– Так… Хочешь, я поласкаю тебя грудью?
– Хочу…
И снова искры в глазах… разноцветные кусочки солнца.
– Ох, какая ты… Заира…
– Я еще не то умею… Ах…
Пылкие поцелуи, жаркие объятия, стон… Тяжелое дыханье… долго-долго почти что вечность… и – почти одновременно – быстрый, как пролетевшая-промелькнувшая жизнь – стон…
– А помнишь, у Катуманда был такой слуга – лысоголовый Федр? – перевернувшись на бок, прошептала девушка.
Высокая трава щекотала ей спину и грудь, а в карих, с лукавым прищуром, глазах отражались золотистые сполохи солнца.
– А рыжего Катумандова пастушка – помнишь? Такой смешной, веселый. Он как-то сюда приходил, тоже на праздник.
– Всех помню, – уклончиво отозвался Беторикс. – А ты, Заира, красивая… Рад, что ты меня выбрала… ведь выбрала, правда?
– Врать не буду, выбрала. Как и моя подруга выбрала твоего молчаливого друга, а наши юноши – девушек этой деревни. Так уж издавна повелось – праздник.
Молодой человек, конечно же, знал о подобных обычаях разбавлять застоявшуюся кровь, ведь браки меж близкими родственниками ведут к вырождению. Так вот было и здесь. На то и праздник, и ярмарка.
Ладно, хватит валяться!
– Заира, ты обещала помочь мне найти одного человечка.
– Обещала – помогу. А пока пойдем к реке, искупаемся, – девушка потянулась довольно и грациозно, словно трепетная молодая лань.
Виталий погладил ее по волосам и кивнул:
– Пойдем.
– Только ты иди первым… Я тебя догоню.
– Как скажешь.
Не одеваясь, лишь прихватив на всякий случай одежду, Беторикс спустился к реке, пройдя по пряным травам, по горячему сверкающему на солнце песку. Зайдя в воду, сразу же и нырнул, ощутив охватившую все тело свежесть, более чем приятную в солнечный и знойный день. Немного поплавав, молодой человек выбрался на песочек и быстро натянул браки – мало ли, кто-то сюда еще пожалует, вдруг да не только Заира, место-то славное! Узкий песчаный пляж, верба… Верба вдруг шевельнулась – ну да, вот, идут. Кто, интересно?
– Вот он! – за спиной у Виталия, на лугу, прозвучал голос Заиры.
Прозвучал уверенно, зло и хлестко, как, выстрел!
Уже предчувствуя что-то недоброе, молодой человек обернулся… Девчонка стоял в окружении неведомо откуда взявшихся воинов… и еще несколько вооруженных людей пробирались кустами.
Двое… четверо… восемь… Всего-то! Восемь человек, вовсе не профессиональных воинов, а просто вооруженных чем попало деревенских парней-ополченцев. Ну да, ну да…
Беторикс – некогда непобедимый гладиатор по прозвищу Галльский Вепрь – действовал сейчас, как машина, грозная и неудержимая машина смерти. Даже считал про себя, чтобы не увлечься, не причинить лишнего зла… Лишь защитить себя, уйти – этого вполне бы хватило.
Профессионально, как истинный боец, молодой человек окинул взглядом врагов, привычно оценивая вооружение.
Два коротких копья, не рогатины, просто дротики-фрамеи, одна секира – скорее, даже обычный топор, у двоих – тех, что стоят рядом с девушкой – ах, Заира, Заира! – сверкнули в руках мечи, остальные… остальные перебивались дубинками.
То же еще – воинство! Что ж – пора открывать счет…
Раз!
Молодой человек проворно бросился грудью в высокую и густую траву, совсем скрывшись из виду и, не дожидаясь, пока исчезнет произведенное в стане врагов замешательство, быстро пополз к Заире… к тем, у кого мечи, ибо меч – это оружие, все же остальное…
Ага! Вот, просвистев, впился в землю дротик. Обиженно задрожал – промазал. Еще бы… В кого метнули-то? Наобум. Конечно же – наобум. Вряд ли кто-то учил этих парнишек всерьез, да и некогда крестьянам настоящим образом воинскому делу учиться, у них иные задачи для выживания…
Два!
Стремительно, словно молния, словно призрак, Беторикс вскочил на ноги и, легко увернувшись от удара меча, изо всех сил врезал юному воину кулаком по скуле. Бедняга так и полетел, кубарем…
Три!
Галльский Вепрь ловко, прямо в воздухе, подхватил падавший в траву меч.
Четыре!
Скрестил его с другим вражьим клинком… потянул на себя, закрутил… выбил!
И тут же ударил соперника ногой в пах… А меч, конечно, забрал… И теперь у него было два меча – один в левой руке, другой в правой.
С громким хохотом молодой человек подкинул оба клинка в воздух – ловко поймал, завращал, так, что лезвия слились в два сплошных сверкающих круга… Этот прием Виталий освоил еще в клубе исторического фехтования, а потом, в бытность свою гладиатором, довел до совершенства. Мог и дождевые капли отбить запросто, не надо и зонтика.
– Ну, подходи, кому на тот свет надобно?! – сверкнув глазами, любезно пригласил молодой человек. – А? Что встали?
Ополченцы озадаченно остановились. Нет, конечно же, они не были трусами – трусостью не страдал ни один галл! Но тут, в данном конкретном случае, похоже, все было предрешено.
Сделав шаг назад, Беторикс с размаху рубанул мечом вербу… жалко было деревце, но…
А клинок хороший, видно, что выкован для себя.
Что-то промелькнуло сзади… кто-то…
Отпрыгнув назад, молодой человек ударом ноги сбил какого-то совсем уж юного парня и склонился, приставив острие меча к обнаженной груди поверженного.
– Не-ет! – истошно закричал кто-то.
Заира изменилась в лице:
– Нет!
– Стоять! – остановив ополченцев взглядом, жестко предупредил Беторикс. – Я вовсе не собираюсь никого убивать. Хочу лишь знать – зачем вы напали на меня, мирного путника?
– Ничего себе – мирный путник! – совсем по-простецки высказался один из дубинщиков. И, чуть погодя, добавил: – А зачем ты крал наших коров?
Вот тут Виталий расхохотался, да так, что запершило в горле – до колик в животе, до икоты. Сказалось все – и нервное напряжение, и идиотский вид Заиры, и столь же идиотское обвинение.
– Я – крал ваших коров?! Ой, не могу, ой, умора! Да на что они мне сдались-то? Молочную ферму я вовсе не собирался открыть.
– И ничего тут смешного нет! – обиженно выкрикнула девушка. – Скот – богатство, а богатство нужно всем.
– Подожди, Заира, – Виталий перевел взгляд. – Ты-то ведь, вроде, не из этой деревни. Тебе-то какое дело до чужих коров?
– А такое! В кражах-то обвиняют соседей – нас!
– Ах, вон оно что, – тут молодой человек и совсем развеселился, не забывая краем газа наблюдать за ополченцами и не убирая меч от груди валяющегося в траве бедолаги. – Так вот оно в чем дело-то. Коровы! Ну, как же, как же… коровы!
Виталий, конечно, понимал, что ерничал абсолютно зря – скот в этом мире действительно великая и основная ценность – однако не мог с собой совладать, сеялся от души, сбрасывал напряжение.
Тем более, веселый, смеющийся человек вовсе не кажется заклятым вражиной.
– Слушайте, чем так стоять, может быть, мы во всем этом разберемся?
– Да, да, – обрадовано закивали дубинщики. – Мы как раз послали за вергобретом. Да вон он идет.
Глава местной администрации – молодой вергобрет – а сорокалетнего живенького мужичка вряд ли стоило называть старым – уже торопливо спускался по лугу к реке, к тому месту, где и происходило ристалище… точнее вот-вот могло произойти.
– Здравствуй еще раз, уважаемый! – приветливо махнул мечом Галльский Вепрь. – Не знаешь ли, кто это под моими ногами лежит?
Вергобрет вытер вспотевшее лицо рукавом туники:
– Это мой сын Арпай.
– Неужто, родной сын? Ну, надо же.
– Прошу тебя, разреши ему подняться… – староста умоляюще сложил руки. – Клянусь всеми богами, мы не причиним тебе зла и во всем разберемся.
– Так и я того же хочу! – еще шире улыбнулся Виталий. – Но, паренек пусть пока полежит здесь… для верности. Да! Пусть твои воины уберутся подальше…
Вергобрет, обернувшись, махнул рукой:
– Уйдите. И ты, Заира, уйди.
Девчонка неожиданно встрепенулась:
– Нет-нет, я останусь. Я же дочь старосты! И мой отец должен знать…
Староста взглянул на Беторикса:
– Можно и ей остаться?
– Пущай.
Покладисто кивнув, молодой человек воткнул мечи в землю и, наклонившись, рывком поднял на ноги незадачливого вояку – худенького, лет четырнадцати, подростка, темноволосого и светлоглазого, в самом деле, чем-то похожего на живчика-вергобрета.
Парнишка сразу же встрепенулся, ожег ненавидящим взглядом:
– Если б не отец, я мог бы…
Беторикс несильно ткнул его кулаком в грудь, отчего у отрока сразу же сперло дыхание:
– Ничего б ты не смог, потому что не умеешь. Не умеешь владеть оружием так, как надо. Не вращай так глазами – в том не твоя вина. Чтоб владеть – надо учиться… Я бы, может быть, и смог на учить…
Лицо паренька исказилось радостью:
– Правда, научишь?