– До сих пор все это мне кажется очень легким. Потом?
– Больше ничего.
– Как? Только это?
– Да…
– Невозможно!
– Уверяю вас!
– Полноте, должно быть, есть еще какое-нибудь словечко, которое вы еще не произнесли…
– Точно; но это словечко для вас ничего не значит…
– Все-таки я должна его знать…
– Вот оно: золото, которое вы будете тратить – фальшивое.
Эмрода задрожала.
– Фальшивая монета? – вскричала она.
– Именно фальшивая, – подтвердил незнакомец с самым естественным видом.
– Но разве вы не знаете, милостивый государь, что фальшивомонетчиков колесуют заживо на Гревской площади?
– Мне всегда было это известно.
– Прекрасная перспектива!
– Для вас она не существует.
– Каким же образом?
– Опасности нет никакой.
– Докажите.
– Сейчас.
Незнакомец вошел тогда в подробности чрезвычайно сложные, стараясь доказать Эмроде, что она имеет дело не с обыкновенными фальшивомонетчиками, жалким образом исполняющими свое неискусное подражание и попадающими в полицию при выпуске десятой монеты. Дело шло об огромной операции, организованной удивительнейшим образом. Мастерская находилась в старом замке, в нескольких лье от Сен-Жермена; точность воспроизведения была такова, что посредством смеси металлов, еще не известной ни толпе, ни ученым, золотые монеты могли обмануть людей самых опытных, самых проницательных. Эмрода заметила незнакомцу, что если дело находилось в подобном положении, то она не понимает, чем она может быть полезна обществу фальшивомонетчиков. Незнакомец ожидал этого возражения.
– Я буду иметь честь объяснить вам, – сказал он, – и надеюсь убедить.
CLXXII. Царство
В самом деле, незнакомец объяснил Эмроде очень ясно и очень категорически, что почтенное общество, которого он был послом, не знало, в буквальном смысле слова, куда деваться со своим богатством – болезнь редкая и очень завидная! Эти честные люди не знали, каким образом пустить в обращение огромные суммы, с каждым днем накоплявшиеся в подземельях старого замка. Им было необходимо завязать сношения в свете, чтобы легче и скорее найти себе сообщников, на которых не могло бы пасть подозрение. Можно угадать, что они заранее бросали свои сети на некоторых мотов, принадлежащих к знаменитым фамилиям, и что женщина одинокая, женщина, соединяющая тройные условия – молодости, ума и красоты, могла заложить первый фундамент для этих сношений. Случай свел их с Эмродой, и им показалось, что они не могут сделать лучшего выбора.
В самом деле, Эмрода, богатая, знаменитая красотою и роскошью, живущая открыто, дающая блистательные празднества, непременно должна была привлечь к себе отборнейших повес и развратников высшего общества. Таким образом, Эмрода без сомнения могла сделаться самой модной куртизанкой, а особняк ее – нейтральным местом, в котором фальшивомонетчики имели возможность встречаться с сыновьями знатных вельмож и ловить рыбу в мутной воде.
Предложение, сделанное в таком виде, можно было принять, и Эмрода действительно приняла его. С той минуты молодая женщина явилась в свете под псевдонимом госпожи де Сан-Люкар (к чему это испанское имя?) и изумила Париж великолепием своих экипажей. В скором времени во всей столице только и говорили, что о прелестной иностранке, о ее отеле, о ее вечерах. Вошло в моду бывать у нее и среди знатнейших вельмож королевства, многие добивались милости быть приглашенными на ее вечера. Никогда женщина не имела больше поклонников, чем Эмрода, и однако – странное дело! – у ней не было ни одного любовника.
Эмрода скоро приобрела над своими сообщниками неограниченную власть. Начальник фальшивомонетчиков скоро умер, и молодую женщину провозгласили царицей этого странного общества. Это-то царство хотела она теперь передать Раулю. Такова была сущность рассказа Эмроды. Она окончила его, говоря:
– Эта верховная власть в моих руках не более чем опахало… В твоих – она была бы скипетром… Рауль, принимаешь ли ты ее?
Молодой человек обдумал все, пока Эмрода рассказывала.
Потому он отвечал не колеблясь:
– Принимаю.
– Да здравствует же король! – вскричала Эмрода.
И обвив обеими руками голову своего возлюбленного, она страстно поцеловала его.
– Теперь, – спросила она через минуту, – мой король должен мне сказать, когда он хочет явиться своим подданным.
– Моим подданным? – повторил Рауль, смеясь. – А кто они?
– Члены подземной и таинственной колонии.
– Обитатели Проклятого Замка, не так ли?
– Именно.
– Мы поедем, когда тебе будет угодно, любезная Эмрода.
– У меня нет воли… реши сам…
– Хочешь сегодня?
– Я хочу, чего хочешь ты.
– У тебя могут быть другие планы.
– Мой план – любить тебя всегда, мой Рауль… У меня нет других планов.
– За сколько времени можем мы приехать в замок?
– Часа через четыре… у меня на дороге три перемены лошадей.
– Можно в замке заночевать?
– Так же удобно, как здесь; в нем все приготовлено для приема. Мы найдем и ужин, и теплую комнату.
– Едем же через два часа.
– Почему же не раньше?
– Я должен буду на минуту оставить тебя.
– Куда же ты идешь? – спросила Эмрода с оттенком ревности.
– К себе домой.
– Зачем?
– Я должен предупредить, что я не вернусь на ночь…
– Предупредить! Кого?
Рауль не мог удержаться от улыбки.
– Моего бедного камердинера, – отвечал он, – моего верного Жака… единственное существо, любившее меня на этом свете, прежде чем ты полюбила меня…
– Ну так ступай же, – сказала Эмрода, – и возвращайся скорее…
Говоря таким образом, она позвонила. Прибежал лакей. Эмрода приказала подать карету, которая стояла запряженная день и ночь.
В этом-то великолепном экипаже приехал Рауль в свою скромную квартиру. Он не хотел взять с собою Жака; но оставил ему денег, предупредив, что, может быть, не вернется дня два или три. Потом он снова сел в карету и возвратился в отель Эмроды, который с этих пор считал своим.
Рауль заметил, что у крыльца дожидалась другая карета, и узнал, что курьер уже ускакал вперед распорядиться о перемене лошадей. Эмрода ждала своего возлюбленного уже одетая. На ней била фиолетовая бархатная шуба на дорогом меху. Маленькая серая пуховая шляпка чуть держалась на ее очаровательной головке. В этом наряде молодая женщина была восхитительнее обыкновенного. Рауль заметил ей это. Эмрода поблагодарила его поцелуем.
Карета, в которой они должны были отправиться в замок, была чрезвычайно удобна, но очень проста, без всяких украшений, без позолоты, без гербов, без вензелей; кучер и лакей были в серой ливрее без галунов. Лошади, чудеснейшей породы, были гнедые, а сбруя черная, словом, этот экипаж не должен был привлечь ничьего внимания. Разве только поразительная красота лошадей могла бы остановить на себе взгляд знатока.