— Я не это думаю, — сказал Геррик неестественно тихим голосом, который, однако, вызвал смятение в душе капитана.
— Я знаю! — закричал он, вытянув руку. — Знаю, что вы думаете. Незачем говорить это сейчас. Я трезв.
— И все-таки я должен сказать, — возразил Геррик.
— Не надо, Геррик, вы уже достаточно сказали, — упрашивал Дэвис. — Вы уже сказали такие слова, которых я не стерпел бы ни от кого, кроме вас. Я один знаю, насколько это верно.
— Я должен вам заявить, капитан Браун, — продолжал Геррик, — что я слагаю с себя должность помощника. Можете заковать меня, застрелить, если хотите: сопротивляться я не буду, я только отказываюсь каким бы то ни было образом помогать или подчиняться вам. Предлагаю назначить на мое место мистера Хьюиша. Из него получится достойный первый офицер, под стать капитану, сэр. — Геррик улыбнулся, поклонился и повернулся, чтобы идти.
— Куда вы, Геррик? — закричал капитан, удерживая его за плечо.
— Переселиться к матросам, сэр, — ответил Геррик все с той же улыбкой. — Я достаточно долго прожил здесь с вами, джентльмены.
— Вы зря так поступаете, — сказал Дэвис. — Не бросайте меня так сразу, я ведь ничего плохого не сделал — только пил. Старая история, дружище! Но раз уж я протрезвел, вы теперь увидите… — умолял он.
— Извините, но у меня больше нет желания вас видеть. — ответил Геррик.
Капитан застонал.
— Вы помните, что сказали про моих детей? — вырвалось у него.
— Наизусть. Хотите, чтобы я вам повторил еще раз? — спросил Геррик.
— Кет! — воскликнул капитан, зажимая ладонями уши. — Не заставляйте меня убить человека, который мне дорог! Геррик, если вы хоть раз увидите меня со стаканом вина до того, как мы сойдем на берег, разрешаю вам всадить в меня пулю. Я даже прошу вас об этом! Вы — единственный на судне, кого жаль потерять. Думаете, я не знаю этого? Думаете, я вас предал? Я всегда понимал, что вы правы; пьяный или трезвый — понимал. Чего вы хотите? Клятвы? Вы же умный человек, вы должны попять, что я говорю серьезно.
— Вы хотите сказать, что не будете больше пьянствовать? — спросил Геррик. — Ни вы, ни Хьюиш? Что вы не будете воровать мою долю прибыли и пить шампанское, за которое я продал свою честь? Что вы будете выполнять свои обязанности, и стоять вахту, и станете бдительным, и будете делать вашу часть работы на корабле, а не взваливать ее всю целиком на плечи неопытного человека и делать из себя посмешище для туземных матросов? Это вы хотите сказать? Если да, то извольте сказать это определенно.
— Вы говорите так, что джентльмену это трудно проглотить, — сказал капитан. — Не хотите же пы заставить меня признать, что я стыжусь самого себя? Поверьте мне на этот раз: я выполню все без обмана, вот вам моя рука.
— Хорошо, на этот раз я попробую, — сказал Геррик. — Но если вы снова меня обманете…
— Ни слова больше! — прервал Дэвис. — Ни слова, дружище! Вы и так много наговорили. У вас злой язык, Геррик, когда вы рассержены. Просто порадуйтесь, что мы опять друзья, как я радуюсь, и перестаньте меня колоть все время в больное место. Я постараюсь, чтоб вы в этом не раскаялись. Сегодня мы были на волосок от смерти — можете не говорить, по чьей вине, — и наверно, от ада тоже на волосок. Мы оба попали в скверную передрягу и должны быть потерпеливее друг к другу.
Он говорил бессвязно, но казалось, что он делает это нарочно, престо ходит вокруг да около, не решаясь в чем-то признаться, или же в страхе оттягивает время, чтобы не дать Геррику сказать еще что-нибудь неприятное. Но Геррик выпустил уже весь яд; он был по природе своей человек добрый, и теперь, торжествуя победу, начинал испытывать жалость. Он произнес несколько ободряющих слов, желая закончить разговор, и предложил пойти переодеться.
— Погодите еще немного, — остановил его Дэвис — Сперва я хочу вам объяснить еще одну вещь. Помните, что вы сказали про моих детей? Я хочу объяснить, почему это меня так садануло, и, мне думается, вы пожалеете о своих словах Это насчет моей крошки Эйды. Не следовало вам так говорить, хотя я, конечно, понимаю, что вы не знали. Она… видите ли, она умерла.
— Что вы, Дэвис! — воскликнул Геррик. — Да вы десяток раз о ней говорили как о живой! Проветрите голову, старина! Это все вино.
— Нет, сэр, — сказал Дэвис. — Она умерла. От какой-то желудочной болезни. Я тогда плавал на бриге “Орегон”. Она похоронена в Портленде, штат Мэн. “Эйда, пяти лет, единственная дочь капитана Джона Дэвиса и его жены Марии”. Я вез для нее куклу. Я даже не вынул этой куклы из бумаги. Геррик; она пошла ко дну вместе с “Морским скитальцем” в тот самый день, когда я был проклят.
Глаза капитана были устремлены па горизонт, он говорил с необычной для него мягкостью, но с полным самообладанием, и Геррик глядел па пего с чувством, близким к страху.
— Не думайте, что я спятил, — продолжал Дэвис. — У меня ровно столько здравого смысла, сколько нужно. Но мне кажется, что человек в несчастье делается как ребенок. И это у меня как будто детская игра. Я никак не мог посмотреть правде в глаза, вот я и придумал притворяться. И прямо вас предупреждаю: как только мы окончим наш разговор, так я снова начну притворяться. Так что, видите, на панель она пойти не может, — добавил он, — не смогла даже выздороветь и получить свою куклу!
Геррик робко положил руку ему на плечо.
— Не надо! — вскричал Дэвис, отпрянув назад. — Не видите разве, я и так совсем разбит? Пошли, пошли, дружище, можете мне поверить до конца. Пошли, наденем что-нибудь сухое.
Они вошли в каюту и застали там Хьюиша, который на коленях взламывал ящик с шампанским.
— Эй, стоп! — закричал капитан. — Чтоб больше этого не было! Больше пьянства на судне не будет!
— Трезвенником сделались, что ли? — отозвался Хьюиш. — Я не против. По-моему, самое время, а? Сдается мне, что вы чуть второй корабль не потопили к черту. — Он достал бутылку и начал преспокойно отковыривать проволоку острием штопора.
— Слышите, что я сказал? — рявкнул Дэвис.
— Надо думать, слышу. Вы орете громко, — ответил Хьюиш. — Но только мне наплевать.
Геррик потянул капитана за рукав.
— Пусть его… — сказал он. — На сегодня нам уже довольно.
— Ладно, пускай пьет, — согласился капитан. — Все равно в последний.
Проволока уже была снята, бечевка перерезана, головка из позолоченной бумаги сорвана, и Хьюиш с кружкой в руке ждал обычного взрыва. Взрыва не последовало. Он раскачал пробку большим пальцем — никакого результата. Наконец он взял штопор и вытащил пробку. Она вылезла легко и почти беззвучно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});