Удача Зэва любила. Кто первым притащил на базу кусок аластра, как выразился Док? Он, конечно.
– Подумаешь, – распинался храбрец в столовой, – всего-то и надо было в канистру налить немного сахарного сиропа. Оно само заползло, детеныши всегда на сладкое падки. Осталось только крышечку завинтить.
Док, конечно, не знал, куда деваться от счастья. Всю лабу на уши поставил, чего только не делали с образцом. Не очень-то я в этом разбираюсь. Боялся только, что они на нас всей силой Пятна попрут. Как знать, вдруг и вправду детеныш. И ведь доисследовались: аластры разумны. Не так, конечно, как мы. У них язык, как Док уверил, химический и волновой. Хотя наша речь ведь тоже волны, звуковые, а у них – электромагнитные. Наша лаба – нереально крута. Смогли составить пусть небольшой, но «словарик». А оно сдохло, даже геном прочитать успели только фрагментарно.
Мы составили «извинительное сообщение». А как иначе? С Земли приказ придет не завтра, а помощь и того позже. Решили: мнение о разумности попридержать, не распространяться в отряде. Зонды-автоматы обшарили планету, установили, что пятен всего пять. В случае чего, небольшое подкрепление с родины – и ОНА будет нашей. Подумаешь, «умные сопли», может, у нас дома плесень тоже чего-то там себе воображает.
Удивительное дело, на сообщение пришел ответ, и его даже удалось расшифровать. Извинение было принято. И даже предложено «общение», точнее перевести не удалось. Общение налаживали вдвоем с Доком, лишние лица ни к чему. Аластры больше всего заинтересовались нашим оружием. Как только узнали? Потенциальный враг? А время шло. Местный год миновал, с Земли – ничего. А у нас мощностей нет для запроса. А вдруг там, на Земле, неладно? И не до нас. Те, кто в лабе, всем довольны, знай образцы исследуют. А бойцам тошно. Кибербабы надоели, спорт-драки – так, размяться. От еды из микроводорослей уже с души воротит. И я решился. Выменял у аборигенов семена. На бластеры, вакуум-гранаты и еще кое-что по мелочи.
Выросли какие-то хреновины желтые, висят на ветках, словно огурцы, но большие и мягкие. Вкусными показались после хлеба из водорослей, мяса из водорослей, сливок из них же.
И все вроде бы хорошо. Бойцы за посадками ухаживают, ворчат, но дело делают. Лаба работает. Зэв… Зэв, гадина, к Ласточке стал клинья подбивать. И смотрю, она уже улыбается его шуточкам. Странная оказалась. Думал, моя. Навсегда. А она после первого раза не захотела больше.
Что там у них вышло, не знаю. Но только говорили, что видели лейтенанта в столовой одного, мрачного, словно здешний закат. Закаты тут на загляденье: тучи черные, Никамета, звезда местная, – мясного такого цвета. Даже и не поймешь, почему неприятно смотреть. И будто бы похвалился Зэв, раз ласточка-птичка не дает, он аластрову девку себе добудет. Девки стали появляться недавно. Мы их в оптику нагляделись. Росточка небольшого, крутобедрые, губки бантиком, кудряшки беленькие. Куколки. Что за… Док уверял, иллюзия это. Доказывал, что нет там никого. Все же побаивались бойцы Пятна, глядеть – глядели, но не лезли. Но не Зэв. Его разве удержишь.
Вчера аластры убили лейтенанта Зэва. Завтра вся огневая мощь нашего отряда обрушится на Пятно. Хватит. ОНА будет нашей. Иначе нельзя, иначе мы все превратимся в плесень.
Михаил Меро
Вся тяжесть мира
За распахнутым настежь окном пылал июльский полдень, и трель жаворонка плавилась в раскаленном воздухе. А на огромной кровати из дуба в окружении семи обнаженных девиц лежал мужчина атлетического телосложения. Многое было в нем необычно – и узлы неправдоподобных мышц, и янтарные глаза, и символ мужественности невиданных размеров, но более всего – его кожа самого чистого голубого цвета, какой можно увидеть лишь на свежих лепестках незабудки да в небе – морозным ясным днем.
– Шакра, расскажи нам еще что-нибудь! – умоляли девицы, но он молчал.
И только когда к синим губам поднесли кружку вина, а одна из девиц оседлала его орудие любви, он заговорил тем глубоким сильным голосом, от которого мурашки выступают на женской коже и твердеют сосцы.
– Первое слово после любовного соития должно произносить мужчине. Я видел множество ужасных последствий нарушения этого правила. Когда так поступают боги, от их связи рождаются ядовитые и уродливые твари. Если же людям доведется преступить закон, нескончаемая цепь несчастий преследует их до самой смерти и даже за порогом бытия не оставляет в покое…
Девицы внимали каждому его слову, едва ли понимая хоть что-то из сказанного. Они были готовы слушать его дни напролет, чем, собственно говоря, и занимались, поочередно ублажая всеми известными женщинам способами да подливая крепкого вина. Так что уже целый месяц единственный бордель в городе не принимал клиентов, все внимание уделяя только одному Шакре. Но никто из завсегдатаев и помыслить не мог возмутиться: тот июньский день, когда появился этот странный голубокожий человек, горожане запомнили надолго…
* * *
Когда Шакра, восседая на огромном красном слоне, опустился с безоблачного неба прямо на ратушную площадь, в городе началась паника. Торговцы в ужасе бросались прочь, позабыв свой товар. Уважаемые горожане, визжа и толкаясь, врывались в ближайшие дома и забирались в подвалы, где уже сидели перепуганные хозяева. В считаные секунды вся площадь обезлюдела.
Пришелец оставался невозмутим. Он направил слона вниз, и тот мягко приземлился на свободном пятачке между деревянными палатками на все четыре столбообразных ноги. Хоботом подхватил с телеги кочан капусты и отправил в огромный треугольник рта между золотых бивней.
– Айравата, оставь людям их пищу!
Шакра соскользнул со спины слона, обвел взглядом торговые ряды и уверенным шагом направился к единственному оставшемуся на площади горожанину.
– Что вы делаете, чтобы все забыть?
Спросил он это у хмельного с утра сапожника, всецело погруженного в ремонт пары ботов. Даже не удосужившись посмотреть на спросившего и не удивившись смыслу вопроса, он сердито буркнул:
– Вино хлещем и в бордель ходим.
– Бордель? – переспросил пришелец.
– Последний дом за мостом, – все так же не поднимая головы, произнес сапожник, маленьким молоточком показывая направление. – Ты нездешний, что ли?
Самые смелые и нетерпеливые граждане, поспешившие покинуть свои убежища, могли наблюдать, как голубокожий пришелец в пестрых свободных одеждах шагал по улице, а над ним плыл красный слон и закрывал хозяина своей тушей от палящего солнца.
* * *
Это сакральное сочетание – вино и женщина – откупоривало сосуд его молчания. И тогда говорил он о самых странных вещах, какие только доводилось слышать девицам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});