условно. Но эта курица щипаная и не думала за него выходить.
Ру был страшно недоволен, я была на нее очень зла, потому что она постоянно отвлекала меня. И вот это существо, недостойное носить перья, влезло непостижимым для меня образом на второй этаж моего дома. И застряла лапой в выступающей балке второго этажа. При этом она голосила, что тот петух по утрам. Наверное, в балке была щель, или она подгнила, одним словом лапа не доставалась и птица голосила. Ру смотрел на это безобразие с конька крыши и ухал.
И что мне было делать? Я приставила лестницу и полезла за ней, чтобы снять эту безмозглую скотинку. Лестница была старая и трухлявая. Ступеньки не надежные, а я сама злая до невозможности. Этот куриный концерт, прерываемый уханьем Ру, меня достал. И вот когда я почти дотянулась до этой птицы, позорящей свой славный род, в мою калитку и вошел Маркграф собственной персоной. И с удивлением поинтересовался.
— А что вы там делаете?
Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. Но у меня его не было. Вот совсем.
И вот я злая начала поворачиваться к Маркграфу, чтобы сказать ему, что я думаю по поводу наглых кур, как ступенька подо мной трескается, и я начинаю падать. И падаю я не одна. А вместе с лестницей и наглой курицей, которая каким-то образом освободилась. Просто день непередаваемых чудес.
Меня поймали. При этом лестница треснула Маркграфа по голове, но она у него крепкая. Он даже не поморщился.
Меня держали на руках, что оказалось приятным. Прижимали к себе как некое сокровище, что тоже было приятно. А еще смотрели со смесью восхищения, недоумения и тревоги. За меня тревожились, что было вдвойне приятно. Я, знаете ли, люблю, когда за меня тревожатся. А то все сама да сама. В общем, слезать с Маркграфа я не спешила. И орать «Поставьте меня на место» как и положено благовоспитанной дочери ко… ну не важно. В общем, не собиралась я совершать такую глупость. Путь носит, мне приятно.
Но, увы, Маркграф быстро пришел в себя, и поставил меня на ноги, потер шишку на красивой голове и возмущенно сказал.
— Что это такое было?
— Это курица. Давайте меняться? Я вам курицу, а вы мне девять серебрушек?
— Один золотой за курицу? Несушка столько не стоит, — безапелляционно заявил этот хозяйственный оборотень.
— Если бы еще и несушка. Ладно, вам отдам за две серебрушки, по рукам? — и я с надеждой посмотрела на него.
— Где вы учились торговле? Вы совершенно неправильно это делаете!
— Да я знаю. У меня никогда не получалось торговаться. Так что, заберете?
— И не подумаю. А почему вы ее попросту не съедите? Раз от нее одни хлопоты и убытки, — удивился он.
— Я не убиваю и не ем птицу, — сообщила я понуро.
— Вот как? Любопытно. Насколько я знаю, только один вид существ придерживается этого правила и вы…
— А вы, собственно, зачем пожаловали, Маркграф? — перебила я его.
— Мой библиотекарь и капеллан все это время тщательно изучает записи, что мы нашли, и он пришел к выводам, что текст явно не полный. И должны быть еще куски.
— И все это он выдал спустя столько дней? А он не торопится. Эти выводы я сделала, как только узнала про вторую надпись. А потом услышала от вас про третью. Это же классика? — и я направилась к дому.
— Вы куда? — послышалось за моей спиной.
— Пойдемте, я вам травок дам для вашего библиотекаря. Память и внимание ему поправить не помешает, — и я вошла в дом.
Маркграф последовал за мной и, войдя в главную комнату, заметил.
— У вас стало уютнее. И запах гораздо приятнее.
— Вот. Читайте, — и я подала ему открытую книгу.
Он углубился в чтение, потом посмотрел на обложку.
— «Учебник общей магии за первый класс»?
— Ну, да. Что вас удивляет? У старой Клары лежала на одной из полок. Такая есть в каждой школе. И как видите, там ясно сказано, что все магические послания следует разделять на пять частей. Только в этом случае магия будет действовать дольше, и послание останется почти на века. Ему будут не страшны даже землетрясения.
— У нас в горах не бывает землетрясений, — недовольно буркнул Маркграф.
— Жаль, но вот если бы они у вас были, то ваш замок рухнул бы, а вот стена, на которой надпись — осталась. Здорово, правда? — я улыбнулась, но он продолжал хмуриться, и тогда я сказала то, что его беспокоило.
— Только непонятно, почему ваш библиотекарь так долго тянул, чтобы рассказать вам то, что известно любому первокласснику?
— Не знаю, но собираюсь это выяснить. Это относится к любой записи?
— Да. Раньше так принято было защищать магические книги от повреждений. Считалось, что пять книг с зашифрованным внутри посланием не подвержены пожарам и времени. Только вот это работало до поры до времени, точнее пока книги подпитывались магией. А как только библиотекари переставали это делать, книга начинала, как и все остальные, разрушаться. И в итоге оставался только листок с самой зашифрованной надписью. И ваш библиотекарь это отлично знает, — добила я его.
— А вам это откуда известно?
— Я хорошо училась в школе. И потом мои учителя были выше всяких похвал.
— И где же вы получили это образование? — и он, откинувшись на спинку стула, пристально посмотрел на меня.
— Неважно. Давайте я лучше угадаю, зачем вы пришли?
— Попробуйте, — кивнул он.
— Вы собираетесь идти на поиски следующей надписи и хотите позвать меня с собой?
— Да, — не стал отпираться он, и спросил. — У вас есть предположения, где ее искать?
— А вы куда собираетесь?
— Хм. Да вот в том то и дело, что я подумал о местном кладбище. И чтобы пойти туда, мне нужна ваша помощь.
— Боитесь по незнанию дров наломать? — догадалась я.
— Да. Никогда не поймешь с этими могилами. На одной можно танец сплясать и никого не потревожить, а на другой нечаянно цветок помнешь и заработаешь проклятье.
— Сколько?
— Один золотой.
— Один золотой и курица.
— Какая курица? — не понял Маркграф.
— Мне нужна еще одна курица. Может, если их будет две, то эта перестанет меня так доставать?
— И где я, по-вашему, курицу найду?
— У старосты?
— Ладно, договорились. Я придумаю что-то. Когда пойдем?
— Я стараюсь без особой нужды ближе к вечеру на кладбище не появляться. Так что предлагаю завтра с утра. Кладбище никуда не убежит.
— Договорились. Мы придем. Я прихвачу Брендона. Он доказал, что может быть полезен, — с этими