Читать интересную книгу Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

– Вы же собирались рапорт подавать! – остановил его Алексей Иванович.

– С рапортом маленько подождать придётся. Сначала надо дело доделать, – заключил суровый милиционер. – Падаль эту с лица земли подальше убрать необходимо.

– Я его хорошо помню, – нахмурившись, сказала Валентина Ивановна. – Славный парень был… Такой застенчивый… Очень силы своей стеснялся… Бывало, спросишь его: "Тараска, ты сколько пудов поднять на спину можешь?" "Скоко скажете, стоко и подыму", – и зардеется, как красна девица. Часто краснел…

– Не понимаю, – покачав головой, как бы самой себе, сказала Зинаида. – Как может добрый застенчивый человек извергом стать?..

– Это его Венька с панталыку сбил! – зло проговорила Валентина Ивановна. – Если бы не этот гадёныш, краснел бы Тараска до сей поры и оставался бы тихим незлобивым парнем.

– Безнаказанное убийство развращает, это верно, – согласился Алексей Иванович. – То ли я где-то читал, то ли от кого слышал, не помню, но говорят, будто стоит человеку раз убить, и появляется у него в организме такой… как бы вирус убийства. И если в зародыше этот вирус не уничтожить, заражает он всего человека, целиком. Более того, у него уже появляется такая потребность – убивать. Ну… примерно, как табак… Только пострашнее…

– Странно как… – тихо проговорила Капитолина, – у Петра Петровича день рождения, юбилей… а мы только о смерти говорим. Нехорошо это как-то…

– Напротив, – возразил ей Алексей Иванович, – человек о смерти всё время должен думать. Только тогда от разных соблазнов уберечься сможет, и душу свою в чистоте сохранить. Смерть, она внезапно приходит, поэтому и надо постоянно быть готовым к ней. Негоже перед престолом Всевышнего в нечистоте душевной предстать, – и вдруг спохватился: – Кстати, Павел!.. У меня для тебя сюрприз: я тебе весточку от отца Серафима привёз!.. Мы с ним на каком-то полустанке вчерашней ночью столкнулись.

– И ты тоже почтальоном заделался?!.. – удивился старший Троицкий.

– И я… А кто ещё? – в свою очередь изумился Богомолов.

– Кирюша Родионов в гостиницу ко мне заходил и тоже письмо от батюшки передал.

– Ну, надо же!.. Два письма кряду!.. Видать, очень он за тебя волнуется. Когда мы с ним на перроне расставались уже, вдогонку крикнул мне: "Павла береги!" Не знаешь, от чего я тебя беречь должен?.. – Алексей Иванович достал из кармана письмо, протянул Павлу.

– Кажется, догадываюсь… – вскрыл конверт, стал читать.

– Мне-то скажи по секрету?.. Я как-никак задание получил…

– Погоди, дядя Лёша, обязательно скажу… Но только попозже. Ладно?..

Неожиданно зазвонил телефон. Пётр снял трубку.

– Я вас слушаю… Да, это я… Конечно, конечно!.. Он здесь, – и протянул трубку следователю. – Вас… Кто-то из сослуживцев.

– Аллё!.. Капитан Петров слушает… – и вдруг изменился в лице. – Что?!.. Не может этого быть!.. Побожись!.. Ну, и дела!.. Понял… Понял… Машину выслал?.. Через пять минут буду! – бросил трубку на рычаг телефонного аппарата, обернулся к остальным и пояснил. – Вениамина Генкина кто-то во дворе дома сестрицы его на груше повесил. Циля весь вечер пыталась вам дозвониться… Что у нас в городе творится сегодня?!..

Свихнуться можно!..

– Вот оно!.. Свершилось!.. – торжествовала Валентина Ивановна. – Наконец-то, гадёныш то, что ему причиталось, получил!.. Сполна!.. Благодарю тебя, Господи!..

– Сестра!.. Опомнись!.. – Алексей Иванович даже перекрестил её. – Человека убили, а ты радуешься?!..

– Одной гнидой на земле меньше стало!.. – не сдавалась старуха.

– Капитолина, завтра утром к девяти подходите в гор отдел милиции, – уже в дверях попросил домработницу Петров. – На улице Коммунаров… Знаете?.. Надо показания ваши официально оформить. На входе скажете, что вы ко мне, а я дежурного предупрежу. Второй этаж, комната двадцать восемь.

Лишь только за милиционером закрылась дверь, Зинаида всплеснула руками.

– А у нас со стола до сих пор не убрано, и грязной посуды – целая гора!..

– Вы идите, – попросила Капитолина. – Я уберу.

– Этого ещё не хватало! – запротестовала хозяйка. – После всего, что тебе сегодня пережить пришлось…

– Ну, пожалуйста!.. Я вас очень прошу!.. – Капа не просила, умоляла. – Мне сегодня всё равно не уснуть, а так… Я хоть делом займусь…

– Оставь девчонку в покое! – властный голос Валентины Ивановны исключал любые возражения. – Она права!.. Подойди ко мне, – ласково, по-матерински обратилась она к своей помощнице. – Наклонись, – та повиновалась. – Дай-ка, я тебя поцелую!..

И, взяв голову девочки в свои старческие ладони, поцеловала троекратно и не спеша наложила на неё крест.

– Храни тебя Создатель!.. Алёшка, тебе в кабинете у Петра постлано. Ты, Павел, здесь на диване устраивайся, Зинаида тебе сейчас постель принесёт…

Она не договорила: из прихожей раздались громкие квакающие звуки, а вслед за этим в дверях появился и сам их источник. Тело Костика сотрясалось от чудовищной икоты. Только он открывал рот, чтобы произнести что-нибудь членораздельное, как изо рта его вырывался то ли рёв, то ли стон, тело дёргалось непроизвольно в разные стороны, и что-нибудь вымолвить у него никак не получалось.

– Савва!.. – позвала хозяйка. Как она сейчас была зла!.. Ох, как зла!..

– Здесь я!.. – отозвался верный телохранитель. Всё это время он просидел у дверей на пуфике, но не проронил ни звука. Наблюдал, слушал.

– Вожака комсомольского к себе в гараж забери. А то что это он?.. Своей икотой дом вдребезги разнесёт!.. Возьмёшь?..

– Почему нет? – охотно согласился Савватий. По его разумению, наблюдать больше было не за чем, всё самое интересное уже закончилось. Потому, прихватив за шкирку несчастного Константина Сергеевича, скрылся за дверью.

– Что ты, Зинаида на меня уставилась?!.. Сказано тебе, оставь девчонку!..

– Я просто хотела… – начала та оправдываться.

– Ты, Зиночка, в самом деле, ложись, – поддержал Павел мать. – На твою долю за сегодняшний день тоже немало выпало. И не волнуйся, я Капитолине помогу… Если, конечно, она возражать не станет?..

От смущения Капа мучительно покраснела.

– Я?.. Нет… не стану… А даже рада.

Глаза у Зиночки были рабски-виноватыми, она хотела ещё что-то сказать, но не смогла и, глотая слёзы, пошла к себе.

– Пётр, вези меня в спальню!.. – распорядилась мать. – Мне тебе пару слов сказать надобно.

– А я пойду на кухню, титан включу, – Капе показалось, мужчинам нужно остаться одним, поговорить без свидетелей. – Столько грязной посуды набралось, ужас один!..

Она вышла, и остались в гостиной только Алексей Иванович и Павел… Тихо тикали напольные часы, и догорающие поленья в камине слабо потрескивали.

– Ты, дядя Лёша, кажется, хотел узнать, что мне отец Серафим пишет?

– Да что ты?!.. Вовсе нет!.. Окстись!.. – замахал руками Богомолов. – Этого ещё не хватало!.. Никогда чужих писем не читал и в чужие кастрюли не заглядывал. Я только одного понять не могу, почему батюшка просил, чтобы я берёг тебя. Будь другом, объясни ты мне, дураку, что он имел в виду?.. От чего я тебя уберечь должен?..

Павел улыбнулся, но как-то кисло, невесело:

– Ты всё-таки прочти письмо, так оно проще будет, – и протянул открытый конверт. – Читай, читай… Сразу всё поймёшь. Секретов тут никаких нет.

Алексей Иванович немного помедлил, но всё-таки письмо взял и, развернув сложенный вчетверо лист, стал читать.

Письмо отца Серафима.

"Здравствуй возлюбленный во Христе, брат мой Павел!

Вот и ко мне счастливая минута пришла: на волю следом за тобой выхожу и потому могу, друже, хоть на бумаге с тобой покалякать. О многом переговорили мы с тобой, но, прости, коли надоел, хочу ещё два слова сказать.

Господь человека сотворил по образу и подобию своему, и потому должны мы этот образ в чистоте хранить. Кто-то наивно полагает, будто подобие это лишь к нашему внешнему облику относится: мол, и у нас, как у Бога-Отца, и руки, и ноги, и голова. Это, кончно, так, но мы-то с тобой знаем, речь тут, прежде всего, о внутреннем нашем строении идёт. О душе. Её-то, бедную, мы с тобой от разных соблазнов оберегать обязаны. И каждое мгновение помнить, чем все поступки наши поверять надобно. А именно – любовью. Любовь к Богу должна быть главным движителем всего сущего на Земле. И, чем больше эта любовь, тем больше страданий душе. Чем глубже эта любовь, тем безмернее её боль.

Он любит нас несоизмеримо больше, чем мы способны ответить Ему. Ради нас Он отправил в мир Сына Своего, чтобы мы реально ощутили силу Его любви. Помнится мне, одна прихожанка спросила: "Неужели у Бога не было иного способа убедить нас? Ведь он Сына на муки, на растерзание отдал. Зачем?!.. " Я думаю, не было! Если даже мы с тобой, люди, вроде бы неглупые, забываем, какова сила Божественной любви. Что тогда про тех говорить, кто больше на свой инстинкт полагается, нежели на интеллект? Иисус внутренне совершил жертву свою в Гефсимании, но Ему, ради нас с тобой, нужно было пострадать "до конца" и внешне, иначе никто бы не постиг тайны искупления. Ведь только на Голгофе, уже умирая, Христос воскликнул: "Свершилось!"