Мне показалось, он совершенно свихнулся: в него вселился дух наживы, который изъедает его изнутри. Единственное, о чем я хочу тебя попросить, — будь предельно осторожна, давая ему деньги, потому что он убежден, что имеет моральное право требовать их с нас, что он вправе получать их по первому требованию, после чего он, возможно (но совершенно не обязательно), подсунет нам невесть что — а потом, по всей вероятности, начнет обвинять нас в том, что книга плохо расходится, а в результате мы снова окажемся у него в долгу. Хотя, конечно, я могу и ошибаться, будем надеяться, что я поднимаю много шума из ничего{780}.
Мишель Курно очень сомневался не только в качестве, а даже в самом существовании нового романа Эмиля Ажара; он полагал, что если рукопись и существует, книга будет расходиться крайне плохо, а потому рекомендовал значительно урезать аванс писателю. Он был уверен, что Ажар не станет дожидаться принятия в печать, а потребует немедленной выплаты.
Симона Галлимар не приняла к сведению опасения Курно и 30 апреля 1978 года заключила новый договор с Полем Павловичем на «Страхи царя Соломона». По этому договору ему полагался аванс в сумме 500 тысяч франков, которые должны были выплачиваться порциями по 10 тысяч ежемесячно со дня подписания договора. Ажар оставлял за собой права на экранизацию и опубликование перевода на английский язык.
Подозрения Мишеля Курно не оправдались. Критики встретили «Страхи царя Соломона» благоприятными откликами, было распродано 125 тысяч экземпляров в оригинальной версии и 93 тысячи в других издательствах, заплативших за права.
Двадцать третьего августа 1978 года Мартина Карре вновь по просьбе Гари подписала свидетельство, что в апреле — мае 1978 года она печатала «рукопись романа „Страхи царя Соломона“, автором которого является Ромен Гари».
Кроме того, через пять дней Гари дал подписать такую же бумагу Полю Павловичу. В ней ситуация описывалась более подробно:
Сегодня, 28 августа 1978 года, я получил от Ромена Гари рукопись романа под названием «Страхи царя Соломона», автором которого он является. Она начинается словами «Этот очень старый человек сел в мое такси…», а завершается строкой «…и иногда я слышу, как он смеется над нами со своих царственных высот». Я беру на себя обязательства, аналогичные тем, что принимал в отношении романов «Голубчик», «Вся жизнь впереди» и «Псевдо», опубликованных под псевдонимом Эмиль Ажар, а именно обязуюсь выступать перед издательством, читателями и прессой в качестве Эмиля Ажара, с тем чтобы Ромен Гари имел возможность провести в жизнь теорию «абсолютного романа», обоснованную им в эссе «За Сганареля». Я также обязуюсь не разглашать тайну личности автора романа «Страхи царя Соломона» без согласия Ромена Гари или его законных наследников.
Этому письму будет суждено сыграть существенную роль в развитии событий.
В июне 1976 года Ромен Гари вступил в долгие переговоры с Жаном-Клодом Латтесом, который намеревался заказать ему книгу «Товарищи освобождения». Поскольку Гари уже был связан договорными обязательствами с «Галлимар», требовалось соглашение между издателями о совместном владении правами на книгу. Такой документ был подписан 4 июля 1977 года, по нему Галлимар и Латтес делили пополам расходы и доходы, связанные с публикацией книги. Автору причитался аванс в размере 150 тысяч франков плюс 100 тысяч на расходы по сбору информации, который поручили Жерому Камийи{781}, уже сотрудничавшему с Жозефом Кесселем в ходе работы над книгой «Израильские бои».
Камийи познакомился с Роменом Гари у Галлимаров; знакомство было продолжено за обедом в ресторане «Рекамье». За столом писатель показался Камийи человечнее и естественнее.
На тот момент оставались в живых еще триста «Товарищей освобождения». Гари относился к ним с большой теплотой — так, как будто все они, включая его самого, были одной большой и дружной семьей. Жером Камийи был репортером на втором телеканале: он должен был разыскать ветеранов и побеседовать с ними. Но когда он начал звонить, наугад выбирая имена из списка, и, представившись, сообщать, что звонит по поручению Ромена Гари, реакция на другом конце провода была сдержанной, а иногда настороженной: «Ромен Гари? Ах да, тот самый, который стал писателем…» Первым, кто согласился дать интервью, был генерал Билотт. После этого дело пошло.
Ромен Гари хотел написать книгу на основе этих интервью. Камийи приходил к нему каждую неделю, и Гари всякий раз с юношеским воодушевлением спрашивал: «Ну что? С кем говорил на этот раз, с каким славным парнем? Ведь они все славные, правда?» На что Камийи отвечал: «Нет, не все…»
Некоторые из них остались никому не известными и являли собой весьма жалкое зрелище; другие приобрели популярность, например, Жак Шабан-Дельмас, которого Гари не слишком жаловал, считая, что он очень долго думал, прежде чем записаться в ряды Сопротивления. А Жак Массю рассказывал Жерому Камийи, что на шутку де Голля: «Ну что, Массю, вы, как я погляжу, не меняетесь в лучшую сторону!» — он ответил: «Не меняюсь, мой генерал, — я по-прежнему голлист». Камийи понял, что братство «Товарищей освобождения» распалось на кланы — например, летчики стояли особняком. Зачастую интереснее всего было общаться с теми, кто остался в тени. Однажды Камийи пожаловался Гари, что многие его собеседники были настроены враждебно. «Но почему?» — удивился тот. «Потому что они рисковали жизнью, а их все забыли».
«Товарищи освобождения» каждый год встречались на службе памяти павших на Мон-Валерьен. Гари ни разу не пропустил это событие. Но, несмотря на то что он семь лет провел в армии на поле боя, он никогда не был «настоящим мужиком». Ему не нравился армейский дух, казарменная жизнь, мужские компании. Военно-воздушные силы «Свободной Франции» стали для него прибежищем лишь потому, что здесь все были равны.
Сбор материала и беседы Ромена Гари с Жеромом Камийи продолжались полтора года. Как-то раз Камийи воскликнул: «Знаешь, Ромен, я запутался!» «А я нет», — невозмутимо ответил писатель.
Жерому Камийи трудно было понять, почему многие «Товарищи освобождения» относятся к генералу де Голлю с таким благоговением. Гари это казалось совершенно естественным. «Это черта всего нашего поколения. Де Голль был государственным деятелем. Не нам требовать от него объяснений».
Иногда во время их бесед в гостиную входила Джин Сиберг в широком халате, с опухшим от пьянства лицом. Гари чувствовал себя очень неловко, но всё же любезно предлагал ей сесть. Она заявляла, что хочет представить им свое новое стихотворение. Ромен отвечал, что уже слышал его, но Жерому пусть прочитает, если хочет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});