— И что же вы предлагаете? — поинтересовался я. — Убивать всех, кому за пятьдесят?
За бородатого ответил любитель подглядывать в чужие окна:
— Если понадобится — да.
— Так это вы убили старуху? — напрямую спросил я. — Хотелось бы знать, куда вы дели труп.
Юный вуайерист нервно потер нос.
— Зря вы нам не доверяете, мистер, — сказал он. — Мы знаем, что это сделали вы. Но мы вас не выдадим. Каковы бы ни были причины, побудившие вас сделать это, объективно вы на нашей стороне. Заговор старичья — не бредни. Это такая же реальность, как банка пива у вас в руках. (Он умел подбирать сравнения.) Оглянитесь вокруг. Что вы увидите? Кругом одни старики. И что особенно гадко, все они косят под молодежь. Думаете, зачем они съезжаются сюда со всего света? Чтобы договориться. И эта старуха — она тоже была с ними. Мы давно за ней наблюдаем. Она одна из организаторов заговора. Поэтому, если бы вы не убили ее сегодня, завтра это сделали бы мы — «Молодые силы Возрожденного Кипра».
— Ну, хорошо, — устало сказал я, — предположим, вы правы. От меня-то вы чего ждете?
— Только одного, — ответила девушка, — чтобы вы продолжали спокойно работать. И что бы ни случилось, знайте: мы на вашей стороне.
Иногда они возвращаются
Проводив молодых людей до стеклянной двери, я задержался на несколько секунд в тамбуре, чтобы убедиться, что они ушли, после чего вернулся к стойке администратора. Я собирался попросить старика разбудить меня завтра пораньше, но увидел, что он разговаривает по телефону. Он прижимал трубку ухом к плечу, а свободными руками шарил в стойке, очевидно, в поисках бумаги и ручки. По его взгляду я понял, что звонит Мамуля. Я знал, что Мамуле это не понравится, но мне тоже многое не нравилось в происходящем. Я протянул руку, и старик безропотно отдал мне квакающую трубку. Я не стал дослушивать фразу.
— Мамуля, здесь Сынок. — Я говорил по-русски и мог не опасаться, что администратор нас подслушает. — Я требую объяснений. Какого черта вы послали меня на Соленое озеро? И что это за шутки с мобильной связью? Мне пришлось сорок минут пилить по жаре.
Если Мамуля и была недовольна тем, что я вышел на прямую связь с ней, то не подала виду.
— Ну, прости, Сынок, — пробасила она в трубку. — Так было надо. У меня просто не было другого выхода. Тебе сели на хвост, пришлось что-то делать. Я ведь знаю твою нелюбовь к мокрым делам.
— Обязательно было делать это в моих апартаментах? — Вопрос был риторический, и на ответ рассчитывать не приходилось.
Секунду мы молчали, потом я спросил:
— Что это за бредятина про заговор старичья?
Мамуля ответила не сразу, а когда ответила, ответ ее показался мне неуместно легкомысленным. Как будто она была под кайфом.
— Не заморачивайся на этом, — сказала она. — Поднимайся наверх и ложись баиньки. Договорились?
На этом разговор был окончен.
Бросив трубку на стол, я двинулся к лифту. Потом вспомнил, что хотел попросить администратора разбудить меня, но мне почему-то расхотелось это делать. Я поднялся к себе, запер дверь изнутри, вошел в спальню и протянул руку к выключателю. Рука замерла на полпути. На моей кровати кто-то сидел. Экран на окне спальни до сих пор был опущен и в ней царила почти полная тьма. И все же можно было разглядеть массивную фигуру.
— Не зажигайте верхний свет, — произнес низкий, лишенный интонаций женский голос.
Массивная фигура на кровати сделала движение и спальня озарилась розовым светом ночника. Передо мной сидела старуха снизу, живехонька-здоровехонька.
— Не ожидали снова увидеть меня? — Мне показалось, в ее голосе прозвучала ирония. Скорее всего, действительно показалось. — А вы быстро отделались от этих сопляков. Молодчина.
— Как вы это проделали? — спросил я.
— Что именно?
Я кивнул в сторону кухни.
— А-а, это. Ничего особенного. Искусный муляж и пол-литра свежей свиной крови. С этим на острове никаких проблем.
— Но зачем? — изумился я.
— Разве не понятно? Чтобы сбить со следа. Слишком много внимания в последнее время к моей персоне. Еще вопросы?
Я кивнул.
— Где вы прятались? В бельевом шкафу? Под кроватью? — Я прекрасно знал, что при ее габаритах было невозможно ни первое, ни второе.
Она осклабилась, явно довольная моим недоумением.
— Не ломайте над этим голову, — посоветовала она. — У каждого свои маленькие хитрости. Лучше скажите, вы поверили тому, что говорили вам эти юные конспираторы? Я имею в виду заговор старичья.
— А следовало бы? — с вызовом спросил я.
Она опять осклабилась, еще шире прежнего.
— Ну, это как посмотреть…
— То есть, — обалдело проговорил я, — вы хотите сказать, что все это может быть правдой?
Она ничего не сказала. Неожиданно легко поднялась с кровати и в два широких шага приблизилась ко мне. В ней было сантиметров сто девяносто, и с высоты своего немалого роста она заглянула мне в лицо. Глаза у нее были холодные, цвета запотевшего стакана. Неотрывно и гипнотически глядя мне в лицо, она подняла руку к голове, ухватила себя за пышные бледно-фиолетовые волосы и сняла их. Бросила парик на кровать. Голова у нее оказалась лысая и блестящая, словно полированная. Потом она начала яростно сдирать с себя кожу. Сначала с шеи и плеч, потом с предплечий и грудины — всю эту морщинистую, обгорелую на солнце, веснушчатую кожу. Она отслаивалась, как если бы это был слой моментального клея. Наконец, старуха подцепила торчащие на горле кожные лоскуты и одним взмахом сорвала с себя лицо. Через минуту передо мной стояла Мамуля. Собственной персоной.
— Ну, чего вылупился? — спросила она. — Не ожидал?
— Но как же? — только и проговорил я. И вдруг меня словно стукнуло: — Я ведь мог вас убить! Вы же сами приказали!
— Но ведь не убил же, — просто сказала она. А пожалуй, и не сумел бы, подумалось мне. Однажды я видел, как Мамуля занимается акробатическими упражнениями, и знал, что физически она подготовлена не хуже бойца спецназа. — И хватит об этом. Докладывай обстановку.
Я послушно доложил. Собственно, и докладывать-то было ничего. Не описывать же свой марш-бросок к Соленому озеру. И без того я чувствовал себя полным идиотом. Мамуля выслушала меня внимательно.
— Ты все сделал правильно, — сказала она, когда я закончил.
— Что я сделал правильно? — уныло спросил я. — Я в полном неведении, тычусь, как слепой щенок. Что, в конце концов, происходит?
Вместо ответа она достала из-за лямки зеленого купальника крошечный серебряный портсигар, вынула из него сигаретку и мундштучок и закурила. Потянуло удушливо-сладким. Табак явно был с примесью дури.
— Разуй глаза, оглянись вокруг, — посоветовала она. — Что ты видишь?
— Комнату, — сказал я.
Она преувеличенно вздохнула и безнадежно закатила глаза. Я, кажется, понял, что она имела в виду.
— Ну, что мы видим, — начал я, как ученик на уроке. — Мы видим вступление в силу нового закона о пожилых людях. Согласно этому новому закону, каждому пожилому человеку, кажется, начиная с семидесяти… или шестидесяти… в общем, неважно… предоставляется бесплатно участок земли за городом и жилье. Видимо, для того, чтобы они могли спокойно доживать свои дни на лоне природы. Так?
— Так, — кивнула Мамуля. — А если копнуть глубже?
— Если копнуть глубже, то некоторые считают, что это чуть ли не резервации для стариков. Мол, вы свое отжили — пора освободить место молодым.
— Отлично, — похвалила Мамуля. — Ну, а если поднапрячься и копнуть еще глубже? Представь себе, всех стариков выпрут из городов… из душных, грязных, пыльных городов, и в радиусе десяти-двадцати километров останется одна молодежь…
— И что? — я все еще не понимал, к чему она клонит.
— А то, дурачок. Не кажется ли тебе, что идея насчет резерваций очень верная? Только дело обстоит с точностью наоборот. Не молодежь, уставшая от засилья старичья, устраивает резервации для стариков, а старики руками молодых устраивают в городах резервации для молодежи. Понимаешь?
— Если честно, — признался я, — не очень. Это же бред полный. Резервации для стариков, резервации для молодежи… Какой в этом смысл?
— Вот это мы и должны понять. Ладно, не заморачивайся, — повторила она вдруг, гася сигаретку и пряча мундштучок. — Я пойду, а ты и вправду ложись-ка баиньки. День у тебя был трудный, а завтра ты нужен мне свежим и без мыслей в голове.
Перед тем как лечь, я выволок из-под кровати чемодан и проверил, на месте ли пластит. Взрывчатка была на месте. Килограммовый брикет, обернутый коричневой парафинированной бумагой. Идеальное средство разрушения. Странно, но в ту ночь я спал, как младенец.
Катаклизмос
За ночь странное сооружение на пляже обрело окончательные формы. Оно походило на инопланетное оружие из дорогого фантастического боевика. Было в нем что-то неприятное и пугающее. Какая-то скрытая угроза.