Читать интересную книгу Чижик – пыжик - Александр Чернобровкин

— Иди в ванную и уничтожь это безобразие, — сказал я голосом, словно вынутым из морозильника.

— Ты пошутил, да?! — Ира весело вертелась перед зеркалом. — Мне она очень идет!

— С таким причесоном ты выглядишь глупее овцы, на которую стараешься походить. Быстро в ванную!

До нее, наконец, дошло, что я не шучу.

— Тебе не нравится? — спросило само огорчение.

— Нет.

— Ты просто не привык. Вот увидишь, когда я надену вечернее платье…

— Хоть фуфайку! Но этой прически чтоб не было!

Больше я ничего не говорил в течении тех минут пятнадцати, пока она уговаривала меня, нажимая по очереди на все эмоции. Когда добралась до угроз, я взял ее за руку и потащил в коридор, чтоб не ебала клопа, он и так красный.

— Мотай домой и ходи там, какая хочешь, — сказал я, открывая дверь. — С этой прической ко мне не приезжай.

На самом деле выбор ей надо было делать между мной и своим стерженьком. Выбирать — это бабам, как веслом по пизде. Жаба их давит, жалко терять и то, и другое. Ира заревела, предоставив решать мне.

Я закрыл входную дверь и открыл в ванную. Засунув кучерявую голову под струю теплой воды, подержал минут пять. Вот и все — стерженек сломан. Теперь я для нее не только первый, но и единственный.

Как ни странно, после водных процедур мы довольно бурно поеблись. Последнее время я начал подутихать к Ирке, а после размолвки появилась такая же, если не большая, острота, как в первый раз. Даже пизда мне показалась уже, чем была ночью. И намного горячее.

Теперь в Ириной красивой голове отложится практический опыт: даже если мужчина неправ, все равно потом ей будет приятно.

Что она и демонстрирует, семеня в ванную со счастливой улыбкой на личике. Над ягодицами у нее ямочки, которые как бы подпрыгивают при ходьбе. Ножки стройные, точеные. Непонятна ее любовь к длинным юбкам и платьям. Раньше я считал, что такая одежда — удел кривоногих. Она уже не стесняется расхаживать передо мной голяком. Значит, поверила в свое тело, что для баб — и в себя.

В кабак она рвалась, чтобы похвастать перед Галкой, какая я скотина. В парикмахерскую они вдвоем ходили, подружка тоже за овцу канает. Но этой идет, подчеркивает ее беспросветную глупость. Глаза у нее стали по полтиннику, когда увидела прическу Иры.

Рыжий Гена по-прежнему болтал без умолку. У меня появилось подозрение, что говорит он то же самое, что и несколько дней назад. Никто его не слушает, поэтому можно повторяться до бесконечности. Очкарик принялся сверлить Иру взглядом, как прокурор рецидивиста. Петя видел лишь бутылку. Сегодня стол был побогаче. Нет худа без добра: обвинив Петю в краже, родители стали больше ему отстегивать денег.

— Ну, что — нашли вора? — спросила его Ирка, наблюдая за мной краем глаза, переполненного скачущими чертиками.

Ха-ха — три раза! Если хочешь ты мне дать, меня за хуй дерни, если хочешь ты поссать, мне в ладоши перни. Меня на допросах и очных ставках крученные-перекрученные мусора не могут поймать, а у этих шерлокхомсов и подавно не получится.

— Нет. И не ищут. Мутерша мне поверила, а предок… — Петя не закончил, запил обиду горькой.

— Надо же, подгадали прямо под твой отъезд, — продолжает Ирка.

— Не уехал бы, ничего бы и не случилось, — авторитетно заявил очкарик. — Они работают системой обхода. Звонят в дверь и, если никто не открыл, взламывают и обворовывают.

— Дверь не взламывали, — сообщил Яценко.

— Отмычкой открыли. Есть такие спецы! — захлебываясь от восторга, сообщил рыжий.

Ира смотрит на «спеца», ждет, что я свою хорошую по пизде калошею. Я бы дал, но ведь понравится, потом за уши не оттянешь. Да и кроме нас с ней, никто не верит Петюне, думают, что это он родителей обворовал.

— Предок собирается поставить квартиру на сигнализацию, — сообщил он.

Жаль! Я бы еще раз наведался к ним, обчистил по полной программе. Это была бы компенсация за тот неполный год, что я провел из-за них в неволе.

Ире неймется — закурила. Дым выпускает медленно, демонстративно и как бы не замечая меня. Пусть повыпрашивает. Я умнее отомщу. У каждой бабы всегда есть Соперница. Это может быть совершенно незнакомая баба, но именно к ней твоя подруга испытывает непреодолимое отвращение. Сегодня пришла в кабак такая, на которую Ирина смотрит, как вор на пидора. Пышнотелая шатенка с ярко-красными губами, за которыми лица не видно, и жопой большой, за ночь не обцелуешь. Я свой хуй не на помойке нашел, на такую бросился бы разве что с очень большой голодухи, а сейчас иду и приглашаю на танец. В моих объятиях она ощущает себя раза в три красивее, чем на самом деле. Ведь такой шикарный мужчина пригласил! А уж для ее ебаря — фраера в клоунских, разноцветных одежках — она становится ожившей мечтой. Я церемонно возвращаю ее ему после танца, и он сразу начинает штыбовать ей, какая она шлюха и как он прощает, потому что любит. Шатенка его не слушает, провожает меня взглядом.

Я сажусь рядом с Ирой, наливая коньяка. Только себе. Невнимание обижает ее не меньше, чем танец с другой. Она закуривает по-новой и спрашивает иронично:

— Ну что, договорился?

— Да. Минут через двадцать она выйдет в туалет и не вернется, — делюсь я с Ирой, как с корешом.

— И повезешь ее в нашу квартиру?

— В свою.

Тут как раз шатенка оборачивается ко мне и капризно кривит ярко-красный рот. Наверное, ебарь достал ее своей ревностью. Я смотрю на часы: мол, десять минут осталось.

— Подонок! — шипит Ира и с наслаждением давит сигарету в тарелке с красным ободком, которую, наверное, принимает за рот шатенки.

Она бы с удовольствием залепила мне пощечину. Я просек это ее желание и послал встречный импульс, представив, как после моего удара Ира выползает из-под обломков соседнего столика. Получить от меня она бы не возражала — значит, не безразлична, но выползать из-под обломков… нет, слишком вульгарно. Она тянется к Генкиной пачке «мальборо», вовремя передумывает и сопит обиженно. Оркестр опять заиграл медленную мелодию и Ира прошипела мне:

— Иди приглашай эту корову!

Я встаю, намереваясь еще раз помять тесто под музыку, но меня опережает фраер. Уверен, что танцевать он не умеет, за него будет отплясывать ревность. И залупу ему на воротник, чтоб шея не потела. Я бросаю косяки по залу, отыскивая, что-нибудь похожее на шатенку.

— Потанцуем? — предлагает Галя.

— Давай, — соглашаюсь я.

Она повисла на моей шее и размазалась по телу. В школе ее дразнили Вешалкой. Я ее не стряхиваю, пусть висит, делает свое черное дело. Ира со злости пригласила танцевать очкарика — самого ненавистного для нее человека. Думает, что если ей плохо, то мне еще хуже будет. Была бы она мужиком, я бы посоветовал: Абдул, бей хуй об стул, пока не полегчает!

Я наклоняюсь к Галину уху, от которого, действительно, круто шибает духами, и шепчу со сладкой томностью:

— Тебе идет эта прическа.

Она быстрее задвигала тазом. Наверное, слышала, что настоящего мужчину можно привлечь и удержать только пиздой. По поводу первого спорить не буду, а вот удержать — это ненаучная фантастика. У настоящего мужика хуй голове не указчик. Неглупая баба не за мужика хватается, а делает так, чтобы он ее держал. И время от времени дергается — не расслабляйся!

Ира, танцуя с охуевшим от счастья очкариком, наткнулась на такой же счастливый взгляд Гали. Она вдруг догнала, что надо дергаться порезче, буркнула извинения кавалеру и резво двинулась в вестибюль. Если посидит в туалете и вернется, значит, увлечена мной, а если оденется и уйдет, значит, серьезно влюблена. Чем ярче любовь, тем сильнее стремится к саморазрушению.

Я как ни в чем не бывало продолжаю болтать с Галей. Разговор у нас получается странный. Я ей про лепешки, а она: не поебешь ли? Я бы вдул, да как бы хуй не поцарапать об ее кости. Страшись пизду с зубами и хуй с рогами. На том и вернулись за столик.

Я выпил рюмку коньяка, третью на сегодня, доел антрекот. Ира не возвращалась. И теперь уже не вернется. На этом поле она проиграла, поищет другое, где чувствует себя увереннее. Такое у нее дома, но я там не бываю. Остается моя квартира.

Ира поджидала меня неподалеку от ресторана в тени деревьев — вдруг я не погонюсь за ней или погонюсь, но не в ту сторону? Как только я появился на крыльце, сразу вышла на свет, чтобы заметил ее, и торопливо зашагала прочь. Я завел машину, догнал ее. Так и двигались: она отщелкивала высокими каблуками по тротуару, а я с такой же скоростью ехал по дороге. Не окликал, не упрашивал сесть в машину. Пусть перебесится. Ей уже не много осталось, судя по тому, как внимательно обходит лужи. Днем была гроза, весенний первый гром вдруг ебанул из-за сарая на фоне неба голубом. Наполивало от души.

Ире надоело повторять про себя оскорбления в мой адрес. Злость сменилась удивлением. Бабы знают, как поступать в стандартных ситуациях, слышали от подруг, знакомых, а стоит создать нестандартную, сразу проявляют свою бестолковую сущность. Любопытство победило, Ира развернулась к машине и чуть ли не на ходу плюхнулась на переднее сидение.