоит в зените, на глубине пятисот метров царит вечный непроглядный мрак.
— Отлично! Если там всё равно нет света, спустимся в глубину сейчас!
— Но… Ведь не я же распоряжаюсь батискафом. На «РУСЛАНЕ» мы только гости.
— Я могу поговорить с начальником экспедиции, — внезапно предложил Рам Чаран. — Он мой друг и, конечно, сделает всё возможное.
— Скажите ему, мы все очень, очень просим, — сказала Нкале. — У нас так мало времени!
— Обязательно скажу. Ждите меня около батискафа…
По дороге к батискафу мы наперебой рассказывали Кагену, какое это замечательное подводное судно. У Кагена загорелись глаза.
— Жребий! — сказал он, как только мы подошли к корме.
— Какой жребий?.. Зачем?..
— Чтобы всем без обиды. Ты сам сказал, что в гондоле могут поместиться только трое. И один из них — конечно, командир батискафа…
— Ну, знаете ли!..
Все дневники нашей экспедиции вёл пока я, а не Каген. Я и предложил совершить погружение сегодня, потому что должен был всюду поспеть. А тут… жребий!
От обиды я прикусил губу.
— Прекрасное предложение, — сказал Академиков. — Будем тянуть спички. Кому достанется целая — тот первый. С отломанной головкой — второй. Чуть покороче — третий. И так далее…
— Начали! — с азартом воскликнула Нкале, когда Академиков вытащил коробок. Но там оказалась всего одна спичка.
«Так им и надо!» — злорадно подумал я…
Однако Сеггридж, как ни в чём не бывало, взял спичку за концы, зажав между большим и указательным пальцем, и сказал:
— Ну-ка, отгадайте её длину. Первым будет тот, кто угадает точнее всех. А остальные…
— Сорок миллиметров! — выкрикнул Каген, сразу сообразив, в чём дело.
— Тридцать пять, — объявила Нкале.
Академиков сказал 30, а Сеггридж — 50. Теперь дело было за мной.
Но сперва мне хотелось бы, чтобы вы тоже попробовали — сколько по-вашему? Проверять не надо, всё равно я дальше скажу.
Я смотрел на торжествующую улыбку Кагена и готов был поклясться, что он ничего не угадывал, а просто знал. Недаром он даже не дал Сеггриджу договорить. Кроме того, он явно обрадовался, когда Академиков и Сеггридж назвали свои цифры. Конечно, в компании с Нкале ему было бы веселее…
— Сорок! — твёрдо заявил я. — По-моему, Каген прав…
Лицо Кагена вытянулось. Но возразить он не мог — это было моё право.
Мы измерили спичку. В ней оказалось чуть больше сорока миллиметров. Так я и думал! Но ещё оставался Рам Чаран.
Он подошёл к нам с командиром батискафа и радостно объявил, что разрешение получено.
Сеггридж предложил ему тоже определить длину спички, объяснив, зачем это нужно. Рам Чаран смущённо улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Извините меня, — сказал он. — Я просто боюсь, что усну в гондоле…
И верно! Ведь он не спал третьи сутки…
Батискаф начали готовить к спуску… Два матроса, зажимая носы, притащили большую корзину с отвратительно пахнущей тухлой рыбой. Задыхаясь от вони, мы с Кагеном попятились назад: неужели это нам в дорогу?!
— Не волнуйтесь, — сказал Сеггридж. — Это не для вас. Это приманка для глубоководных животных. Вы же хотите на них посмотреть.
— А! — обрадовался Каген. — Это другое дело!..
Матросы принялись запихивать вонючие лакомства в металлические сетки, укреплённые с наружной стороны над иллюминаторами гондолы.
Как только приманка была установлена, командир батискафа велел мне и Кагену подняться на палубу подводного корабля. Нам принесли тёплые комбинезоны. Это было необходимо: в глубине океана холодно — температура воды не превышает одного-двух градусов. Но надеть эти комбинезоны мы должны были только перед входом в гондолу.
Стоя на палубе поплавка батискафа, мы видели, как в корме «РУСЛАНА» раскрылись створки громадных ворот. Через эти ворота прямо в воду уходила широкая наклонная плоскость, скат вроде лотка, на самом верху которого покоился «ПИОНЕР». Командир объяснил нам, что этот скат называется слипом.
Прозвучали команды, и «ПИОНЕР» заскользил по слипу вниз, сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей, плавно съезжая в воду. Раздался плеск, и мы увидели себя качающимися на волнах, позади «РУСЛАНА». Его корма высилась теперь над нами, как стена пятиэтажного дома. Оттуда, свесившись через борт, нам что-то кричала Нкале, только мы не могли разобрать что.
Четыре гибких шланга, каждый толщиной в телеграфный столб, тянувшиеся к нам с корабля, начали заполнять поплавок бензином. Это было необходимо: пустой поплавок не выдержал бы давление воды в океанских глубинах.
На мачте батискафа взвился поднятый командиром морской флаг СССР.
Мы получили приказ надеть комбинезоны и перейти в гондолу.
Научная тетрадь 15
23. Как же всё-таки на Земле появилась жизнь? Учёные считают, что так.
Однажды в начале Археозойской