опустилась, а вместе с ней и страшная фигура, и через несколько секунд зеленоватая вода снова стала ровной, но светилась еще ярче, так что фигуры Джонатана и Мазу, стоявших на краю бассейна в своих длинных белых одеждах, были освещены снизу.
Теперь заговорила Мазу.
— Я, родившая Утонувшего Пророка, посвятила свою жизнь тому, чтобы почтить ее жертву. Покидая этот мир, чтобы соединиться с Пресветлым Божеством, она наделила дарами тех из нас, кому суждено продолжить борьбу со злом на земле. По милости моей дочери я наделена даром божественного зрения, и ее проявление подтверждает мой долг. Среди нас есть те, кого Дайю будет испытывать сегодня ночью. Им нечего бояться, если их сердца, как и ее, чисты…
— Я вызываю в бассейн Ровену Эллис.
Из толпы, стоящей на коленях, доносились вздохи и шепот. Робин знала, что это произойдет, но, несмотря на это, ее ноги едва держали вес, когда она поднялась на ноги и пошла вперед.
— Ты уже однажды входила в бассейн, Ровена, — сказала Мазу, глядя на нее сверху вниз. — Сегодня ты присоединишься к Дайю в этих священных водах. Пусть она даст тебе свое благословение.
Робин поднялась по ступенькам и встала на край освещенного бассейна. Посмотрев вниз, она не увидела в нем ничего, кроме темного дна. Зная, что сопротивление или отказ будут восприняты как безошибочные признаки вины, она перешагнула через бортик и позволила себе опуститься под поверхность холодной воды.
Свет в воде померк. Робин ожидала, что ее ноги коснутся дна, но они не встретили никакого сопротивления: дно бассейна исчезло. Робин попыталась выплыть на поверхность, но тут, к своему ужасу, почувствовала, как что-то похожее на гладкий шнур обвилось вокруг ее лодыжек. В панике она боролась, пытаясь освободиться, но то, что держало ее, тянуло вниз. В темноте она билась и брыкалась, пытаясь подняться, но то, что ее удерживало, было сильнее, и она увидела осколки воспоминаний — родители, дом детства, Страйк в лендровере… холодная вода, казалось, сдавливала ее, давила на самый мозг, дышать было невозможно, она открыла рот в беззвучном крике и заглотила воду…
Глава 82
Триграммы Li, ясность, и Chên, шок, ужас, дают предпосылки для очищения атмосферы грозе уголовного процесса.
И-Цзин или Книга Перемен
Руки сильно давили на ее грудную клетку. Робин вырвало.
Она лежала в кромешной тьме на холодном полу храма. Над ней нависло кошмарное лицо в чем-то похожем на горнолыжные очки. Задыхаясь, Робин попыталась приподняться, но ее снова повалил на пол тот, кто только что давил ей на грудь. В темноте послышались испуганные голоса, в зеленоватом свете бассейна показались теневые фигуры.
— Тайо, удали Ровену из храма, — спокойно сказала Мазу.
Дрожащую, промокшую до нитки Робин подняли на ноги. Ее снова затошнило, потом вырвало водой, и она снова упала на колени. Тайо, на котором, как она теперь поняла, были очки ночного видения, грубо поднял ее на ноги и повел по темному храму, ноги Робин едва не подкашивались при каждом шаге. Двери автоматически открылись, и она увидела освещенный звездами двор и почувствовала, как холодный ночной воздух обжигает ее кожу. Тайо грубо провел ее мимо резных дверей фермерского дома, затем к боковому входу, откуда открывалась лестница в подвал.
Они молча прошли через пустынный подземный лекторий. Тайо отпер вторую дверь, ведущую из комнаты с экраном, через которую Робин никогда раньше не проходила. В комнате было пусто, кроме небольшого стола, за которым стояли два пластиковых стула на металлических ножках.
— Садись туда, — сказал Тайо, указывая на один из стульев, — и жди.
Робин села. Тайо вышел, закрыв за собой дверь.
Охваченная ужасом, Робин боролась с собой, чтобы не заплакать, но проиграла. Облокотившись на стол, она закрыла руками свое покрытое синяками лицо и зарыдала. Почему она не уехала с Барклаем неделю назад? Почему она осталась?
Она не знала, сколько времени проплакала, прежде чем взяла себя в руки и попыталась медленно и глубоко дышать. Ужас от того, что она чуть не утонула, теперь затмился ужасом перед тем, что будет дальше. Она встала и попробовала открыть дверь, хотя знала, что она заперта, затем повернулась, чтобы оглядеть комнату, и увидела только пустые стены: ни вентиляционного отверстия, ни окна, ни люка, только одна очень маленькая круглая черная камера в углу потолка.
Робин знала, что должна думать, готовиться к тому, что будет дальше, но она чувствовала себя такой слабой после двадцатичетырехчасового голодания, что не могла заставить свой мозг работать. Минуты тянулись, Робин дрожала в мокром халате и думала, почему так долго. Возможно, другие люди были на грани того, чтобы утонуть в бассейне? Несомненно, на ферме Чепмен были совершены и другие правонарушения людьми, с которыми она никогда не разговаривала.
Наконец ключ повернулся в замке, и в комнату вошли четыре человека в халатах: Джонатан, Мазу, Тайо и Бекка. Уэйс занял кресло напротив Робин. Остальные трое выстроились у стены и наблюдали за происходящим.
— Почему, по-твоему, Дайю так сердится на тебя, Ровена? — спросил Уэйс спокойно и рассудительно, как разочарованный директор школы.
— Я не знаю, — прошептала Робин.
Она отдала бы все, чтобы заглянуть в сознание Уэйса и увидеть то, что он уже знал.
— Я думаю, что знаешь, — мягко сказал Уэйс.
Наступила минутная тишина. Наконец Робин сказала:
— Я думала… об отъезде.
— Но это не рассердит Дайю, — с легким смешком сказал Уэйс. — Члены церкви могут свободно уходить. Мы никого не принуждаем. Ты, конечно, знаешь об этом?
Робин подумала, что он играет перед камерой в углу, которая, предположительно, также улавливает звук.
— Да, — сказала она, — наверное, да.
— Мы просим только чтобы члены церкви не пытались манипулировать другими людьми и не поступали с ними жестоко, — говорит Уэйс.
— Я не думаю, что я это сделала, — сказала Робин.
— Нет, — сказал Уэйс. — А как же Уилл Эденсор?
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — солгала Робин.
— После того, как он побывал с тобой в комнате уединения, — сказал Уэйс, — он попросил письменные принадлежности, чтобы связаться с человеком, которого он называл своей матерью.
Робин потребовалось все силы, чтобы изобразить недоумение.
— Зачем? — спросила она.
— Мы хотим, чтобы ты… — резко начал Тайо, но отец поднял руку, чтобы заставить его замолчать.
—