– Ну вот, – поморщился я, – и вы туда же. Далась вам эта частная собственность! Социализм – это строй, смыслом существования которого является социальная справедливость. И определять его по отсутствию частной собственности некорректно. Впрочем, некорректны любые определения по принципу отсутствия у объекта чего-то. Например, у кошки нет ни рогов, ни крыльев, ни жабр, и что, будем ее так определять? Опарыш под отсутствие таких признаков тоже подходит.
– Но ведь именно частная собственность является основой эксплуатации человека человеком!
– Не основой, а одним из инструментов. В СССР, например, ее нет, а эксплуатация есть.
– Где вы ее увидели?
– Мест полно. Например, Институт марксизма-ленинизма. Пользы стране от его сотрудников даже не ноль – отрицательная величина, зато жрут гады в три горла и вообще живут так, как простому трудяге и не снилось. То есть имеет место принудительное изъятие прибавочной стоимости труда рабочих в их пользу. Это что, не эксплуатация?
Да, при помощи частной собственности эксплуатировать трудящихся можно, это доказал Маркс. А при помощи кухонных ножей и вилок человека можно не то что эксплуатировать, а и вообще убить, это прекрасно доказывают сводки МУРа.
Так как беседа проходила за завтраком, то Косыгин с преувеличенным опасением скосил глаза на мою вилку. Но на меня такие тонкие намеки не действуют, и я вдохновенно продолжал:
– Газеты тоже могут нанести немалый вред, так давайте их запретим и будем ходить с грязной ж…й! А жрать руками.
Самая что ни на есть типичная чиновничья реакция – если в чем-то обнаруживается негативная сторона, то это что-то надо немедленно запретить. Но ведь негативные стороны есть во всем. Что, вот так возьмем и все запретим? Как частную собственность, у которой есть и отрицательные, и положительные стороны.
– Хорошо, но вот как тогда лично вы определите социализм? Что это, по-вашему, такое?
– Это общественный строй, при котором на близком к максимально возможному на данном этапе развития уровне реализуется принцип «от каждого по способности, каждому по результатам его труда». И пока в том же институте марксизма и множестве ему подобных мест жируют вредители и бездельники, говорить о социализме в СССР преждевременно. Вот когда перед ними встанет выбор – сдохнуть от голода или отправиться таскать шпалы на стройке Байкало-Амурской магистрали, я первый в голос заору: «Да здравствует социализм» и «Слава товарищу Косыгину». Ну или еще кому, кто сможет это обеспечить.
И давайте вернемся к ножам. С их помощью можно как резать хлеб, так и убивать. Их правильное применение обеспечивает Уголовный кодекс и органы правопорядка.
Ну, а теперь перейдем к частной собственности. Она может обеспечить как ускоренное экономическое развитие, так и зверскую эксплуатацию трудящихся. Но это значит всего лишь, что необходим какой-то экономический кодекс наподобие Уголовного. И силовые структуры, обеспечивающие его выполнение. Дэн Сяопин – вы ведь уже прочли, кто это такой? – вообще считал: все, что приводит к росту благосостояния трудящихся, это очередной шаг к социализму. Вот так, шаг за шагом, и можно будет подойти к настоящему социализму поколения за два. Или за три, а иначе никак. И как вы считаете, частные шашлычные и пельменные улучшат это благосостояние или нет? На Черноморском побережье, например, где человеку, если он не постоялец ведомственного пансионата, толком и поесть негде. Очереди офигенные, хотя отдыхающих на самом деле не так уж много.
Потом я рассказал про дедка на мотоцикле, развозившего диким туристам вино и воду. И риторически вопросил:
– Или вы считаете, что этим тоже должно заниматься государство? Создать специальное министерство, в нем два главка, отдельно водовозный и отдельно виновозный, понасадить туда чиновников, наплодить кучу ведомственных инструкций… сколько тогда та вода будет стоить, я уж про вино не говорю? Особенно если прибыль считать по Либерману, умножая себестоимость на спущенный сверху коэффициент. Да те же туристы скорее научатся сами морскую воду опреснять и гнать самогон из водорослей, чем будут ждать милостей от государства за бешеную цену и без гарантии, что они вообще состоятся.
– На вас, Виктор, не угодишь, – скривился Косыгин. – То вам реформа вредная, она положила начало негативным явлениям, в конце концов приведшим к реставрации капитализма и развалу страны, то, как сейчас, давайте прямо с завтрашнего дня начнем, да порезвее, порезвее! И ведь все это говорит один и тот же человек. Антонов тут не появлялся, я вас уже более или менее различаю.
– Так я про что говорю? Про то, что реформа, проведенная в прошлом Антонова, принесла все-таки больше вреда, чем пользы. И, с моей точки зрения, потому, что начата была не с того конца. Не сверху надо было начинать, а снизу!
– Например, как ваш Горбачев.
– Простите, но он скорее ваш, чем мой. Я его наверх не тащил. И его, так сказать, «заслуга» в том, что он одним простым штрихом ухитрился скомпрометировать и индивидуальную трудовую деятельность, и кооперативное движение. Просто открыв задвижку между наличными и безналичными деньгами. Ясное дело, обналичкой и распродажей государственных ресурсов заниматься куда выгоднее, чем жарить шашлыки или шить купальные костюмы. Вот все туда и кинулись.
– Вы считаете, что частники и кооператоры смогут обойтись без безнала?
– Ну вот Антонов, например, неплохо обходился. И я обхожусь.
– Ага, получая детали для штучного изготовления магнитофонов из будущего.
– У Антонова такой халявы не было, поэтому его прибыль на каждом заказе составляла примерно сто процентов от вложений. А у меня – чуть больше трехсот, разница только в этом.
– Однако сейчас вы, насколько я в курсе, новых заказов не берете.
– Правильно. Потому что я, во-первых, патриот своей страны и хочу ей помочь, раз уж представилась такая возможность. А во-вторых, изготовление калькуляторов государство мне оплачивает более щедро, чем граждане – магнитофонов и усилителей. То есть мы видим блестящую иллюстрацию эффективности государственного регулирования даже в области индивидуальной трудовой деятельности.
Глава 25
Поначалу я летом шестьдесят пятого года вообще отдыхать не собирался – было просто некогда. Только успел собрать восемь «Вег» для Семичастного, как меня запрягли делать видеосистему для автоматической межпланетной станции «Луна». Насколько я понял, это была «Луна-9» – та, что первой в истории (но, кажется, с восьмой попытки) смогла (то есть еще только сможет) совершить мягкую посадку на спутник Земли. От меня хотели аппаратуру, обеспечивающую более высокое качество передаваемых изображений – и, естественно, в цвете. Но это были еще цветочки. Сейчас где-то наверху утрясали техническое задание на луноход, и, когда оно появится, про отдых, наверное, придется вовсе забыть до лучших времен. Типа вот когда коммунизм настанет, тогда и отдохну от души.
Однако мой отказ от отпуска привел к тому, что и соседи решили обойтись без него. У дяди Миши была возможность получить вместо отпуска денежную компенсацию, и он собирался ею воспользоваться. Тетю Нину отправляли отдыхать принудительно, детский сад все равно закрывался на июль, но она планировала остаться в Москве и заняться шитьем, стиркой и уборкой. Ну, а Вера хотела все три месяца проработать в Ботаническом саду, там же, где и в прошлое лето.
В общем, мне стало несколько неудобно, и, так как шасси для лунохода все равно собирались делать в Ленинграде, я попросил куратора по быту и охране Зониса организовать мне семейную путевку на четверых куда-нибудь в пансионат или санаторий неподалеку от города на Неве. Не задавая лишних вопросов, товарищ майор сделал пометку в своей потрепанной записной книжке, а через пару недель вручил мне путевку в ведомственный санаторий в Петергофе, который сейчас назывался Петродворец. Нет, ну кто же догадался сменить историческое название на это корявое слово?