Окружение Лужкова в эти дни вело себя неадекватно. Мнения разделились. Одни считали, что, если предложат, надо соглашаться. Другие — не соглашаться ни при каких обстоятельствах. Предчувствие возможного штурма Олимпа, штурма успешного, будоражило умы. Лужкову советовали позвонить президенту, позвонить дочери президента, напомнить о себе. Мэр оставался неумолим: если я нужен — позовут. Разумеется, это была смесь гордости с осторожностью человека, который лучше других представлял критичность экономической ситуации.
Накануне этой поворотной встречи Валерий Шанцев, вице-мэр Москвы, выступая по телевидению, делает пробный выпад, разведку боем. На вопрос «Почему Лужков отказывается от премьерства?» — Шанцев отвечает:
— Насколько мне известно, Юрию Михайловичу такого предложения никто не делал. И все разговоры об условиях, которые якобы выдвигает Лужков, вымысел. Юрий Михайлович — человек государственный, и, если речь идет о судьбе страны, единственная возможная позиция для него — действовать в интересах отечества.
Естественно, эти слова Шанцева были истолкованы по-разному. Многие считали, что они не могли быть сказаны без согласия Лужкова. Другие, наоборот, рассуждали о их выгодности для самого Шанцева в случае утверждения Лужкова премьером страны. Тогда вице-мэр Шанцев, согласно закону, сначала исполняет обязанности мэра, а затем имеет наилучшие возможности, как вице-мэр, стать градоначальником столицы. Именно поэтому внезапный вызов Лужкова в Белый дом буквально на следующий день был истолкован его окружением как ответная реакция на выступление вице-мэра. Разговор с Черномырдиным опроверг подобные предположения.
Борис Березовский, который консультировал и программировал все действия Валентина Юмашева, не уставал повторять, что Лужков в качестве премьера есть начало кровавого передела собственности в России. И вряд ли кому из значительных собственников удастся остаться в стороне. В воронку этого передела будет затянута и собственность Юмашева и собственность семьи президента.
Еще одна немаловажная деталь. Сразу после встречи с Черномырдиным был подготовлен текст заявления мэра столицы. Идея заявления принадлежала сторонникам назначения мэра на пост премьера страны. Заявление было очень немногословным. Сначала мэр благодарил всех за гипотетическое доверие, высказанное ему лично согражданами, депутатами, сенаторами, желающими его видеть на посту премьера России. Далее он говорил, что все это нагнетание страстей не имеет под собой почвы. Ему никто ничего не предлагал. Ключевым в заявлении был последний абзац, в котором мэр подтверждал, что, в случае такого предложения, он готов отнестись к нему ответственно и сделать все, чтобы переломить ситуацию и вывести страну из кризиса.
Как я уже сказал, в ближайшем окружении Лужкова сосуществовали два взгляда на ситуацию: Березовский стоит насмерть, чтобы не позволить Ельцину сделать подобное предложение Лужкову. И предполагаемый третий выход с кандидатурой Черномырдина — это весьма красноречивый жест, указывающий Лужкову на дверь. А значит, надо переломить ситуацию, воспользоваться давлением общественного мнения и вынудить президента сделать такое предложение мэру.
И вторая точка зрения, более осторожная и более взвешенная. Не надо суетиться. Брать на себя такую ответственность преждевременно. За полтора года, оставшихся до президентских выборов, чуда не произойдет и коренных перемен, ради которых и будет призван Лужков, сделать не удастся. А значит, авторитет умеющего, не отступающего от своей цели хозяина окажется отчасти утраченным, и шансы на возможную победу на любых выборах значимо ухудшатся.
Нет ничего неестественного и предосудительного в этих двух прямо противоположных позициях. Помимо политических, финансовых, экономических интересов, которые непременно присутствуют при воплощении любой кадровой интриги, существует чисто личная заинтересованность. Переход Лужкова в федеральное правительство делает уязвимым положение многих старых кадров лужковской команды. Они были его плотью, и им (кому-то из них) не найдется места в федеральном аппарате или правительстве, скорее всего, придется уйти. Тот, кто придет на смену Лужкову в Москве, скорее всего, будет исповедовать иную кадровую философию. Их оппоненты упирали все на тот же государственный интерес. В этой полемике слова «судьба отечества», «социальный взрыв», «подумать о народе» употреблялись довольно часто. Свой личный интерес просчитывался и дерзко и масштабно, овладение ключевыми политическими, хозяйственными и финансовыми высотами, закрепившись на которых несложно обеспечить безопасное и более динамичное движение в Кремль. Все они были уверены, что в случае лужковского премьерства они войдут в Белый дом, как отряд сопровождения.
Когда текст заявления лег на стол мэра, было 19.20. Я оказался невольным участником этой сцены. Лужков внимательно прочел текст. Провел рукой по затылку. Он так делает довольно часто, когда что-то обдумывает. Затем сложил руки на груди и какое-то время сидел молча, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Его не смущало присутствие посторонних. Наоборот, в его привычке было принимать решения на виду. В комнате стало очень тихо. Неожиданно он вовлек меня в разговор, назвал по имени, попросил прочесть текст. Текст был коротким. Я прочел его внимательно. Затем посмотрел на Лужкова, определяя для себя, надо ли мне что-либо говорить. Поза мэра оставалась выжидающей.
— Последний абзац, — сказал я, — мне кажется, он не нужен.
Скорее всего, тем, кто подготовил текст заявления, мои слова не понравились. Я их понимал — всегда неприятно вмешательство посторонних.
— В последнем абзаце — суть. Ради этой фразы и подготовлено заявление, — разъяснили мне. — Если его нет, незачем делать заявление.
Они бы могли этого не говорить. Последняя фраза была наиболее амбициозной, а значит, уязвимой. Я ничего не ответил. Объяснять свою точку зрения я посчитал некорректным. Потом, в случае продолжения нашего разговора с Лужковым, можно будет развить эту тему, но не сейчас.
— Нет, — сказал раздумчиво Лужков, — я этого заявления подписывать не буду.
— Значит, не делаем?
— Нет.
Мы остались вдвоем.
* * *
Как выяснилось чуть позже, встречу Черномырдина с Лужковым в среду 9 сентября можно назвать переломным политическим событием в нервозной череде несуразицы августовско-сентябрьских дней. Черномырдин вернулся в резиденцию президента и пересказал ему безрадостный итог своей встречи с Лужковым. Президент не ожидал другого результата, хотя смутная надежда — «а вдруг» все-таки была. Черномырдин понимал, что ко всему прочему президент недоволен и им тоже. Он попросил Ельцина отозвать его кандидатуру. На встрече присутствовали трое: и.о. премьера Черномырдин, министр иностранных дел Е.М.Примаков и президент. Ровно через час фельдъегерь доставил письмо президента в Думу. Президент предлагал для третьего голосования кандидатуру Евгения Максимовича Примакова, теперь уже бывшего министра иностранных дел России, а в предваряющем прошлом — главу внешней разведки России. Компромисс, предложенный в злосчастный понедельник повторного поругания Виктора Черномырдина Григорием Явлинским, а именно он выдвинул кандидатуру Евгения Примакова, был материализован. Примаков всех, или почти всех (ЛДПР голосовала против), примирил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});