3/15 октября 1891. Четверг.
Карацу— Фукуока.
В семь и три четверти часа сопровождаемые христианами при продолжающихся убеждениях с нашей стороны стараться сделать Церковь цветущею и при уверениях с их, что постараются, мы с о. Кавано оставили Карацу. Переправившись на лодках чрез устье реки в Мицусима, поехали великолепным сосновым лесом, содержимым как парк, до Хамасаки; там заехали к врачу Канеёси, оглашенному, и, простившись с ним и с провожавшими до Хамазаки Павлом Мураками и катихизатором Яковом Томизава, отправились дальше, в Фукуока. Канеёси и двум другим оглашенным в Хамазаки обещался прислать из Токио книг 6–7, но с тем, чтобы они были здесь уже церковными. Дорога в Фукуока идет почти все время берегом моря. Так как в одной из придорожных деревень был какой–то праздник, то по дороге встречалось множество радостного народа, идущего на праздник. В Фукуока прибыли часов в пять вечера и остановились здесь, чтобы повидаться с находящимися здесь 3–4 христианами и узнать от них, могут ли они помочь катихизатору, если оный будет поселен здесь, открыть проповедь, то есть найдут ли для него на первый раз слушателей.
Плеск моря, слышавшийся целые полдня сегодня, напомнил плеск моря хакодатский, когда я, бывало, сновал по берегу его с думою о смысле жизни. То основание было — основа, ныне идет уток; и тогда было грустно почти до безотрадности, и теперь тоже самое: рисунок–то ткани уж больно неясен и мизерен. Эх, по шапке и Сенька, и по Сеньке шапка!
Часу в девятом вечера Таисия Сёодзи, старуха, приходила, наболтала с кучу и найти слушателей для катихизатора не обещала; завтра придет с дочерью Фотиной; вероятно, тоже ничего надежного не скажет.
4/16 октября 1891. Пятница.
Фукуока — Кокура.
В десять часов утра приходили Таисия и Фотина Сёодзи; людей для слушания учения не указали, но обещали постараться найти. И о. Павел Кавано из города не принес ничего определенного; Пелагея, жена торговца, на которую он возлагал некоторую надежду, как на усердную христианку, переселилась куда–то за два ри от города; еще есть Лука, служащий в тюрьме; вот и все здешние христиане; быть может, есть и больше, да неизвестны; все–таки больше всего надежды на Сёодзи, что они помогут катихизатору основаться здесь. Сегодня утром отправил письмо к Павлу Морита в Нагасаки: если у него не найдется человека 2–3 слушателей из коренных жителей Нагасаки к тому времени, когда я кончу обзор Церквей о. Кавано, то пусть известит о том меня в Усуки — всего лучше тогда переселиться ему сюда — в Фукуока, как самый многолюдный город на Киусиу.
Пришли в одиннадцатом часу Лука, тюремщик, и Алексей, что оставил в Янагава мать и жену без хлеба, — народ низшего класса — и по речам, и по приемам видно; но о. Кавано тотчас написал Луке адрес Фотины Сёодзи — «иди, познакомься», а когда тот оставил было листок на полу, строго подтвердил: «Не истеряй адреса». Удивился я бестактности Кавано; Сёодзи — мать и дочь — только что говорили, что «Церковь нужно начать с высших лиц», а он сует им в знакомые тюремщика Луку! Ну об чем же они будут беседовать с ним, когда и сам–то о. Кавано, поговорив с Лукой минут десять, видимо, не знал дальше, что делать с ним, и к адресу–то, кажется, прибегнул от нечего говорить больше с Лукой! Не место будет Луке в семействе офицера, да еще язычника! Положим, пред Богом и в Церкви все равны, да в обществе–то нужно, чтобы люди не стесняли друг друга, а Лука у Сёодзи верно отобьет всякую охоту у тех, кого встретит там, идти в Церковь, чтобы не наткнуться на подобные знакомства. «Будьте мудры, яко змии» — сказано; и Апостол Павел — образец нам, как поступать, чтобы всякого рода людей привлечь в Церковь; если он обрезал Тимофея, то уж, конечно, не велел бы Луке идти к Сёодзи, чтобы отпугивать их знакомых от Церкви. И таких простых вещей не понимает, или не хочет взять в толк о. Кавано! Оттого же у него и Церкви пустые; коли все с задворков к христианам ходит, то с главного подъезда едва ли кто из язычников пустит к себе! — В два часа двадцать минут пополудни отправились из Фукуока по железной дороге, и в пяти часов были в Кокура. Катихизатор Тимофей Саеки с христианами встретили на станции и провели в гостиницу, переодевшись в которой, мы с о. Петром отправились в церковный дом. Христиан здесь местных нет еще ни одного человека, даже и слушателей надежных нет, а живут здесь три христианских семейства: 1. Николая Мацуи из Хакодате — строитель здешней бумажной фабрики, у которого в семье 7 человек; 2. Василия Китагава, бывшего воспитанника Катихизаторской школы, у которого жена и дочь, и 3. Павла Сато из Церкви Коодзимаци в Токио, служащего здесь на железной дороге, у которого жена и две дочери, — всего с детьми здесь 14 христиан. Отслужили вечерню, после которой было и приличное поучение; дети оказались знающими молитвы, хоть плоховато. Одна из дочерей Мацуи, пятнадцатилетняя Вера, училась в Миссийской школе на Суругадае и пела в хоре, потому и здесь поет очень хорошо. Катихизатор Саеки, по новости волнуется и путается в службе, но читает хорошо, поет же плоховато, хотя, учась в Семинарии, и пел в хоре. Впрочем, из него выйдет, даст Бог, хороший катихизатор, лучше Томизава и Григория Такахаси; у него есть практический смысл и способность управлять.
5/17 октября 1891. Суббота.
Кокура.
С девяти часов утра была в церковном доме обедница и панихида по умершим родным здешних христиан; поучение о поминовении умерших. Пели совсем плохо: торопятся до нелепости. — Потом пошли было всей Церковью сниматься в фотографии, но сия оказалась неисправною: снять даже такую маленькую группу отказалась. Посетили два дома христиан, ибо в третьем и катихизатор живет у Василия Китагава. Николай Мацуи показывал планы своей работы, по которым построена бумажная фабрика; действительно, очень даровитый архитектор и почти самоучка; жаль, что ревматизм в ногах и руках, развившийся до того, что он не может владеть пером и прочими рисовальными инструментами, — лишил его возможности продолжать свою зодческую деятельность; ныне он просто закладчик. При постройке фабрики он получал не проценты, как принято у европейских архитекторов, а по 100 ен в месяц. Фабрика, кроме машин, стоит 120000 ен. Она принадлежит Хацисука, бывшему тоокейскому губернатору. После обеда, во втором часу, Мацуи повел и показать фабрику. Бумага делается из рисовой соломы и тряпья; на ней работают до двухсот человек; вырабатывается в сутки бумаги пять тони; процесс выработки от соломы и тряпья отсылки упакованной бумаги продолжается меньше суток: шесть часов солома, или несколько измельченное тряпье преет в цилиндре, где температура пара 40°, шесть часов, затем мокнет в воде, четыре часа в чанах измельчается и обращается в массу, три часа — на отмывку и окончательное приготовление массы и пропуск ее через сетку на сушильные цилиндры, прошедши которые, она навертывается бесконечной лентой на цилиндре, с которого поступает под разрезальную машину, оттуда обрезывается и женщинами упаковывается в оберточную бумагу. Последняя делается здесь же. Красноватая бумага для «Дзидзисимпо» идет с этой фабрики. Вообще, делается бумага больше для газет; может идти и на печатание книг, но высших сортов — письменная бумага — не производится. Бумажная фабрика эта больше, чем в Оодзи и, кажется, самая большая в Японии; всех же ныне в Японии семь бумажных фабрик, устроенных по–иностранному. Замечательно, что ни при устройстве сей фабрики, ни ныне при выделке бумаги не было и нет ни единого иностранца — все сами японцы, — как не сказать, что умный и переметливый народ! Фабрика построена здесь потому, что уголь под рукой. Заработная плата очень низкая; например, Василий Китагава получает всего 30 сен в день; платится по дням; значит, за каждый прогуленный день не платится. Я взял лист бумаги для соображения в Токио, не годится ли нам для печатания миссийских книг — дешевле было бы покупать прямо с первых рук.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});