Скотт проигнорировала её.
— Послушайте, кто бы вы ни были, чего бы вы ни хотели — нам жарко, мы устали и хотим пить, мы уже начинаем заболевать.
— Это просто смешно, — ровным голосом ответил Елисей. — Психосоматическое. Вы просто на нервах.
Скотт практически зарычала:
— Не устраивай тут мне психоанализ. Я требую…
— Вы требуете, требуете, ноете, ноете, ноете, — он подошёл к Скотт. Она продолжала держаться за своё, её руки крепко обвились вокруг ее девочек. Елисей приподнял аквамариновые волосы Бекс, мягко потянул, потёр между пальцами.
— Генно-обогащённая, — произнёс он.
— Руки прочь от неё, — прошипела Скотт.
— Они такие красивые, просто игрушки, — он провёл рукой по волосам Бекс до плеча, а затем пощупал её маленькую грудь.
Бекс завизжала, и Скотт притянула её к себе.
— Ей всего четырнадцать.
— А вы знаете, доктор Джоан Юзеб, что они делают, эти генные инженеры? Они запихивают в своих детей целую дополнительную хромосому — дополнительную хромосому, напичканную желательными генами. Но, кроме волос и зубов, знаете ли вы, что ещё делает эта дополнительная хромосома? Она исключает возможность размножения этих совершенных детей с нашим участием — с участием необогащённых Homo sapiens старого образца. Теперь вы сможете представить себе разделительный барьер выше этого? Сегодня богатые даже учреждают для себя отдельный биологический вид, — напустив на себя отсутствующий вид, словно срывая плод с ветки, он вырвал Бекс из рук матери. Одна из женщин-террористок удерживала Скотт. Елисей разорвал блузу девочки, выставив на обозрение её светлый кружевной бюстгальтер. Бекс закрыла глаза; она что-то бормотала про себя — песню или стихи.
— Елисей, пожалуйста… — Джоан ощутила в животе ещё один всплеск боли, разлившийся по нему волной. Она согнулась пополам. О, боже, только не сейчас, подумала она. Только не сейчас.
Внезапно рядом оказалась Алиса.
— Успокойся. Сядь.
Изображения на стене менялись — Джоан это видела. Она видела всё как в тумане, но там явно стало гораздо больше оранжевого, чёрного и серого.
Алиса усмехнулась без веселья, оскалившись, словно череп:
— Это проснулся Рабаул. Великие времена.
Елисей схватил девочку за запястья и завёл ей руки за голову.
Джоан быстро сказала:
— Давай же, Елисей. Ведь ты тут ради этого.
— А разве нет?
— Если всё, что ты хочешь — это кого-нибудь трахнуть, возьми меня, — мрачно произнесла Скотт.
— О, только в этом не было бы никакого смысла, — ответил Елисей. — Это не действие, но символизм, понимаете ли. Сейчас первый раз со времени исчезновения неандертальцев, когда в мире существует два различных вида человека, — он заглянул в глаза девочке. — Будет ли это насилием, если акт происходит между различными видами?
Двери распахнулись.
Начались крики, беготня, треск оружейных выстрелов. В открытые двери швырнули маленькие чёрные шарики, и они взорвались. Воздух начал заполнять белый дым.
Джоан искала террористов, пробуя считать. Двое из них упали, когда высадили двери. Ещё двое, которые бежали и отстреливались, упали, пока она смотрела, внезапно превратившись в кувыркающиеся куклы. Многие из её делегатов лежали на полу или съёжились под мебелью. Два, три, четыре из них, похоже, получили повреждения: в дыму она видела неподвижные формы, кроваво-красные брызги в серой мгле.
Новая серия болезненных импульсов пробежала по животу Джоан.
Елисей стоял перед нею и улыбался. Он держал длинный чёрный шнур, который тянулся от его пояса.
По крайней мере, Бекс отпустили: девочка убегала прочь, мать придерживала её руками.
— Елисей, ты не должны умирать.
Его улыбка стала шире.
— По всей планете пятьсот из нас одновременно делают одно и то же заявление.
Алиса была на полпути к нему.
— Не делай этого, ради бога…
— Вам это не повредит, — сказал он и натянул балаклаву обратно на голову. — Я умираю таким же, каким я жил. Безликим.
— Елисей! — закричала Джоан.
Он рванул за шнур, словно запускал бензиновый двигатель. Вокруг его талии блеснула вспышка, на миг появился пояс из света. Потом верхняя половина его тела съехала с нижней. Когда части его тела упали, аккуратно разделённые пополам, почувствовался запах крови и кислое зловоние содержимого желудка.
Алиса вцепилась в Джоан.
— О, боже, боже.
Дым становился всё гуще и непрогляднее; Джоан кашляла, словно хронический курильщику. Сейчас боль вернулась, плескаясь по её животу туда-сюда. Она держалась за Алису.
— Встречала ли ты что-нибудь более мальадаптивное, чем групповое самоубийство?
— Ради бога, Джоан…
— Я имею в виду, что иногда индивидуальное самоубийство может быть оправданным — с биологической точки зрения. Возможно, самоубийство снимает бремя с семьи. Но какое биологическое объяснение вообще можно предложить для группового самоубийства? Способность верить культурным предписаниям была адаптивной. Она должна быть такой, или же этого явления просто не было бы. Но иногда механизм даёт сбои…
— Мы сошли с ума. Ты это хотела сказать? Мы все сошли с ума. Согласна.
— М’дам, пожалуйста, пройдёмте со мной, — перед ней возникла тень. Она напоминала солдата в космическом костюме, и приближалась к ней.
Боль снова прокатилась по ней, целенаправленные мысли исчезли. Она прижалась к Алисе Сигурдардоттир. Послышался другой взрыв. Она подумала, что это был просто очередной этап военной или полицейской операции.
Она ошибалась — это всё же случилось. Это был Рабаул.
Как только море проникло в магматическую камеру, взрыв стал неизбежным.
Фрагменты расплавленной магмы взлетели в воздух быстрее скорости звука, достигнув высоты в пятьдесят километров. Они разлетелись на застывающие кусочки размерами от крохотных частиц пепла до кусков около метра в поперечнике. Это всё смешалось с кусками самой разрушенной горы. Эти скальные обломки швырнуло далеко за пределы тропосферы, намного выше самолётов и воздушных шаров, даже выше озонового слоя — куски Рабаула, смешивались с метеоритами, сгорали ярко и быстро. Это было небо, полное камня.
А на земле ударная волна распространялась от разбитой вдребезги кальдеры вдвое быстрее скорости звука. Она приходила в тишине и сметала всё на своём пути — здания, храмы, деревья, мосты. Там, где она прошла, в воздух выделялось огромное количество энергии, сжимая его и разогревая до чудовищной температуры. Всё, что могло гореть, было охвачено пламенем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});