Читать интересную книгу Лягушка-принцесса (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Поскольку ещё не стемнело, Ника потребовала проводить её в туалет, после чего, возвращаясь, приказала невольнице принести воды для умывания.

После короткого ожидания рабыня явилась с кувшином и медным тазиком, пояснив, что полотенце и прочие необходимые в быту мелочи заранее сложены в сундук. Подтверждая свои слова, служанка подняла тяжёлую, оббитую медными полосами, крышку.

Мельком взглянув на аккуратно сложенное бельё, девушка напомнила себе не забыть поблагодарить дворцового управителя за заботу.

Умывшись, племянница регистора Трениума тяжело опустилась на табурет, устремив бездумный взгляд на окно, где за тонкой тканью лёгкий ветерок шелестел верхушками деревьев.

Да, здесь можно не прятаться в душной каморке, не переодеваться мальчиком, скрывая свою личность, и спокойно спать, не прислушиваясь к любому шороху за дверью.

Однако, это место таит в себе не меньше опасностей, чем ночные улицы Радиания. Из немногих попавшихся ей под руку исторических книг и фильмов Виктория Седова знала, что при дворе любого правителя плетутся интриги, идёт непрерывная, жестокая борьба за влияние, богатство и власть.

А личный опыт визита к её высочеству Силле Тарквине Посте наглядно подтвердил, что авторы тех художественных произведений ни мало не погрешили против истины, описывая нравы царедворцев.

На миг стало грустно, накатила такая тоска, что Нике захотелось заплакать. Будущее вновь показалось ей серым, мрачным и безрадостным.

"Уж если я выжила в лесах аратачей, переплыла океан, добралась до Радла и спаслась от налётчиков, так, может, и здесь не пропаду? — внезапно подумала она, шмыгнув носом. — И не одна я теперь буду, а с Вилитом".

При воспоминаниях о принце губы девушки сами собой растянулись в мечтательной улыбке, щёчки порозовели, а перед мысленным взором замелькали совсем уж фривольные картинки.

Чтобы отвлечься и не забивать голову, она вновь вышла в сад, где её и нашёл младший сын императора.

Сообщив о том, что управитель уже отправил раба в дом Итура Септиса Даума, юноша со смехом рассказал, как цветисто и поэтично ругался Акций, узнав, кто именно приказал подменить письмо консулов Канакерна. Оказывается, лекарь считал, что за всеми её бедами стоит лишь первая принцесса, так как Аварий уже при смерти, а наследникам главного смотрителя имперских дорог нет никакого дела до племянницы регистора Трениума. Улыбнувшись изысканным оборотам речи охранителя здоровья государыни, Ника заметила, что известие о причастности сенатора Аттила к преступлениям и для неё стало полной неожиданностью.

Молодые люди бродили по дорожкам, заглядывали в беседки и разговаривали. Чем больше девушка узнавала своего жениха, тем сильнее убеждалась в правильности своего выбора. Парень определённо ей нравился.

Ужинали в маленькой столовой на втором этаже. Кроме императрицы, её сына с невестой, присутствовала госпожа Квантия, всё ещё недовольно зыркавшая в сторону племянницы регистора Трениума, и лекарь.

Придворная дама пыталась разговорить Нику, выспрашивая, где та скрывалась всё это время? Но девушка только томно вздыхала, промакивала платочком сухие глаза и отвечала, что совершенно не желает говорить на эту тему. События ещё слишком свежи, и воспоминания причиняют ей боль. Быть может, немного попозже, когда время сгладит остроту переживаний, она расскажет обо всём, но не сейчас.

— Оставьте в покое госпожу Юлису, — заступилась за племянницу регистора Трениума государыня. — Разве не видите, госпожа Квантия, что она ещё сама не своя.

— Спасибо, ваше величество, — совершенно искренне поблагодарила императрицу Ника.

Ей и в самом деле очень не хотелось сообщать о том, что пришлось прятаться в публичном доме для гомосексуалистов. Конечно, сплетни всё равно пойдут. Однако девушка надеялась, что после выступления Канира Наша в Сенате город захлестнёт такая волна слухов, что будет невозможно отличить правду от лжи.

— После того, как госпожа Юлиса, милостью богов, спаслась от бандитов, напавших на квартиру госпожи Константы, я отвёл её к одному своему знакомому, — пришёл на помощь возлюбленной принц. — У него просторный дом, где нашлась свободная комната. А поскольку в любви он предпочитает мужчин, её чести ничего не угрожало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И кто же это? — с жадным любопытством спросила собеседница.

— К сожалению, не могу вам сказать, госпожа Квантия, — вытирая салфеткой жирные губы, покачал головой юноша. — Я поклялся сохранить его имя в тайне. Он скромный человек и не жаждет славы.

Придворная дама насупилась, смешно поджав накрашенные губы.

В комнате воцарилось неловкое молчание, которое поспешил нарушить лекарь, поинтересовавшись у девушки: как давно она знает господина Канира Наша?

— До сегодняшнего дня я встречалась с ним всего один раз, — ответила та. — Но близкий друг моего отца господин Мерк Картен давно ведёт с ним торговые дела и считает его заслуживающим доверия человеком.

Племянница регистора Трениума с удовольствием повторила свой рассказ о неудачной попытке добраться до Империи через Рифейские горы, добавив несколько малозначимых, но любопытных подробностей.

Выслушав её, государыня возмутилась тем, что консулы Канакерна осмелились ввести в заблуждение Сенат Радла и императорскую семью.

— Не иначе, то письмо писал какой-нибудь пьяный писец, а консул просто приложил печать к папирусу, не проверив, чего там накарябал его нерадивый раб?

Охранитель здоровья и придворная дама дружно поддержали свою благодетельницу, из чего Ника поняла, что Докэста Тарквина Домнита не поставила их в известность о роли сенатора Аттила во всей этой истории. Акций всё знает от Вилита, но добросовестно изображает неведение перед царственной пациенткой.

Ужин затянулся и закончился уже в сумерках.

Перед сном девушка ещё раз с удовольствием ополоснулась и переоделась в короткую льняную тунику с широким воротом, которую служанки отыскали для неё в сундуке. Племянница регистора Трениума так и не привыкла спать голой.

Вернувшись в комнату, Ника отпустила невольниц, а когда одна из них стала устраиваться на матрасике у стены, заявила, что в её услугах не нуждается, поскольку ночной горшок из-под кровати в силах достать и сама. Рабыня что-то залепетала о приказе господина управителя, и девушке даже пришлось повысить голос, чтобы заставить её выйти вон.

На самом деле попаданка могла бы легко перенести её присутствие, если бы не опасалась ночного визита принца.

Что бы между ними здесь не произошло, это касается только их. В отличие от аборигенов, она просто не сможет предаваться любовным утехам в присутствии посторонних, пусть даже тех, кого здесь считают "говорящими орудиями труда".

Обострившимся женским чутьём племянница регистора Трениума понимала, что страсть Вилита искренняя, и в ней нет и капли притворства.

Сын императора желал её, да и она уже совершенно определённо ощущала влечение к этому юноше.

Какая-то наиболее здравомыслящая часть сознания Ники настоятельно рекомендовала отложить интимные отношения до свадьбы. Чтобы, значит, сначала все положенные церемонии, жертвы богам, праздничный пир с подарками и поздравлениями, а уж потом первая брачная ночь. Но ещё несколько месяцев ожидания будут слишком мучительны и, в чём она сама себе признавалась, не только для принца.

Инициативу проявлять, естественно, не стоит. Ни к чему это. Но если Вилит всё же к ней придёт?

Вспоминая свой короткий роман с Румсом Фарком, попаданка вдруг поймала себя на том, что тогда она совершенно не думала о том, как парень отнесётся к её невинности? Точнее, к отсутствию таковой. Наверное, потому, что не собиралась становиться женой десятника конной стражи?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но вот какая блажь придёт в голову отпрыску Константа Великого, когда тот поймёт, что он у племянницы регистора Трениума не первый?

Не то чтобы в Империи господствовал культ девичьего целомудрия. Во всяком случае, ни у либрийцев, ни у радлан не существовало идиотского обычая выставлять напоказ окрашенные кровавыми пятнами простыни. Однако, как-то само-собой подразумевалось, что девица из порядочной, то есть богатой и знатной семьи может познать мужскую любовь только в браке и никак не до него.