– Вы, дышите. Дышите, пожалуйста!
– Мы здесь, в колыбели.
Орет разложила костер, Карт развел огонь. Когда он разгорелся, они негромко сказали по-кархайдски:
– Восславим также огонь и незавершенное творение.
Огонь искрил, потрескивал, внезапно вспыхивал. Но не гас. Он горел. Все собрались вокруг.
Они были нигде, но они были нигде вместе. Корабль был мертв, но они находились в нем. Мертвый корабль остывал довольно быстро, но не мгновенно. Закройте двери, подходите к огню; прогоним перед сном ночной холод.
Карт вместе с Ригом отправился к Лиди – чтобы уговорить ее покинуть звездный склеп. Женщина не пожелала вставать.
– Во всем виновата я, – сказала она.
– Не будь эгоисткой, – мягко произнес Карт. – Как такое может быть?
– Не знаю. Я хочу остаться здесь, – пробормотала Лиди.
– О, Лиди, только не в одиночестве! – взмолился Карт.
– А как же иначе? – холодно осведомилась женщина.
Но тут ей стало стыдно за себя, стыдно за неудавшийся по ее вине полет.
– Ладно, – буркнула она, тяжело поднялась, закуталась в одеяло и вышла следом за Картом и Ригом. Малыш нес маленький биолюм; тот светился некоторое время в темных коридорах, пока растения в его аэробных емкостях жили, размножались и выделяли воздух для дыхания. Огонек двигался перед ней сквозь тьму, точно звездочка среди звезд, пока не привел в полную книг комнату, где в каменном очаге пылал огонь.
– Здравствуйте, дети, – сказала Лиди. – Что вы тут делаете?
– Рассказываем всякие истории, – ответила Сладкое Сегодня.
Шан держал маленький блокнот со встроенным голосовым рекордером.
– Он что, работает? – удивилась Лиди.
– Похоже на то. Мы подумали, что надо рассказать обо всем случившемся, – пояснил Шан, глядя на огонь и щуря узкие черные глаза на узком черном лице. – Каждому. Что мы… как это для нас выглядело. Чтобы…
– А, как отчет? Да. На случай если… Как, однако, странно, что твой блокнот работает. А все остальное – нет.
– Он включается от голоса, – рассеянно пояснил Шан. – Итак, продолжай, Гветер.
Гветер завершил свою версию рассказа об экспедиции на планету:
– Мы даже не привезли образцы. Я о них не подумал.
– С тобой полетел Шан, а не я, – сказала Тай.
– Ты полетела, и я полетел, – возразил мальчик с уверенностью, которая ее остановила. – И мы выходили наружу. А Шан с Гветером были поддержкой и оставались в лэндере. И я взял образцы. Они в стасис-шкафу.
– А я не знаю, был Шан в лэндере или нет, – сказал Гветер, до боли растирая себе лоб.
– Куда вообще летал лэндер? – спросил Шан. – Там ничего нет, мы нигде, за пределами времени – это все, что приходит мне на ум. Когда кто-то из вас рассказывает, что видел, то кажется, что все так и было, а потом другой рассказывает совсем другое, и я…
Орет вздрогнула и пересела ближе к огню.
– Я никогда не верила, что эта проклятая штуковина сработает, – заявила Лиди, похожая на медведя в темной пещере своего одеяла.
– Непонимание его – вот в чем была проблема, – сказал Карт. – Никто из нас не понимал, как чартен будет работать, даже Гветер. Так ведь?
– Да, – кивнул Гветер.
– Так что, если наше психическое взаимодействие с ним повлияло на процесс?
– Или стало процессом, – предположила Сладкое Сегодня, – в той степени, в какой он затрагивал нас.
– Так ты хочешь сказать, – с глубоким отвращением осведомилась Лиди, – что нам нужно было поверить в него, чтобы он сработал?
– Но ведь и человеку надо верить в себя, чтобы действовать, – разве не так? – спросила Тай.
– Нет, – ответила Лиди. – Абсолютно нет. Я и в себя-то не верю. Я лишь знаю кое-что. Достаточно, чтобы жить дальше.
– Аналогия, – предложил Гветер. – Эффективные действия экипажа зависят от того, в какой степени члены экипажа ощущают себя таковым, – можете назвать это верой в экипаж. Правильно? Поэтому, возможно, для чартена мы – разумные существа, возможно, это зависит от нашего сознательного восприятия себя как… трансилиента… как нахождения в другом месте, месте назначения?
– Мы, несомненно, утратили наше чувство принадлежности к экипажу, на некоторое… Можно ли теперь говорить о времени? – сказал Карт. – Мы рассыпались.
– Мы потеряли нить, – сказал Шан.
– Потеряли, – медитативно произнесла Орет, подкладывая в костер очередное массивное, но утратившее половину веса полено. Искры медленными звездами взлетели в дымоход.
– Мы потеряли что? – спросила Сладкое Сегодня.
Некоторое время все молчали.
– Когда я вижу солнце сквозь ковер… – сказала Лиди.
– И я тоже, – очень тихо вставил Беттон.
– А я могу видеть порт Be, – сказал Риг. – И что угодно. Могу сказать что. Если пригляжусь, то могу увидеть Лиден. И свою каюту на «Онеблине». И…
– Но сперва, Риг, – попросила Сладкое Сегодня, – расскажи нам, что произошло.
– Хорошо, – охотно согласился Риг. – Держи меня крепче, маба, я начинаю взлетать. Так вот, мы пошли в библиотеку, я, Астен и Беттон, и Беттон был старшим сибом, и взрослые были на мостике, и я собирался пойти спать, как я всегда делаю в обычном полете, но не успел я даже лечь, как вдруг появились бурая планета, и порт Be, и оба солнца, и все остальное, и я мог видеть сквозь что угодно, а Астен не могла. Но я могу.
– И никуда мы не улетали, – заявила Астен. – Риг вечно рассказывает всякие сказки.
– Мы все постоянно что-то рассказываем, Астен, – заметил Карт.
– Но не такие глупости, как Риг!
– Даже глупее, – сказала Орет. – И нам надо! Нам надо…
– Нам надо понять, – сказал Шан, – что такое трансилиентность, и мы этого не знаем, потому что никогда не делали этого прежде и никто не делал этого прежде.
– Не во плоти, – уточнила Лиди.
– Нам надо понять, что – реально – произошло и произошло ли вообще. – Тай указала на окружающую их пещеру света от костра и мрак за ее пределами. – Где мы? Здесь ли мы? Где находится это «здесь»? И каков рассказ?
– Мы должны рассказать его, – сказала Сладкое Сегодня. – Снова и снова. Сравнить его. Как Риг. Астен, как начинается сказка?
– Тысячу зим назад и в тысяче миль отсюда, – начала девочка, а Шан пробормотал:
– Давным-давно…
– Был корабль, который назывался «Шоби», – подхватила Сладкое Сегодня, – и отправился он в полет испытывать чартен-эффект, и был на нем экипаж из десяти человек.
– А звали их Риг, Астен, Беттон, Карт, Орет, Лиди, Тай, Шан, Гветер и Сладкое Сегодня. И рассказали они свою историю, каждый отдельно и все вместе.
Наступила тишина, которая всегда была здесь, нарушаемая лишь шипением и потрескиванием огня, негромким дыханием и шорохом одежды, пока один из них наконец не заговорил, рассказывая историю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});