В кармане все так же нашелся скальпель. Я даже не стала задаваться вопросом, насколько он реален здесь, в междумирье. Глубокий порез, взмах рукой. Ткань бытия вскипела, обезумев от моей наглости. Сияющие золотом Крылья распахнулись за спиной. Я обняла ими Горана, укутав в плотный кокон.
— Закрой глаза, любимый.
Он зажмурился, но нестерпимо яркий белый свет, что хлынул от разреза, проторенного моей кровью, был таким острым, что мужчина зашипел от боли. Я шагнула к нему. Огненные икринки медленно падали с разорванной ткани бытия. То, что творила Ангел, не имело аналогов, и не будет иметь. Но они сами создали меня такой — исключением из всех правил, так что пусть не жалуются!
Ткань бытия крошилась, противилась, но я шагнула в рану, которую проделала в ней. Горан закричал. Мне пришлось еще крепче прижать его к себе. Мой крик слился с его стонами. Пусть, все равно не остановите, я вытащу его!!!
Это длилось бесконечно долго, но потом вдруг резко стало легко. А через мгновение вернулись все земные ощущения. Сила тяжести заставила нас осесть на землю. Вдох разодрал легкие в клочья. Из носа потекла кровь. А потом все медленно начало приходить в норму.
— Саяна! — он прижал меня к себе. — Невозможная моя!
— Теперь невозможный у нас ты! — отозвалась я, гладя любимого по волосам. — Все хорошо. Ты жив и останешься со мной. Просто дыши, любимый. И учти, Драган: еще раз умрешь, сама тебя убью!!!
— У тебя седая прядь, — прошептал он, легонько прикоснувшись к моим волосам.
— Странно, что не вся голова! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Надо думать, прежде чем делать!
— Вооот! Теперь ты понимаешь, что я из-за тебя чувствовал все эти годы!
— Обратно ведь отправлю! — я крепко прижала его к себе.
— Ты меня любишь! — довольно проворковал он.
— А ты сомневался?!
— Никогда больше не буду, клянусь!
— Только ты мог умудриться умереть и… и вернуться в свой же день рождения, Драган! — я фыркнула от смеха.
— Сэкономил! Не надо будет два дня рождения праздновать. Кстати, ты говорила, что беременна?
— Была. — Я грустно улыбнулась. Боль скрутила низ живота. Вот и расплата. Я с трудом сдержала слезы, чувствуя, как с горячей кровью из меня уходят жизни нерожденных малышей. Но таков был мой выбор.
Он все понял. В его глазах тоже взорвалась боль.
— Успокойся. Ни о чем не жалей. Я сделала выбор и поступила бы так снова!
Боль — лишь напоминание нам, что мы еще живы. Я приняла ее, смиренно отдалась физическим страданиям, помня о вспышке совсем иных мучений, когда думала, что потеряла его, моего любимого. Они сожгли бы мою душу. А тело… Тело заживет.
Мы добрались до дома и, наконец-то, легли в постель. Я гладила Горана по волосам, пока он не уснул, обхватив меня руками и ногами. Оставалось лишь замирать от восторга, слушая его равномерное дыхание.
Теперь, когда он не видит моего лица, можно вспомнить о наших малышах, что никогда не родятся. Я спрятала эту боль далеко и глубоко. Буду вынимать ее в те самые темные ночные часы, когда Горан будет спать. Только тогда я позволю слезам течь по щекам и пропитывать подушку. Только тогда смогу прошептать:
— Простите меня, мои крошки. Простите, если сможете…
Теперь оставалось сделать только одно.
— Зачем мы здесь, жизнь моя? — спросил супруг, когда мы подошли к гробнице родоначальницы клана Лилианы.
Я была здесь дважды — когда Горан стал главой клана и когда вышла замуж на Киллиана, безумного маньяка, потомка двух Ангелов Смерти. И вот пришла снова.
— Увидишь. — Моя ладонь погладила его щеку, и он полыхнул глазами, потянувшись за ней. — Идем.
Мы вошли в пещеру, спустились вниз. И вновь по периметру прекрасного, покрытого искусной резьбой зала, под потолком, зажглись крошечные лампадки. На возвышении в центре стояла каменная кровать, на которой возлежала женщина, которая, казалось, просто спит, и ее возлюбленный — смертный, от которого осталась лишь высохшая мумия.
На этот раз кинжала в руках Лилианы не было, она отдала его Горану, несколько лет назад, когда он молил ее спасти меня, умирающую. Но я принесла взамен другой. И тоже буду молить ее о помощи. — Дай мне немного времени, хорошо?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Конечно, родная.
— Спасибо. — Я закрыла глаза, окружающий мир тут же пропал. А вот и она — Лилиана.
— Здравствуй, Ангел! — женщина лукаво улыбнулась. — Ну, и навела ты шороху недавно!
— Всего лишь немного злоупотребила служебным положением.
— Так, самую малость!
— И намерена просить твоего разрешения на кое-что, чтобы больше не пришлось так издеваться над тканью бытия.
— Знаю, о чем попросишь.
— Когда-то ты сказала, что я напишу свои правила. Позволишь?
Лилиана вгляделась в мои глаза и расхохоталась:
— Умница моя! Не волнуйся, будет, как ты задумала!
Я открыла глаза.
— Ты так улыбалась, любимая! — Горан прижал меня к себе.
— Потому что Лилиана мне разрешила кое-что с тобой сделать.
— Что же?
— Для этого, Драган, тебе придется сначала на мне жениться.
— Ты имеешь в виду?..
— Да, санклитский обряд соединения крови.
— Но тогда ведь… — Он побледнел.
— Именно — что будет с одним, будет и с другим.
— Родная, но тебя нельзя убить. А после этого обряда моя смерть повлечет твою! Ты станешь уязвима!
— Ты обещал сделать все, что я захочу.
— И сделаю. Но ты уверена?
— Ты доверяешь мне?
— Больше, чем самому себе!
— Тогда дай мне руку.
— Весь твой, любимая.
Я сжала его ладонь, сплетя наши пальца в замок, и занесла над кинжалом, который вставила острием вверх в руки Лилианы. Обоюдоострое острие одной стороной разрезало плоть Горана, другой — мою. Кровь стекла в углубление между ладонями Лилианы, забурлила, маленькие красные змейки обвили наши с Драганом запястья и поползли по тыльной стороне рук.
Помню, как больно это было, когда заключала брак с Киллианом — насильный, с нелюбимым, с маньяком, для того, чтобы потом убить его. А с Гораном это принесло наслаждение!
Когда мы разжали руки, на запястьях и тыльной стороне кисти осталась удивительно красивая мандала.
— Так, а теперь скажу главное. — Я улыбнулась.
— Кто бы сомневался! — он с улыбкой покачал головой.
— Что будет с одним, будет и с другим. Таково условие, помнишь?
— Помню.
— Ты санклит, я Ангел.
— Только не говори, что стала санклитом!
— Не буду. Потому что… Ты стал Ангелом, Горан!
Эх, да ради такого выражения лица готова это еще раз провернуть!
— Убить тебя теперь могу только я, это так, прими к сведению и веди себя хорошо!
— Невозможная моя! — потрясенно выдохнул он, прижав меня к себе.
— Кстати, в качестве бонуса — если один будет чувствовать сильную боль, второй разделит ее с ним.
— Понял, буду очень осторожен отныне.
— Музыка для моих ушей! Но посмотрим, как ты запоешь, когда я рожать буду! О да, а ты думал! — я расхохоталась. — Хотя мне безумно жаль, конечно, что я не увижу через пару этак тысяч лет, как седой Горан Драган подслеповато шарит по тумбочке в поисках вставной челюсти!
— Вредина! — он подхватил меня на руки. — Все, полетели домой, твой супруг жаждет провести с обожаемой женой первую брачную ночь!
Эпилог
— Вот ты злыдень! — я расхохоталась, увидев малышей под елкой, рядом с упакованными подарками.
Арсений прицепил детям на спинки красивые золотистые крылья и снимал их на сотовый. Довольная подарком ребятня улыбалась во весь рот, демонстрируя недавно выросшие зубки.
— Горан, смотри, что творит дядя Сеня!
— Им нравится, — супруг включил гирлянду, которую крепил на стену, и обнял меня.
— Четыре ангела в семье, — я покачала головой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В этот момент яркая вспышка осветила гостиную, украшенную к Новому году. Сначала показалось, что полыхнула гирлянда, но когда все погрузилось в темноту, мы поняли, что это было — потому что под елкой вовсю сияли Крылья Гораны — настоящие, а не игрушечные.