от них вообще никакого воспитания.
Спенсер пожал мне руку.
— Садитесь, — пригласил он. — Что будете пить?
— Что угодно или ничего. Это необязательно.
— Я бы выпил стаканчик амонтильядо. В Калифорнии летом плохо пьется. В Нью-Йорке можно выпить вчетверо больше, а похмелье пройдет вдвое быстрее.
— Мне, пожалуйста, коктейль из ржаного виски.
Он подошел к телефону и сделал заказ. Потом уселся на полосатый стул, снял очки без оправы и протер их платком. Снова надел, тщательно поправил и поглядел на меня.
— Насколько я понимаю, у вас что-то на уме. Поэтому вы предпочли встретиться со мной здесь, а не в баре.
— Я отвезу вас в Беспечную Долину. Тоже хочу повидаться с миссис Уэйд.
Он слегка насторожился.
— Не уверен, что она пожелает вас видеть, — заметил он.
— Знаю. Поэтому и хочу к вам присоединиться.
— С моей стороны это будет не слишком тактично, не так ли?
— Она вам разве говорила, что не хочет меня видеть?
— Ну, не буквально, не в таких выражениях. — Он откашлялся. — У меня впечатление, что она обвиняет вас в смерти Роджера.
— Конечно. Она так прямо и сказала полицейскому, который приехал на место происшествия. Возможно, повторила это лейтенанту, который вел следствие. Однако на предварительном слушании она этого не стала говорить.
Он откинулся и медленно почесал пальцем ладонь. Не знал, что ответить.
— К чему вам с ней видеться, Марло? Для нее это было ужасным потрясением. Наверно, вся ее жизнь последнее время была ужасна. Зачем ей это ворошить? Вы что, надеетесь убедить ее, что не допустили никаких промахов?
— Она сказала полиции, что я убил его.
— Это она, конечно, не в буквальном смысле. Иначе бы…
Зажужжал дверной звонок. Спенсер открыл дверь. Вошел официант с напитками и поставил их с таким видом, словно подавал обед из семи блюд.
Спенсер подписал чек и дал ему полдоллара. Тот удалился. Спенсер взял свой херес и отошел, словно не желая меня угощать.. Я не притронулся к своему стакану.
— Что «иначе бы»? — спросил я.
— Иначе бы она повторила бы это на слушании, разве не так? — он хмуро посмотрел на меня. — По-моему, это бессмысленный разговор. С какой целью вы хотели меня видеть?
— Это вы хотели видеть меня.
— Только потому, — заметил он холодно, — что когда я звонил из Нью-Йорка, вы сказали, что я поспешил с выводами. Из этого я понял, что вы хотите что-то объяснить. Что же именно?
— Я бы лучше объяснил в присутствии миссис Уэйд.
— Мне эта идея не нравится. По-моему, вы должны сами договариваться о своих встречах. Я весьма уважаю Эйлин Уэйд. Как бизнесмен я бы хотел, насколько возможно, спасти книгу Роджера. Если Эйлин так к вам относится, я не могу быть посредником и вводить вас к ней в дом. Поймите вы это.
— Прекрасно, — сказал я. — Давайте это отменим. Мне ничего не стоит с ней увидеться. Просто нужен был свидетель.
— Свидетель чего? — вырвалось у него.
— Узнаете при ней или не узнаете вовсе.
— Тогда я не хочу этого знать. — Я встал.
— Наверное, вы правильно поступаете, Спенсер. Вам нужна книга Уэйда — если ее можно дописать. И вы хотите остаться славным парнем. Оба эти стремления похвальны. Я их не разделяю. Удачи вам и прощайте.
Он внезапно вскочил и двинулся ко мне.
— Минутку, Марло. Не знаю, что у вас на уме, но, видно, дело серьезное. Разве в смерти Роджера Уэйда есть какая-то тайна?
— Никаких тайн. Голова прострелена из револьвера Уэбли. Разве вы не читали отчета о слушании дела?
— Читал, конечно. — Он подошел совсем близко, и вид у него был встревоженный. — Сначала в газетах на Востоке, а через пару дней подробный отчет напечатали в лос-анджелесской прессе. Он был в доме один, вы находились неподалеку. Слуг — Кэнди и кухарки — не было, а Эйлин ездила в город за покупками и вернулась вскоре после того, как это случилось. Сильный шум моторной лодки заглушил выстрел, так что вы даже его не слышали.
— Все правильно, — сказал я. — Потом моторка уехала, я вернулся с берега в дом, услышал звонок в дверь, открыл ее и узнал, что Эйлин Уэйд забыла ключи. Роджер был уже мертв. Она заглянула с порога в кабинет, решила, что он заснул на диване, поднялась к себе в комнату, потом пошла на кухню ставить чай. Немного погодя я тоже заглянул в кабинет, заметил, что не слышно дыхания, и понял, почему. Как положено, вызвал полицию.
— Не вижу здесь ничего загадочного, — спокойно произнес Спенсер, уже другим, мягким тоном. — Револьвер принадлежал Роджеру, и всего за неделю до этого он стрелял из него у себя в спальне. Вы тогда видели, как Эйлин пыталась его отнять. А теперь сказалось все — его душевное состояние, поведение, депрессия из-за работы.
— Она вам сказала, что книга хорошая. С чего бы тут взяться депрессии?
— Ну, знаете, это всего лишь ее мнение. Может, книга и не удалась. Или, возможно, Роджеру она казалась хуже, чем на самом деле. Продолжайте. Я не дурак. Я чувствую, что это не все.
— Полицейский, который вел следствие, — мой старый приятель. Он бывалый мудрый фараон, бульдог, ищейка. Ему тоже не все нравится. Почему Роджер не оставил записки, хотя был помешан на писанине? Почему застрелился так, чтобы его нашла жена и испытала шок? Почему нарочно выбрал момент, когда я не мог услышать выстрела? Почему она забыла ключи, так что пришлось впускать ее в дом? Почему оставила его одного, когда у прислуги был выходной? Помните, она заявила, будто не знала, что я к ним приеду? Если же знала, два последних вопроса отпадают.
— Боже правый, — пробормотал Спенсер, — неужели вы хотите сказать, что этот проклятый кретин-полицейский подозревает Эйлин?
— Да, но не понимаю, какой у нее был мотив.
— Это смехотворно. Почему бы не заподозрить вас? У вас был на это весь день. У нее — всего несколько минут, к тому же она забыла ключи.
— А у меня какой мог быть мотив?
Он протянул руку назад, схватил мой коктейль и проглотил его залпом.
Осторожно поставив стакан, вынул платок, вытер губы и пальцы, на которых осталась влага с холодного стекла. Спрятал платок. Уставился на меня.
— Следствие еще продолжается?
— Не могу сказать. Знаю только одно. Сейчас им уже известно, так ли сильно он напился, чтобы потерять сознание. Если ответ положительный, могут начаться неприятности.
— И вы хотите говорить с ней, — медленно произнес он, — в присутствии свидетеля.
— Вот именно.
— Это означает одно из двух, Марло. Либо вы чего-то боитесь, либо считаете, что бояться следует