будет ждать поблизости с выключенными фарами своей машины и кусачками наготове, чтобы обеспечить безопасный проход через колючую проволоку. В тот вечер Страйк отправился ужинать к Люси, чувствуя себя на удивление бодрым, учитывая, что на следующий день ему предстояло встать в шесть утра, чтобы ехать в Глостершир, и предстоящий вечер его не радовал.
Хотя Тед был рад видеть своего племянника, Страйку сразу стало ясно, что состояние его дяди ухудшилось даже за те несколько недель, что он его не видел. Появилась какая-то неясность, чувство разобщенности, которого раньше не было. Тед улыбался и кивал, но Страйк не был уверен, что он следит за ходом разговора. Дядя с недоумением наблюдал за тремя сыновьями Люси, суетящимися на кухне и выходящими из нее, и оброщался к ним с формальной вежливостью, которая говорила о том, что он не уверен, кто они такие.
Попытки Страйка и Люси выпытать у Теда, где и как он хочет жить, ни к чему не привели, поскольку Тед был склонен соглашаться с любым предложением, даже если оно было противоречивым. То он соглашался с тем, что хочет остаться в Корнуолле, то с тем, что лучше было бы переехать в Лондон, то с тем, что ему нужно больше помощи, То, внезапно вспомнив прежнего Теда, спонтанно заявлял, что он прекрасно справляется и никто не должен о нем беспокоиться. В течение всего ужина Страйк чувствовал напряжение между сестрой и зятем, и, конечно, когда Тед устроился в гостиной перед телевизором с чашкой кофе без кофеина, состоялся неловкий разговор втроем, в ходе которого Грег высказал свое чувство обиды.
— Она хочет, чтобы он жил с нами, — сказал он Страйку, нахмурившись.
— Я сказала, что если мы продадим дом в Корнуолле, то сможем построить к дому пристройку, — сказала Люси своему брату.
— И потерять половину сада, — сказал Грег.
— Я не хочу, чтобы он попал в дом престарелых, — со слезами на глазах сказала Люси. — Джоан была бы противна сама мысль о том, что он может оказаться в доме престарелых.
— Ты что, собираешься бросить работу? — спросил Грег у своей жены. — Потому что если ему станет хуже, он будет работой на полный рабочий день.
— Я думаю, — сказал Страйк, — нам нужно провести полное медицинское обследование, прежде чем что-то решать.
— Это просто откладывание дела на потом, — сказал Грег, чье раздражение, несомненно, объяснялось тем, что Страйк вряд ли будет испытывать дискомфорт от каких-либо изменений в условиях жизни Теда.
— Есть разные места, — сказал Страйк Люси, не обращая внимания на Грега. — Если бы мы устроили его в какое-нибудь приличное место в Лондоне, мы могли бы обеспечить ему регулярные встречи. Брать его с собой на прогулки…
— Тогда Люси будет бегать за ним, как будто он живет здесь, — сказал Грег, явно намекая на то, что Страйк вообще не будет бегать. — Он хочет остаться в Корнуолле, он так и сказал.
— Он сам не знает, что хочет, — пронзительно сказала Люси. — То, что случилось во вторник, было предупреждением. Ему больше небезопасно жить одному, с ним могло случиться что угодно — что, если бы он попытался уплыть на своей лодке?
— Именно это меня и беспокоило, — признался Страйк.
— Так продайте лодку, — сердито сказал Грег.
Разговор закончился, как и предполагал Страйк, без принятия какого-либо решения, кроме того, что Теда нужно показать специалисту в Лондоне. Поскольку Тед был измотан неожиданной поездкой в Лондон, он лег в девять, а Страйк вскоре после этого уехал, надеясь максимально выспаться, прежде чем встать и поехать в Торнбери.
Он решил не предупреждать Шери, или Кэрри, как она теперь называлась, о своем приезде, поскольку у нее была хорошо отработанная схема бегства и перевоплощения: у него было ощущение, что если он позвонит ей вначале, то она убедится, что ее не будет на месте. Страйк сомневался, что женщине, выкладывающей на Facebook бесконечные фотографии семейных выездов в Лонглит и Полтонс Парк для участия в школьных распродажах выпечки и маскарадных костюмов, которые она сшила своим маленьким дочкам, понравится напоминание о ее неблаговидном прошлом.
Страйк ехал по автостраде уже два часа, когда ему позвонила Таша Майо и спросила, почему Мидж больше не присматривает за ней, и попросила переключить Мидж на ее дело. Словосочетание “присматривать” никак не рассеяло слабые подозрения Страйка, что Мидж слишком сдружилась с актрисой, и ему не очень понравилось, что их клиент диктует ему, какой персонал они хотят закрепить за собой.
— Просто для меня более естественно, когда меня видят с другой женщиной, — сказала ему Майо.
— Если бы то, что предоставляло мое агентство, было частной охраной, и мы хотели сохранить это в тайне, я бы согласился, — сказал Страйк, — но не должно быть никаких совместных прогулок, учитывая, что то, что мы предоставляем, — это наблюдение…
К своему ужасу, он понял, что Таша плачет. У него сжалось сердце: похоже, в последнее время ему приходилось иметь дело с бесконечной вереницей плачущих людей.
— Послушайте, — всхлипывала она, — я не могу позволить себе и частную охрану, а она мне нравится, с ней я чувствую себя в безопасности, и я бы предпочла, чтобы рядом был кто-то, с кем я могла бы посмеяться…
— Хорошо, хорошо, — сказал Страйк. — Я верну Мидж на работу.
Хотя Страйку и не нравилось то, что он считал миссионерской жутью, он не мог притворяться, что со стороны Майо было неразумно хотеть телохранителя.
— Берегите себя, — неубедительно закончил он, и Таша отключилась.
Связавшись с замерзшей Мидж и сообщив ей новости, Страйк продолжил движение.
Через двадцать минут позвонил Шах.
— Ты ее нашел? — спросил Страйк, улыбаясь в предвкушении услышать голос Робин.
— Нет, — сказал Шах. — Она не появилась, а камень исчез.
Второй раз за две недели Страйк почувствовал себя так, словно по его кишкам проскользнул сухой лед.
— Что?
— Пластиковый камень исчез. Никаких следов.
— Черт. Оставайся там. Я на М4. Я буду так скоро, как только смогу.
Глава 81
Верхняя триграмма К’ан обозначает Абисмальное, опасное. Ее движение направлено вниз…
И-Цзин или Книга Перемен
Уже три ночи бдения проходили на ступенях храма, из-за чего Робин не могла покинуть свою кровать. В среду на смену девочкам