изменятся, как ты думаешь?
– Хотел бы у вас узнать. – Зазывала сделал рукой приглашающий жест в мою сторону. – Когда вам удастся высвободить ногу, произойдет разделение власти. И все, как мне кажется, неимоверно усложнится.
– Они все там, наверное, страдают без туалета?
– Пока есть пустые бочки, а о дальнейшем надо побеспокоиться. Но ведь теперь, кажется, все в порядке? Если Капитан может вытащить ногу… зачем же ждать! Жалко расставаться с унитазом? Вытаскивайте поскорей. Не можете сами – поможем. Позвать на помощь?
– Тебя одного хватит. Я жду, пока немного пройдет онемение.
– Очень неприятно, когда нога онемела, да? Но скоро все будет в порядке. Теперь уже могу сказать, что из-за унитаза, вернее, из-за ноги Капитана возникли серьезные споры – это факт. Помните, у главаря пиратов из «Острова сокровищ», его, кажется, звали Сильвер, одна нога была деревянная, и ничего. Вот с кого надо брать пример, говорили они, корабль, мол, важнее всего.
– Как же мне вылезти?
– Беритесь за мое плечо. А я буду крутиться, как осел, вертящий жернова.
Я навалился на мускулистое плечо зазывалы. Это, наверное, выглядело так, будто на ветку дерева повесили ком теста. Женщина взяла с полки бутыль растительного масла и налила его вместо смазки между икрой и трубой. Зажав в зубах фонарик, зазывала начал ходить вокруг унитаза. Женщина другим фонариком светила ему под ноги. Кожа на голени, наверное, стерлась до мяса и висит клочьями. Но нога все же начала потихоньку вращаться. Повернулась почти на четверть, ощущения, что она втянута внутрь, уже не было.
– Все хорошо, ох, поплачут они у нас!
Во рту у зазывалы был зажат фонарик, и, что он говорит, я разбирал с трудом, но голос звучал радостно. Я почувствовал угрызения совести. Я ведь хотел выбираться отсюда вдвоем с женщиной, но сейчас об этом следовало забыть. У зазывалы тоже есть теперь право на спасение. Я буду потом раскаиваться, если скрою от него, что унитазом пользоваться уже невозможно (без серьезного ремонта всей системы) и что мы собираемся бежать отсюда через потайной ход. Если не произойдет чего-нибудь экстраординарного – даже не могу представить себе чего, – придется взять его с собой.
– Не больно? – спросила женщина. Почему она решила скрыть от него правду?
– Даже хорошо, что немного болит: значит онемение проходит.
– Движется, уже сантиметра на три вылезла, потерпите еще немного.
– Чуднó, – по-прежнему неразборчиво сказал зазывала. – У меня даже и в мыслях не было, что, если это произойдет, я смогу выжить, послав всех подальше.
– А если это вранье?
Дольше молчать было невозможно. Неужели женщина против? Вряд ли. Она смотрела поочередно на меня и на зазывалу, наклонив голову и растянув губы в полуулыбке.
– Что?..
– Я взорвал динамит, чтобы попытаться вытащить ногу из унитаза.
– Здорово это вы. – Не так уж он был и потрясен. – Значит, атомный взрыв – брехня?
– Да, самая настоящая…
– Ну что же, люди часто врут… Попробуем повернуть ногу в другую сторону. Вроде бы легче пошла.
– Уже сантиметра на четыре вылезла. Еще немного – и икра покажется из трубы, тогда все в порядке, – сказала женщина.
– Больно!
– Может, помедленнее?
– Ничего. Просто в колено отдает.
– Вот оно что… Брехня, стало быть… Значит, люди будут жить как жили?
– И нечего сидеть взаперти. Есть потайной ход. Я держал это в секрете.
– В общем, все осталось как было… Не стесняйтесь, я выдержу, опирайтесь сильнее.
Слишком уж он спокоен. Не верит? А может, умеет скрывать свои чувства? Вряд ли. Наоборот, он всегда слишком бурно реагирует на любое событие. Люди, у которых выделяется много слюны, склонны к буйству – об этом предупреждал даже продавец насекомых. Неужели зазывала не осознает всю серьезность положения? Наверное, человеку, который так ловко умеет проделывать всякие фокусы, самолюбие не позволяет удивляться чужим трюкам.
Из машинного трюма к нам быстро приближался сильный луч фонаря, послышался звук шагов.
– Давайте погасим фонарики, – прошептала женщина.
– Наоборот, это покажется подозрительным. Лучше вести себя как ни в чем не бывало…
В проходе появилась тень. Вода доходила уже до щиколоток, поэтому дальше человек не пошел. Свет, как луч маяка, описав полный круг, лизнул пол. На месте осталось только пять бочек с керосином, три со спиртом и две с питьевой водой, которую я менял раз в неделю, остальные – больше десятка – раскатились по залу и теперь плавали у стены, обращенной к морю. Видимо, пол имел наклон. Голубой тюк, наполовину в воде, лежал на прежнем месте. Так ненавидел мыться, а его против воли окунули в воду – жалеет, наверное, что умер. Как я понимаю, он был бесконечно одиноким человеком, который никому не протянул руки и не хотел, чтобы и ему протягивали. Свет описал еще один круг и упал на нас.
– Ну и потоп. Что вы тут делаете? – Это был продавец насекомых. Но, кажется, особенно допытываться он не собирался. Видимо, ему не хотелось брать ответственность за меня. – Перекличка показала, что, к счастью, семьдесят процентов членов отряда находятся внутри заблокированного района. Но все они очень заняты. Поскольку мест, куда им еще не удалось добраться, стало меньше, методику поисков следует изменить. Мы с помощью высокочувствительных звукоулавливателей тщательнейшим образом обследуем все вокруг. Если будет нужно, прибегнем к раскопкам. Капитан, вы сумеете продержаться? Придется еще немного потерпеть. Хотите поесть, попить? Говорите, не стесняйтесь. Труп как будто еще не пахнет?
– Что делается снаружи? – с невинным видом спросил зазывала.
– Думаю, сейчас там полно битого стекла и радиоактивный дождь. Говорите, что вам нужно, Капитан, не стесняйтесь. – Замолчав, он направил свет в потолок и тут же ушел.
Зазывала не предал меня. Значит, он понимает всю серьезность положения.
– Кажется, ногу до икры уже удалось вытащить.
Женщина посветила в унитаз и просунула палец между ногой и трубой. Я ничего не почувствовал.
– Да, уже даже палец проходит.
Дальше все пошло на удивление просто. Я обнял зазывалу и женщину за плечи и вытащил ногу. В ту же секунду снизу ударил фонтан воды. Видимо, этот напор тоже помог мне освободиться. Однако унитаз перестал быть унитазом. Я предполагал увидеть окровавленный кусок мяса, но все оказалось не так уж страшно. На голени и верхней части ступни никаких ран не было. Но вся нога вспухла и посинела, будто мне поставили на ней памятный штамп, как бы удостоверяющий тяжелую травму. Рассмотрев ногу как следует, я убедился, что покрывающие ее сгустки крови напоминают шрам, оставшийся с того времени, когда Тупой Кабан посадил меня на цепь. Теперь ботинок долго не