Читать интересную книгу Весь Хайнлайн. Кот, проходящий сквозь стены - Роберт Хайнлайн

В то время (в 4324 году галактической эры) на месте было семь взрослых членов семьи Лонг: Айра Везерел, Галахад, Джастин Фут, Гамадриада, Тамара, Иштар и Миневра. С Галахадом, Джастином, Иштар и Тамарой вы уже знакомы. Айра Везерел состоял в бундокском правительстве (если его можно так назвать); Гамадриада — его дочь, заключила, по всей видимости, договор с дьяволом; Миневра, стройная, длинноволосая брюнетка, два века была компьютером, пока с помощью Иштар и клоно-вой техники не воплотилась в существо из плоти и крови.

Делать мне предложение послали Галахада и Тамару.

Я не собиралась выходить замуж. Однажды я уже венчалась на всю жизнь — «пока смерть не разлучит нас», — но мой союз столько не продержался. Теперь я была счастлива, что живу в Бундоке, меня переполняла радость возвращенной молодости и охватывал почти невыносимый восторг от предвкушения снова оказаться в объятиях Теодора. Но брак? Зачем давать обеты, которые все равно нарушаются?

— Мама Морин, — сказал Галахад, — наших обетов никто не нарушает. Все, что мы обещаем друг другу — это совместно заботиться о наших детях: растить их, шлепать, любить, учить — все, что требуется. А теперь послушай меня. Выходи за нас прямо сейчас, а с Лазарусом договоримся потом. Мы его любим, но хорошо знаем. В опасной ситуации Лазарус стреляет быстрее всех в Галактике. Но поставь перед ним самую простую жизненную задачу, и он будет мямлить без конца, рассматривая ее со всех сторон в надежде отыскать идеальный ответ. Поэтому единственный способ убедить Лазаруса — это поставить его перед фактом. Он будет дома уже через несколько недель — Иштар знает точную дату. Обнаружив, что ты вошла в семью и уже беременна, он заткнется и тоже женится на тебе — если ты захочешь.

— А разве я, выходя за всех вас, не выхожу тем самым и за Лазаруса?

— Не обязательно. И Гамадриада, и Айра входили в нашу семью с самого начала, но только через несколько лет Айра признал, что ничто не препятствует ему стать мужем своей дочери. А Гамадриада только ждала да посмеивалась, зная, что все равно кончится этим. Тогда мы устроили для них особую свадьбу — такой пир закатили, закачаешься! Уверяю тебя, мама Морин, наши устои отличаются большой гибкостью: нерушимо только наше обещание отвечать за будущее всех ребят, которых вы, бабоньки, нам нарожаете. Мы даже не спрашиваем, откуда они взялись — какой прок от ваших туманных объяснений.

Тамара перебила его, сказав, что за этим следит Иштар. (Галахаду только бы острить — Тамара шутить не умеет, но любит всех на свете.) И в тот же день я сочеталась со всей семьей в их прелестном садике-атриуме (в нашем садике!). Я плакала и смеялась, а все остальные держали меня за руки, и Айра шмыгал носом, а Тамара улыбалась сквозь ручьем текущие слезы, потом мы все хором сказали «да!», они поцеловали меня, и я поняла, что они принадлежат мне, а я — им, ныне и присно, аминь.

Забеременела я сразу же, поскольку Иштар подгадала так, чтобы свадьба совпала с моей овуляцией — она-то вместе с Айрой и разработала всю операцию. Когда я после положенных девяти месяцев родила свою девочку, я спросила у Иштар, кто ее отец. Она ответила: «Мама Морин, это дитя всех твоих мужей — тебе не обязательно знать, от кого она. Вот когда у тебя будет чет-веро-пятеро, я скажу тебе, чьи они, если тебе еще будет любопытно». Больше я никогда не спрашивала.

Итак, я была беременна, когда вернулся Теодор, и это пришлось очень кстати — по прошлому опыту я знала, что он будет сердечнее и раскованнее со мной, если мы соединимся только ради любви, и наслаждения, и счастливого пота. Не ради продолжения рода.

Так все и было. Но для начала Теодор рухнул в обморок. Хильда Мэй, возглавлявшая отряд моих спасателей, устроила для Теодора прием с сюрпризом и вывела меня к нему в костюме, имевшем большое символическое значение — туфельки без пяток на каблуках, длинные чулки и зеленые подвязки, — а он-то думал, что я еще в Америке за два тысячелетия в прошлом и меня еще предстоит спасать.

Хильда совсем не хотела пугать Теодора до потери сознания — она любит его и впоследствии вышла за него и за нас всех вместе со своим мужем и всем семейством; в этом маленьком эльфе нет ни капли злобы. Она подхватила Теодора, когда он упал, или попыталась подхватить, и он не пострадал, — и такого праздника, как наш, не видывали с тех пор, как Рим горел. У Хильды Мэй много разных талантов, в постели и вне ее, но уж праздники она умеет устраивать лучше всех на свете.

Пару лет спустя Хильда стала главным распорядителем торжеств, подобных которым никогда еще не было, — даже Парчовое Поле[175] не шло в сравнение с Первым Ежевиковым Конгрессом Солипсистов, на который прибыли гости из десятков вселенных. Чудесный был праздник, а те немногие, что погибли во время игрищ, направлялись прямо в Валгаллу — я сама видела. После этого празднества в нашу семью влилось еще несколько мужей и жен — не сразу, а постепенно, — в том числе Хейзел Стоун, или Гвен Новак, которая дорога мне не меньше Тамары, и доктор Джубал Хэршоу, мой муж, к которому я обращаюсь, когда мне по-настоящему нужен совет.

Как раз к Джубалу и обратилась я через несколько лет, когда поняла, что, несмотря на все чудеса Бундока и Терпиуса, несмотря на счастье быть членом любящей семьи Лонг и на удовольствие изучать превосходнейшую медицину Терпиуса и Секундуса и постигать самую лучшую на свете профессию рювенатора, мне все же чего-то недостает.

Я никогда не переставала думать о своем отце, всегда тосковала по нему. Ведь подумать только:

1) Либи воскресили, когда он был уже застывшим трупом, и преобразовали в женщину.

2) Меня спасли от верной смерти в глубоком прошлом. (Когда восемнадцатиколесный самосвал сталкивается с человеком моего размера, останки последнего собирают промокашкой.)

3) Полковника Ричарда Кемпбелла спасали от верной смерти дважды и меняли историю лишь ради его успокоения, поскольку его услуги требовались для спасения компьютера, устроившего Лунную революцию в третьей параллели.

4) Самого Теодора на Первой мировой войне перерезало надвое пулеметной очередью, но его спасли и восстановили без единой царапины.

5) Мой отец пропал без вести, как и Теодор в свое время. Полевой Корпус даже не сразу сообщил нам об этом — они спохватились много времени спустя и не указали никаких подробностей.

6) Ученые, или философы, или метафизики, или кто там придумал воображаемый эксперимент «кошка Шредингера»[176], утверждают, что кошка не жива и не мертва — она всего лишь туман вероятностей, пока кто-нибудь не откроет коробку.

Я в это не верю. И не думаю, чтобы Пиксель поверил.

Но жив мой отец или нет — там, в далеком двадцатом веке? И я заговорила об этом с Джубалом.

— Не могу тебе сказать, мама Морин, — ответил он. — А ты очень хочешь, чтобы отец твой был жив?

— Больше всего на свете!

— И готова рискнуть ради этого всем? Даже жизнью? Или, что еще хуже, полным разочарованием? Крушением всех надежд?

— Да. Готова, — глубоко вздохнула я.

— Тогда вступай в Корпус Времени и учись, как надо делать такие вещи. Вскоре — лет так через десять-двадцать — сможешь составить план операции.

— Через десять-двадцать?

— Может и дольше затянуться. Но когда работать со временем, вся прелесть в том, что его всегда полно и спешить некуда.

Когда я сказала Иштар, что хочу уйти в бессрочный отпуск, она не стала спрашивать почему — только сказала:

— Мама, я давно уже вижу, что эта работа не приносит тебе счастья, и жду, когда ты сама это поймешь, — она поцеловала меня. — Может быть, век спустя ты откроешь, что в ней твое истинное призвание. Торопиться некуда. А пока будь счастлива.

И вот двадцать лет по своему личному времени и почти семь по бундокскому я отправлялась туда, куда меня посылали, и расследовала то, что мне поручали. В боевиках я никогда не состояла — я не Гретхен, которая происходит и от меня (полковник Эймс мой внук от Лазаруса), и от моей брачной сестры Хейзел-Гвен (Гретхен ее правнучка). Майор Гретхен — высокая, сильная, мощная валькирия, смерть врагу и с оружием и без.

Драка — это не для Морин. Но в Корпусе нужны разные. Моя способность к языкам и любовь к истории делают меня подходящей разведчицей земли Ханаанской — или Японии тридцатых годов, любой страны и планеты. Единственный другой талант, которым я обладаю, тоже иногда пригождается.

Итак, после двадцати лет практики предварительных исторических изысканий, касающихся параллели № 2, во второй фазе Постоянных Войн я взяла свободный уик-энд и купила билет на пространственно-временной автобус Бэрроу-Картера, идущий в Нью-Ливерпуль 1950 года, с целью поближе изучить историю войны 1939–1945 годов. Хильда создала целую подпольную сеть во всех вселенных — один из ее сообщников устраивает рейсы на все исследованные планеты и во все параллели времени в рамках определенного интервала — могут доставить и в точную дату, если заплатишь.