— Верно, — поддержал замолчавшего Верзевела Урнкрефел Крой. — Что-то похожее в общих чертах вырисовывали и мы с ребятами.
— А тут не надо иметь семи пядей во лбу, — заметил его постоянный оппонент и самый близкий друг Девристил, командир второго унка. — Не вы одни. Даже по нашим устаревшим правилам следовало ограничить прежде всего внутреннюю опасность для системы, а уж потом бросаться на всякие аннигилирующие брызги из космоса. Просто ума не приложу, о чем они думали, эти всезнайки из Центра, когда спускали нам этот план. Почему никто из нас раньше не ткнул их носом в такую очевидную дыру?
— А потому, что оттуда, где они сидят, — поддержал приятеля Урнкрефел, — никаких дыр не видно. А здесь у нас недостаток внимания к антивитальной составляющей местных доминант, по моему мнению, закономерен.
— Если вы хотите тем самым сказать, — обратился к нему Эрингор, — что в моей власти было помешать внешней направленности эксперимента, то вы ошибаетесь.
— Но, милорд, вы и в самом деле были чересчур снисходительны к ним, — вмешался Деврестил. — А ведь вы лучше любого из нас знаете, что они такое.
— Вы немного увлеклись, Деврестил, — остановил его Эрингор, — да и вы тоже, Урнкрефел. Как и раньше, впредь я оставлю за собой право решать, к кому и в какой степени мне быть снисходительным. Что касается выдвинутой версии настоящего состояния в порученной нам биосистеме, то она представляется мне основательной, хотя кое-в-чем не бесспорной.
— И что же вы нам предложите? — выкрикнул откуда-то из отдаления звонкий голос и все увидели, как на середину поляны вышел Бренквил Рэнк, ункер охранного отряда — синеглазый крепыш с косым шевроном вновь посвященного на светлом плече. — Может быть, вы скажете, что теперь нам всем надо убираться восвояси? — Следом за ним, вспарывая на ходу световыми бликами меч-молний матовое освещение купола, выступили молодые рыцари охранного унка и еще несколько тавриеров-наблюдателей под водительством Эрзевила Дарра. Присмиревшие было Деврестил и Урнкрефел снова подняли головы и приблизились к невидимому кольцу, которое ограничивало свет вокруг Командора. Ни один из тавриеров не смел нарушить это весьма условное ограничение, и, тем не менее, Верзевел Вуд исподволь нащупал у себя под кожей панель контактного пульта. Почти не сходя с места, он хладнокровно выбрал позицию поперек самой вероятной траектории приближения и безотчетно закрыл на полкорпуса одинокую фигуру Эрингора. «Ну и ну, — подумал он, встречая упрямый взгляд Брэнквила, — кажется, я развязал не только языки, но и кое-что похуже».
— Милорд, — между тем обратился рыцарь охраны звонким, срывающимся голосом, — только что вы говорили нам о сострадании. Вы упомянули о том, что неразрывно с именем тавра, тем более — тавриера. Тавриер не может оставаться безучастным к судьбе живого. И если вы все еще тавр, в чем у многих из нас уже нет уверенности, вы не позволите этой стране погибнуть. Вы не оставите ее на произвол темного поглощения, вы отдадите нам приказ действовать. Если же нет… — при этих словах Брэнквил Рэнк залился румянцем отчаянья, а на лицах окружавших его соратников появилась тревога.
Не дожидаясь окончания этой фразы, Верзевел Вуд стряхнул плащ с плеча. Дело принимало уже совсем неслыханный оборот. Ункер-охранник позволил себе не только усомниться в первозданной природе Высокого Наместника, для чего имелись серьезные основания, но и кажется, готов был выступить с прямой угрозой. «Это все из-за меня, милорд,» — негромко проронил Верзевел, едва заметно повернув лицо к Эрингору. Тот таким же малозаметным жестом изобразил отрицание. Мол, не донимай меня глупостями. Ну конечно, Верзевел очень удивился бы, если бы Наместник Небесной Розы хоть в чем-то изменил себе. Эрингор даже не подумал распахнуть свой тяжелый плащ, чтобы на всякий случай освободить слепящий клинок меча. Он не сдвинулся с места и все с той же холодной и несколько отстраненной сдержанностью наблюдал за происходящим, как будто оно не слишком сильно занимало его.
— Мы требуем действий!
— Право благого насилия никто не отменял!
— Мы не уйдем, пока мы тавриеры, — со всех сторон кричали мальчишки.
Надо отдать должное, опытные рыцари, в том числе и вновь примкнувшие к ним через какое-то время Урнкрефел и Деврестил, хранили молчание. Изредка они поглядывали на одинокую фигуру Командора, и хотя с интересом прислушивались к крикам бунтарей, не проявляли ни малейшего желания поддержать их.
— Было бы любопытно услышать ваши предложения, — сказал Эрингор, и одним движением отодвинув от себя заслонившую его фигуру Верзевела, переступил через охранительное световое кольцо.
Это движение заставило всех, в том числе Брэнквила, отпрянуть. Почтительное изумление застыло на лицах. Верзевел Вуд только-только подоспел, прикрыв спину Наместника, когда тот очутился среди сгрудившихся молодых буянов, по-прежнему возбужденных, но уже не уверенных в том, как им следует себя вести. Должно быть, у каждого тавриера в эту секунду в голове промелькнула одна и та же мысль: Брэнквил прав, Командор очеловечен, его поступок говорит сам за себя. И сейчас же, словно бы в подтверждение этой мысли Эрингор демонстративно небрежно откинул левую полу своего плаща, представив на всеобщее обозрение ниспадающее вдоль бедра неровно-тусклое сияние, настолько не привычное таврским глазам, что, наверное, кое-кто из рыцарей даже не сразу догадался, что так светится командорский меч-молния.
Изумленный бессвязный возглас снова взметнулся под куполом. Не отпуская правой руки с левого запястья, Верзевел Вуд ощутил близость плеча Эрингора. С этого момента его заботило исключительно одно соображение — Высокий Наместник совершенно беззащитен. С таким контактным излучением меча его жизнь и без того висит на волоске, а перед лицом малейшего внешнего натиска будет уничтожена мгновенно. Следовало между делом предположить, что в этом случае жизнь его ближнего рыцаря продлится не многим дольше. Но это были, само собой, крайности. Даже у Верзевела, функционально призванного рассчитывать самые худшие варианты событий, не возникало сколько-нибудь серьезных опасений на счет поведения рыцарей Ордена. Тавриеры скорее погибли бы сами, чем позволили себе прибегнуть к всеразрушающей силе, которой обладали их светящиеся клинки против существа, наделенного, как и они, бесценной эйя-субстанцией. И зрелище неправдоподобного затухающего мерцания, которое они увидели под плащом Наместника, должно было не столько возмутить, сколько вызвать их смятение или, вероятнее всего — сожаление о покидающем их собрате. Во всяком случае, отныне ни один из них уж точно не осмелился бы действовать в отношении него силой, и возможно, как раз на это рассчитывал Командор, прежде всего заинтересованный в водворении порядка.