Возле графского шатра обнаружился Таларик с двумя вельможами, которых Лорбаэн по именам не помнила. Они о чем-то оживленно спорили, но при виде толпы воинов, впереди которой вели обезоруженных алагоров и истонцев, спор моментально угас. Кто-то ушел в палатку за его сиятельством, граф Гисс явился, осмотрел новоприбывших, увидел Лорбаэн в красно-оранжевом плаще, скис, бросил: 'Опять она? Да сами разбирайтесь, вот еще!' - и убрался обратно - в потолок смотреть, наверное. Таларик пожал плечами и предложил алагорскому сотнику изложить суть дела.
Сотник даже почти не врал. Пока его слушали, появился Атранек Экмарен, встал возле Таларика, нахмурился. Таларик оборвал сотника, когда тот перестал излагать факты и принялся оправдывать своих вояк - впрочем, судить его за это было сложно. Выслушали Броганека с Арагдеком, выслушали и обоих мечников. Таларик был недоволен - это легко читалось на его гладко выбритом, обтянутом кожей лице. Непонятно было только, кем или чем. Однако по его настоянию выслушали и Лорбаэн. Она была кратка под тяжелым внимательным взглядом Таларика, непроизвольно еще сильнее куталась в плащ и отводила глаза в сторону.
Броганек деловито потребовал виру за покушение на свое имущество, сотник возмущенно запротестовал, Атранек Экмарен нахмурился еще сильнее. Галдеж был прерван властным жестом Таларика, поднявшим руку. Приговор его был прост: Броганек уже взял виру кровью одного из мечников, большей виры он требовать не вправе - тем более что имущество не особо и пострадало. Броганек не нашел, что возразить, Атранек Экмарен сдвинул брови так, что они сошлись в одну линию, но тоже промолчал, 'имущество' отвернулось в сторону, мечтая, чтобы все поскорее кончилось. В глазах у нее уже прояснилось, и до нее вдруг дошло, что, собственно, случилось или почти случилось с ней на берегу под обрывом - словом, Лорбаэн слегка трясло. За нарушение дисциплины мечникам полагалось по десять плетей согласно Общему кодексу войсковой субординации, исполнение возлагается на сотника провинившихся. И пусть кто-то найдет девчонке одежду.
Приговор не понравился никому, кроме сотника, который вздохнул с видимым облегчением. Броганек с Арагдеком всю дорогу обратно к своему костру отмалчивались, Атранек Экмарен немедленно после оглашения приговора отвел Таларика в сторону и начал что-то сердито ему выговаривать, Таларик слушал устало и зло. Мечники, чей лагерь был рядом с костром истонцев, косились на них весь следующий вечер. Одежды для Лорбаэн так и не обнаружилось, что неудивительно - откуда в военном лагере женское платье? С другой стороны, владелец плаща так и не объявился. Она в очередной раз пожалела, что не умеет шить, потому как сукно плаща было чудо как хорошо.
Утром один из отличившихся вчера мечников обнаружился в кустах с перерезанным горлом. Опять было много шума, опять хотели вести истонцев к Таларику, но тут появился сам Атранек Экмарен и доходчиво объяснил сотнику, что доказательств вины истонцев все равно нет, и не лучше ли сотнику следить за поведением своих людей вместо того, чтобы попусту беспокоить 'воеводу Таларика'. Сотник не стал спорить - Атранек после мятежа в холмах многих алагоров пугал до икоты.
После полудня из-за ограды лагеря прилетела трехфутовая арденская стрела и пригвоздила к стволу старой сосны третьего из мечников. Лучников (их там оказалось целых пятеро, незаметно подкравшихся к самому лагерю) преследовали, но недолго и без особого энтузиазма, справедливо опасаясь засады. Чуть позже мимо костра, у которого плели корзины Броганек с Арагдеком, прошел Таларик, посмотрел на Лорбаэн очень странным взглядом, промолчал и ушел в сторону палатки графа Гисса.
Никто так и не смог объяснить эти две смерти, во всяком случае до ушей Лорбаэн ничего даже похожего хоть на догадки не долетало. Вот только с пути ее теперь алагоры обычно отступали либо просто шарахались, роняя корзины и фашины...
Корзины - это тоже Таларик. Он быстро озадачил все две тьмы войска, а после случая с Лорбаэн даже бездельничавшие до того отряды оказались заняты чем-то полезным. Ворчанья добавилось, особенно раздражало воинов то, что обнаруженную в лагере горькую эйторийскую настойку на травах, которой оказалось десятка три бочек разного размера, Таларик велел безжалостно вылить в реку. Плетущие корзины, строгающие жерди из молодых сосен и вяжущие фашины из тростника воины были трезвы и злы, но терпели. Молодой темник, наверное, знал, что делал - или же успешно делал вид, что знал.
По крайней мере, его затея с разведкой увенчалась полным успехом. Несколько алагоров с побережья, уличенные в хорошем умении плавать и нырять, под покровом ночи в одних перевязях с мечами переплыли Аррис и похитили из деревни на северном берегу старушку-миакоранку. Тщательно связанная, с кляпом во рту, она была уложена на плотик из фашин и доставлена в лагерь. На обратном пути похитители едва успели миновать фарватер до того, как появился патрулирующий реку мигронтский драккар, утыканный факелами по верху бортов и даже у самой воды, как на праздник.
Старая миакоранка, сморщенная как прошлогоднее яблоко, оказалась ценным источником сведений. Арденов допрашивать было бесполезно - это уже все знали. Но старушка упорно цеплялась за жизнь, и сообщила 'господину темнику' все, что 'господин темник' хотели знать.
А знать темник Таларик хотели в первую очередь ответ на один вопрос, который остальным почему-то в головы не приходил: почему, когда войско южан ударилось в беспорядочное бегство, его не преследовали? Естественно, что старушка не могла сказать, что было на уме у эйторийских и арденских военачальников, но зато она знала много чего другого, и кое-что из рассказанного ею послужило косвенным ответом на мучивший Таларика вопрос.
Оказывается, мысль завоевать или хотя бы разорить что-нибудь на севере Арденави этой весной пришла в голову очень многим народам и правителям. В Скейре ждали нашествия нерберийцев, за ними должны были пожаловать кассорийские и лиртодийские армии, а тем временем на востоке наступали на Сиккарту какие-то морские чудища с зеленой кожей, по крайней мере что-то такое старушкин зять слышал на рынке в городе.
Граф Гисс присутствовал при допросе, но лишь молча слушал, предоставляя Таларику задавать вопросы. Только когда темник счел, что больше ничего полезного старая миакоранка сообщить не может, и приказал пловцам вернуть старушку на место, то есть в деревню, граф покачал головой и провел ребром ладони по горлу. Стражник за спиной у женщины кивнул, достал нож и перерезал ей горло. Таларик недовольно поморщился и сказал, что не стоит заводить врагов там, где их и так сверх всякой меры, на что граф бросил 'Плевать!', а Лорбаэн, которую позвали в качестве толмача, спросила, нужна ли она еще, или ей можно идти спать дальше. Платье старухи впереди почернело от крови, девочка чувствовала головокружение и потребность сесть или даже лечь. Нет, больше она здесь была не нужна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});