самое в просторной холщовой рубахе навыпуск. Совсем другая степень свободы, позволяющая широкие и резкие движения.
Однако прыгать от радости я не стал, и сломя голову в зал не понёсся. Вспомнил нашего лицейского учителя труда.
– Я технику безопасности, как свои три пальца помню, – частенько начинал он урок с любимой присказки и поднимал перед собой культяпистую руку, на которой у него целыми остались только мизинец с большим пальцем. Обычно пробирало даже самых отмороженных. С должным почтением и осторожностью к станкам после наглядной демонстрации подходили.
Мне тоже стоит о безопасности помнить. Если контроль над Чашей не удержу, то тремя пальцами не отделаюсь. Пожалуй, от стен не вдруг найдётся, что отскребать.
Начал с зарядки накопителей, переходя от мелких к более мощным. Затем пришёл черёд заклинаний. После часа опытов, произведённых над самим собой, я почувствовал уверенность. Пусть я теперь не маг, в привычном понимании этого слова, но на звание колдуна уже могу претендовать. Того самого, которого я по понятным причинам вместо колдуна стараюсь величать интромагом.
С Чашей я начал работу так, словно делаю это в первый раз в жизни. Немного смущала необходимость изменения режима.
Порой сам себе удивляюсь. Только что бездарно потратил целый час на предосторожности, оказавшиеся ненужными, и тут же лезу в авантюру с непроверенной рецептурой. Хотя, ничего неожиданного вроде бы произойти не должно. Раз сырья в полтора раза больше заложено, значит и Силы надо в полтора раза больше приложить. Только и всего, если рассуждать теоретически. Начинаю я с малых Чаш, и по сравнению с большими они для меня, как детские игрушки. Были… Посмотрим, что теперь изменится.
В работу Чаша запустилась легко. Даже обидно стало, что столько переживаний и сомнений впустую было потрачено, но минут через пять на меня навалилось…
Помнится, впервые запуская в работу большие Чаши, я сравнивал их с вагонетками, гружёнными углём. Тогда главной трудностью для меня оказался момент старта. В этот раз всё не так. Достаточно лёгкий запуск и после выхода на режим неожиданно навалившаяся тяжесть. Словно эту вагонетку я в гору толкаю. Причём прилично так упираюсь, аж жилы вздуваются. И нагрузка продолжает расти…
Долго паниковать не пришлось. Вскоре тяжесть спала, и моя «вагонетка» покатилась легко, как будто с горки стала спускаться. А с меня пот градом катится.
Потянувшись за платком, я обратил внимание на свои руки. Они даже не трясутся, а ходуном ходят. В карман с первого раза попасть не смог. А красные-то какие. Будто в кипятке побывали. И вены вздулись. Посидел, успокаиваясь и отдыхая. Чаша вела себя примерно, практически не требуя внимания.
Сидеть, ничего не делая, мне быстро надоело. За вторую Чашу принялся больше от скуки. С ней всё вышло чуть легче, но на третью попытку я так и не созрел. На сегодня издевательств над собой достаточно. Тяжело поднявшись, будто действительно уработался физически, я пошёл к Анвару и вскоре, почуяв запах кофе, прибавил ходу.
– Ничего не получилось? – излишне безразличным голосом задал вопрос мегрел. Он возился с туркой, двигая её по специальной жаровне с песком, и даже не повернулся ко мне, когда я зашёл и тяжело упал на диван. Анвар искоса глянул на часы, висевшие над входом и сняв турку с жаровни, поставил её на поднос.
– С двумя малыми закончил, но больше сегодня работать не буду, нехорошо мне что-то, – ответил я, откидываясь на спинку дивана, и наблюдая за перемещениями турки. По запаху я уже понял, что кофе сегодня мегрел готовит с орехами и с нетерпением ждал свою порцию божественного напитка.
Мегрел ещё раз посмотрел на часы и повернулся, собираясь что-то сказать, но вместо этого он вдруг кинулся ко мне, и крепко ухватив за голову, развернул меня лицом к свету.
– Вах, глаз красний-красний, как у бэлый кролик, – запричитал он с сильным акцентом, что случалось с ним редко и то в минуты сильного волнения.
– Красный, белый. Запутал ты меня совсем. Лучше бы кофе угостил, – вяло отбивался я, освобождаясь от его рук.
– Будет кофе, врач будет, всё сейчас сделаю, – засуетился мегрел и приоткрыв дверь, что-то прокричал в коридор на своём языке.
Отпустили меня в посёлок мегрелы только через час и то в сопровождении Ираклия. Всё это время я пролежал на диване с мокрым полотенцем на лбу, и даже успел немного вздремнуть.
С Медведевым Саввой Савельевичем я встретился в кинозале. Так мы именовали небольшой зал на двенадцать мест, с установленным там проектором и небольшим экраном на стене. Один радиоинженер из стёпиной команды в молодости был кинокрутом. Так он сам называл свою работу на кинопередвижке, ездившей по сёлам. Экспроприированная у Мелентьева зарубежная киноаппаратура привела бывшего кинокрута в восторг, и у нас появился свой кинооператор. Впрочем, в некоторых случаях, когда особых изысков и качества не требовалось, его вполне успешно заменял Степан, освоивший простейшие приёмы киносъёмок.
– Присаживайтесь, Савва Савельевич. Для начала кино посмотрим, а потом решим, стоит нам с вами дальше разговаривать или нет, – я сознательно обошёлся без обычных приветствий, встречая архимага. Согласитесь, глупо желать здоровья человеку, с которым не так давно ты столкнулся насмерть, а в том, что этот день будет для него добрым, я пока сильно сомневаюсь.
Съёмку допроса некоего Кузнецова Ильи Аркадьевича мы просмотрели молча. Неприметный человек, с вполне обычной фамилией рассказывал удивительные вещи. Малую часть его интересного рассказа я решил показать Савве Савельевичу.
Когда зажёгся свет в зале, то по лицу архимага я понял, что в увиденное на экране он верит слабо.
В небольшом фрагменте допроса неодарённый утверждал, что князь Алексей Борисович Куракин дал ему поручение убить архимага Медведева сразу после окончания штурма имения Рюминых и лично выдал ему два фамильных артефакта, при помощи которых он должен был это сделать.
Заметив, что я ожидаю его реакции, архимаг чуть заметно усмехнулся.
– Господи, какая низкопробная чушь! Полагаю, что ни этого Кузнецова, ни артефактов, которыми можно было бы убить хоть кого-то архимага, вы мне не покажете.
– Отчего же. Закладки у Кузнецова мы обошли, и артефакты имеются. Кстати, а не слыхали ли вы, случаем, о некоем Рихарде Гогенцоллерне? – поинтересовался я, прикинув, что события в Пруссии произошли уже при жизни Саввы Савельевича.
– Приходилось, и что с того? – неожиданно живо вскинулся Медведев, вмиг изменив лицо. Теперь на нём даже намёка на усмешку не наблюдалось и явно читалась крайняя заинтересованность.
– Помнится, его убили при помощи пары артефактов. Тех же самых, что и для вас приготовлены были.
– Врёте, – с резкостью, неожиданной