– Если в течение недели не подойдет подкрепление, то нам просто-напросто не хватит боеприпасов и пороха, чтобы отбиваться от этих упертых степняков! – нахмурившись, сказал генерал-поручик, глядя, как под частую барабанную дробь возвращаются в крепость солдатские полки.
– Гонец вчера прибыл, недалече наши, успеют обернуться. Татарва не сможет дойти до них, переправу вовремя перекрыли, иначе погуляли бы басурмане по Руси-матушке, много горя принести смогли бы, – ответил бригадир Осипов.
– Сколько у нас было войск, Дмитрий? Почти двадцать тысяч! А сейчас, дай бог, на ногах тринадцать с половиной стоят, еще полторы тысячи ранены, даже в караул их ставить нельзя. Долго так продолжаться не может. Если подкреплений в ближайшую неделю не прибудет, то татары могут нас опрокинуть и выбить из лагеря. Люди устали, провизии не хватает, сейчас порционы сокращены на треть, – сухо заметил генерал-майор Бутурлин, прибывший в полевую крепость в середине февраля с корпусом из двух солдатских полков и с полутора тысячами донских и яицких казаков.
– Ничего, солдаты положили проклятых басурман много больше, чем мы ожидали, намного больше! Вспомни, сколько их было? Почитай, все сто тысяч вместе с изменниками. А сейчас? Пятую часть хан здесь положил и еще столько же положит, а то и больше. А если подкрепление подойдет, тогда он точно с полуострова не выйдет, ничего не сможет сделать, силенок неоткуда взять. Османы на Балканах армию собирают, не успеют помочь, коли нам придет в голову идея на Перекоп идти, – улыбнувшись, сказал Алларт.
– Какой Перекоп, командир?! – изумился бригадир Осипов. – У нас армия татарская стоит, едва-едва за стенами держимся, чтобы внутрь страны не пустить, а вы говорите – Перекоп…
– Ничего, государь прикажет, и сквозь татар пойдем, только бы подвоз снарядов нормальный был да провизией обеспечили в должном количестве, а то на сухарях недолго протянешь… – заметил генерал-майор Бутурлин, внимательно глядя в сторону колыхающегося моря остроконечных голов татарской конницы.
С начала строительства полевой крепости (чего уж придумывать про обычный лагерь) на войска начали нападать мелкие банды степняков. Правда, прежде чем они узнали о зимней стройке русского воинства, прошло недели полторы, да неделя, пока командиры татар решали, как лучше поступь с гяурами. В итоге валы и редуты достроили на треть, стены укрепили стволами деревьев, растущих на побережье в маленькой рощице, исчезнувшей под напором русского воинства.
Одна радость у командующего корпусом – артиллерия, которую, казалось бы, просто нереально так быстро провести в эти степи зимой. Два гвардейских полка оборудовали четыре батареи по десять орудий, ожидая, пока подтянутся основные силы. Однако как только пришли солдатские полки великоросских губерний, оба гвардейских полка отбыли, оставив половину артиллерии и почти все снаряды в лагере. Вернувшись через Ка-дак по границе с Запорожьем на территорию России и пополнив запасы, они соединились с полками, вышедшими из Полтавы, и пошли к Чигирину. Оттуда армия генерал-лейтенанта Вейде пошла к Каменец-Подольскому, на соединение с царем и фельдмаршалом.
Драгуны, вопреки многим представлениям, ходили в разведку и малые рейды, пополняя припасами обозные кухни, ежеминутно коптящие черным дымом в лазурный небосвод. Запасенный в Воронеже провиант неспешно двигался по расхлябанным дорогам, кое-где сменявшимся каменными плитами недавно проложенной магистрали. Да-да, магистрали – дорога, начатая пять лет назад, вышла на финишную прямую, и выложенная каменными плитами трасса Воронеж – Белгород – Харьков замерла в преддверии зимы, дожидаясь весны и возобновления работ, до окончания которых осталось всего лишь семнадцать верст… в различных частях магистрали.
Возобновление строительства хороших дорог, как это было при Иване III и Иване IV, начато. Плохо или хорошо? Вроде денег требует о-го-го сколько. Но, думаю, лет через двадцать, когда приезжие купцы смогут проехать по магистрали из Архангельска до Азова, все вопросы отпадут сами собой.
Несмотря на то, что расходы на строительство огромные, царь приказал начать строительство дополнительной пары магистралей: Москва – Смоленск и Рязань – Тула – Калуга. Быть может, этих дорог не было бы даже в проекте, если бы не приятное известие из Англии и Голландии, откуда в сопровождении полусотни солдат прибыл Конон Зотов с почти двухмиллионной казной – украденными у страны деньгами светлейшего князя, неведомо как умудрившегося скопить такое состояние и переправить его за границу. Эти деньги ушли в казну, за исключением одной тысячи рублей Конону и по сто рублей солдатам.
Памятуя об указе государя о выкупе государевых холопов и надворных людей, часть солдат передала деньги родственникам, которые после подсчетов в банке смогли в большинстве случаев не только выкупиться, но и прикупить запущенных в народ сельскохозяйственных инструментов. Желающие переселиться на новые земли в Прибалтике получали подъемные и пускались в путь, предварительно собираясь в группы, дабы сподручнее было заселять новые земли. Процесс русификации завоеванных западных земель начался…
Но речь сейчас не об этом.
На горизонте с северной стороны показались отблески штыков, следом появилась легкая кавалерия калмыков, позади них заиграли полковые литавры – драгунский полк бросили на усиление лагеря-крепости.
Долгожданное подкрепление пришло как никогда вовремя. Вот только его заметили не только русские командиры. Всполошились сотни татарских всадников, начав метаться из стороны в сторону, готовясь по дуге обойти секторы обстрела артиллерии.
– Андрей, готовь драгун и казаков, – приказал Людвиг, смотря на приготовления татар. – Обоз и подкрепление нам нужны целыми и невредимыми!
– Будет сделано, ваше превосходительство! – отдал воинское приветствие бригадир Осипов, командуя тысячам всадников: – По коням!
Каждый в лагере знал свое место, как знал и место расположения коновязи, и четвероногого боевого товарища. Драгуны чуть в стороне от казаков шомполами прочистили дула пистолей, нацепили перевязи с саблей или палашом, попрыгали в седла. Казаки атамана Матвеева быстрее великоросских собратьев взобрались на коней и ожидали приказа командира, замершего впереди отряда перед закрытыми воротами.
С наблюдательной вышки за обстановкой на поле боя, перед стенами полевого лагеря-крепости, наблюдали командующий корпусом Людвиг фон Алларт, Федор Матвеевич Апраксин и Борис Бутурлин. Пестрые шапки татар, изредка разбавленные полулысыми головами запорожских казаков, приближались к крепости, постепенно масса воинов расходилась в стороны, огибая полевую крепость на безопасном расстоянии – так им казалось.
– Командуйте, генерал-майор, сейчас вашим орлам все карты в руки, – обратился командующий войсками к Бутурлину.
Тот лишь кивнул, поднес к лицу мутноватое стекло подзорной трубы, посчитал про себя примерное расстояние до врага и подал знак командиру южной батареи. Майор Панин, получивший заранее все инструкции, услышал, как играет полковой трубач – пара коротких и один долгий, пара коротких и вновь один долгий…
– Всем приготовится! Орудия наизготовку, картузы на казну, бочки с порохом подкатить на две сажени к пушкам. Огонь вести только по приказу!
Артиллерийские расчеты, недавно созданные при каждом полку, готовили оружие к бою, последний раз проверяя, все ли в порядке, нет ли нагара на стенках или, не дай бог, не остался ли какой уголек в стволе.
А татарское воинство между тем огибало островок надежности. Но приказа все не было. Майор Панин начал волноваться: все-таки вести огонь по плотной массе – одно удовольствие; пускай для картечи расстояние слишком большое, но бомбами можно задеть сотню-другую степняков, выгадать минуту для подкрепления.
Когда половина раздвоенного войска прошла вдоль крепости на безопасном расстоянии, трубачи сыграли атаку. Два скопления редутов, южное и восточное, для простоты названные фортами, выплюнули в сторону колышущейся массы свистящие снаряды. Почувствовавшие себя в безопасности татары услышали за спиной яростный рев сотен глоток соплеменников, попавших под огонь артиллерии.