вопросом.
— Мы?! С каких пор ты забыла местоимение «Я», Гермиона? Мерлин, да вы только все портите, вся Британия уже насытилась вашими фотографиями и поцелуйчиками на камеру!
Грейнджер сложила руки на груди, мотнув головой. Она не узнавала его. Совершенно.
— У тебя есть предложения? Как по твоему можно все исправить?
Тео подошел еще ближе, смотря на нее сверху вниз.
— Я читал в твоем личном деле, что ты его ненавидишь и винишь во всех своих проблемах. Малфой является апогеем твоей болезни, Гермиона! Что изменилось, скажи?! Неужели ты так просто забыла, кто он есть на самом деле?! Придумала ему оправдание?! Не в его ли доме, не у него ли на глазах тебя истязала Белла?!
Гермиона резко выдохнула, смотря куда-то в район груди Тео, не понимая, зачем он это все ей говорит. Она никого не оправдывала и ничего не забыла. Однако ей стало отчего-то жаль Драко. Он заслуживал хороших и верных друзей…
— Ты так легко смирилась со всем, что даже спокойно влилась в его семейство?! Привыкла к светлым волосам и дорогой побрякушке на пальце?!
Он схватил ее левую руку и поднял к глазам. На пальце сверкнуло обручальное кольцо, на котором ярко переливалась россыпь бриллиантов. Черт, она и правда к нему привыкла, даже не ощущала его вес, хотя сначала оно будто передавливало сосуды, ломало кости на пальце…
— Ты же его друг, Тео, почему, твою мать, ты так о нем говоришь?!
Все еще крепко держа ее руку и поглаживая большим пальцем бархатную кожу девушки, Тео продолжал, полностью игнорируя ее слова:
— Они используют тебя! Используют во благо своей испорченной репутации! Им плевать, что пострадает твоя! Ты — просто средство решения их проблем, не более!
Гермиона вырвала руку и, быстро размахнувшись, влепила пощечину. Ее это устраивало. Ей хотелось еще глубже затоптать репутацию «золотой» девочки в грязь. Ее больше нет! И никто не смел указывать ей, как надо жить, а также полностью обесценивать принятые ею решения…
— Проваливай! — процедила она сквозь зубы, смотря, как слизеринец схватился за место удара, приложив к щеке свою ладонь. Он чуть нагнулся, шипя от боли и посмотрел исподлобья на Гермиону. На его щеке зиял кровоточащий порез. То самое кольцо, которое он только что демонстрировал его хозяйке, нанесло небольшой вред обидчику.
— Ты делаешь ошибку, дракл тебя побери! Гермиона, прошу, дай мне шанс! Он — ледяная глыба во плоти! Знала бы ты, каково было Пэнси, когда Малфой годами ею пользовался для своих плотских утех! А потом также искусно игнорировал! Он не умеет любить, Малфои доломают тебя!
— Мне плевать, ясно?!
Теодор оцепенел и поджал губы, темно-карими, почти черными глазами уставившись на Гермиону, смотрящую прям ему в глаза.
— Тебе на себя плевать, я не пойму?!
— Уходи! — девушка сжимала челюсть и, чувствуя, как у нее бурлит внутри вен кровь, отвернулась. Нотт в два шага преодолел расстояние между ними и встал сзади, прижав девушку в плотную к себе. Гермиона замерла, ощущая оцепенение. Парень ласково растирал ее плечи, а его дыхание чуть шевелило волосы над ее ухом.
— Ты необыкновенная, разве ты этого не понимаешь? — Тео шептал ей слова, всем сердцем желая, чтобы они дошли до ее сердца, отозвавшись в нем сладкой истомой. — Ты умная, талантливая, сильная волшебница, как бы ты это не прятала, это в тебе все равно есть и никуда не денется…
Слизеринец повернул ее к себе, уловив нотку смятения на лице Грейнджер. Девушка боялась пошевелиться, будто на нее наложили Империус и приказали повиноваться. К сожалению, ее тело знало, что происходит. Оно помнило, как надо себя вести, чтобы ему причинили меньше боли. Оно уже знало, что сейчас произойдет. Поэтому оно желало закрыться. Повиноваться. Или даже сдаться, лишь бы не было больно.
И если мозгами девушка понимала, что это не выход, то организм ее не слушался, полностью повинуясь инстинктам самосохранения.
— Ты безумно красивая, Гермиона, — он склонился, кончиком носа касаясь ее щеки. Губами ведя по нежной коже ниже, парень продолжал шептать, пока она чувствовала его слишком терпкий аромат парфюма, от которого неприятно щекотало в носу. — Такая своенравная, как львица… И… — он остановился около уголка ее сомкнутых губ. — … желанная.
Как только последнее слово было сказано, Теодор нежно коснулся ее губ своими, притягивая девушку за талию, пальцами касаясь голого участка кожи, там, где задралась облегающая стройную фигуру водолазка.
Гермиона выдохнула через рот, не понимая, что ей делать. Парень этим мгновенно воспользовался, углубив поцелуй. Он жадно обхватывал ее губы, не решаясь сразу проникнуть в ее рот языком, а лишь проводя им по нижней губе застывшей девушки.
Ее руки сами собой поднялись, ложась на его талию. Под рубашкой чувствовалось, как в нетерпении дрожит его тело и неровно вздымается грудь. Приняв ее неловкий жест за ответ, Тео провел руками сначала к лопаткам, задирая ткань водолазки, а затем опустился ниже, к бедрам. Вдруг он подхватил ее под ягодицы и понес к дивану, укладывая на подушки. Сам навис сверху, целуя сначала губы, затем спускаясь к шее, где пульсировала сонная артерия. Слизеринец провел языком ниже, опуская ворот водолазки, мешающей ему исследовать ее всю целиком.
Когда он привстал, опершись на колени, и ухватился за ткань, желая стянуть эту чертову вещь с девушки, она часто задышала. Чувствовала, будто находится в сонном параличе, в котором смотрела на чудовище, но при этом не смея сделать хоть одно лишнее и привлекающее внимание монстра движение.
— Тео! — ее голос ослаб и хрипел после долгого молчания. Горло пересохло, неприятно зудя и вызывая приступ кашля.
— Да, милая? — парень не заметил проскользнувшего страха в ее голосе и снова склонился над ней, касаясь губ. Он часто дышал, не в силах утихомирить свое возбуждение.
— Прекрати! — девушка повернула голову набок, пытаясь увернуться, но Тео стал целовать щеку, скулы, шею. — Пожалуйста!
— Красивая моя девочка, я все сделаю аккуратно, тебе понравится, — шептал он, прижимаясь к ее разведенным бедрам и расстегивая пуговицу на ширинке джинс. — Он тебе не идет! Я смотрел сегодня на вас, сидящих рядом, и мечтал оказаться на его месте, чтобы ты была моей, чтобы его вообще не существовало. Позволь мне доказать тебе, что я лучше…
И он запустил руку под ткань ее трусиков, поглаживая нежные складки своими пальцами, делая ими круговые движения, скользя ниже, насколько это позволяли узкие джинсы. Гермиона лежала, не чувствуя себя целиком. Его язык проник к ней в рот, а она ощущала скатывающиеся по щекам горячие слезы из глаз. Ей было