Испуганные люди всей кучей бросились прочь. Папак визжал, словно испуганная свинья. Но скиф подхватил падающего Гонория и уложил его на землю.
Аталарих видел, что у Гонория был раздроблен затылок. Он бросился к молодому мужчине, который стоял позади Гонория, и схватил его за тунику.
— Это был ты. Я видел. Это был ты. Почему? Он был римлянином, как ты, одним из вас…
— Это была случайность, — ровным голосом произнёс молодой мужчина.
— Лжец! — Аталарих ударил его в лицо, потекла кровь. — Кто подговорил тебя сделать это? Галла?
Аталарих хотел снова ударить мужчину, но сильные руки схватили его поперёк туловища и оттащили назад. Пытаясь вырваться, Аталарих смотрел на окружающих.
— Помогите мне. Вы видели, что случилось. Этот человек — убийца!
Но ответом на его просьбы были лишь равнодушные взгляды.
И только тогда Аталарих всё понял.
Всё это было спланировано заранее. Лишь испуганный Папак, и, как подумал Аталарих, ещё и скиф ничего не знал об этом непродуманном заговоре — кроме самого Аталариха, варвара, слишком несведущего в том, какими способами могучая цивилизация может привести в исполнение такой отвратительный заговор. Отказавшись принять епископский сан, Гонорий стал неудобен и готам, и римлянам. Тем, кто спланировал этот глупейший, порочный заговор, совершенно не было дела до удивительных старых костей Гонория; эта прогулка к дальнему побережью расценивалась просто как хорошая возможность привести его в исполнение. Возможно, тело бедного Гонория просто выбросили бы в море, чтобы не везти его для нежелательного расследования в Бурдигалу.
Аталарих вырвался и бросился к Гонорию. Старик, чья разбитая голова ещё покоилась в залитых кровью руках скифа, пока дышал, но его глаза были закрыты.
— Наставник? Ты меня слышишь?
Удивительно, но глаза Гонория затрепетали и открылись.
— Аталарих? — глаза бесцельно двигались в орбитах. — Я слышал это, громкий хруст, словно моя голова была яблоком, которое кусал голодный ребёнок…
— Не разговаривай.
— Ты видел кости?
— Да, видел.
— Это был другой человек на заре времён, верно?
К величайшему удивлению Аталариха, скиф произнёс на вполне понимаемом латинском языке, но с сильнейшим акцентом:
— Человек на заре времён.
— Ах, — вздохнул Гонорий. Затем он так сильно сжал ладонь Аталариха, что тот почувствовал боль.
Аталарих был уверен, что все молчаливые люди вокруг него, люди с востока, готы, римляне — все, кроме скифа и перса, были замешаны в этом убийстве. Хватка ослабла. Последняя дрожь пробежала по телу, и Гонория не стало.
Скиф осторожно положил тело Гонория поверх костей, которые тот обнаружил — костей неандертальца, костей существа, которое мысленно называло себя Стариком — и растекающаяся лужица крови начала медленно впитываться в меловую землю.
Ветер сменился. В пещеру задувал морской бриз, пахнущий солью.
ГЛАВА 16
Густо заросший берег
Дарвин, Северная территория, Австралия. Н. э., 2031 год
I
В Рабауле последовательность развития событий была подчинена неотвратимой логике, словно огромный вулкан и магматическая камера под ним образовывали какой-то гигантский геологический механизм.
В земле раскрылась первая трещина. В загрязнённое смогом небо поднялось огромное облако пепла, и фонтаном хлынули раскалённые расплавленные породы. Основная масса поднимающегося потока магмы находилась примерно на пятикилометровой глубине, и давление на тонкую лавовую корку Рабаула оказалось слишком большим.
Толчки земли в Дарвине усилились.
Был конец первого дня конференции. Посетители, возвращавшиеся из просторных столовых, собирались в баре гостиницы. Сидя на диване и положив ноги на низкий табурет, Джоан смотрела, как люди брали выпивку, косячки и пилюли, и собирались небольшими группами, возбуждённо переговариваясь.
Делегаты были типичными академиками, думала Джоан, испытывая к ним что-то вроде симпатии. Каждый из них был одет на свой лад — от ярких оранжевых жакетов и зелёных штанов, которые явно предпочитали европейцы из Бенилюкса и Германии, до открытых сандалий, футболок и шорт небольшого контингента гостей из Калифорнии; было даже несколько нарочито поношенных этнических костюмов. Академики были склонны шутить насчёт того, что они никогда не планировали, что им носить, но в действительности в своём «неосознанном» выборе они демонстрировали гораздо больше индивидуальных качеств, чем безлико одетые жертвы моды — например, вроде светской Элисон Скотт.
Сам бар являл собой типичный срез современной потребительско-корпоративной культуры, думала Джоан: каждая стена была мультимедийной и пестрела логотипами, рекламой, новостям и образами из спорта, и все они заявляли о себе как можно заметнее. Даже на подставках под пиво, лежащих перед ней на столе, непрерывным циклом одна за другой проигрывались анимированные рекламы пива. Её словно с головой окунули в море шума. Это было то окружение, в котором она росла всю свою жизнь, если не считать спокойствия на дальних местах раскопок, где работала её мать. А после того жуткого момента у фасада аэропорта — завывания реактивных самолётов, отдалённых хлопков оружейных выстрелов, мрачной механической реальности — она странным образом чувствовала себя не на своём месте. Это непрерывное монотонное гудение было по-своему успокаивающим, но у него была смертоносная способность топить в себе мысли.
Но сейчас цифровые стены бара заполнили образы усиливающегося извержения Рабаула, вытеснив собой спортивные состязания, каналы новостей и даже живую трансляцию работающего марсианского зонда Яна Моугана.
Алиса Сигурдардоттир протянула Джоан газировку.
— Тот молодой австралийский бармен — просто душка, — сказала она. — Волосы и зубы — просто умереть и не встать. Будь я лет на сорок моложе, я бы не стала сидеть на месте.
— Думаешь, люди напуганы? — спросила Алису Джоан, потягивая газировку.
— Чего: извержения, террористов? … В данный момент — возбуждены и испуганы. Это ещё может измениться.
— Да. Алиса, послушай, — Джоан наклонилась поближе. — Комендантский час из-за Рабаула, который наложила на нас полиция — официально заявляли, что пепел из Рабаула, смешанный с золой от лесных пожаров, прилетающей издалека, обладает некоторой токсичностью — это далеко не всё.
Алиса кивнула, её морщинистое лицо посуровело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});