слабеют колени. Он наклоняется, пока наши лбы не оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга.
— Я могу быть кем угодно, но я определенно не маменькин сынок, Ракета.
Восхитительная дрожь пронзает меня до глубины души. Я никогда раньше не слышала, чтобы он так говорил, у него глубокий и о — о — очень сексуальный голос. Поднимаясь на цыпочки, я ещё немного сокращаю расстояние между нами.
— Нет?
Он качает головой, его зрачки слегка расширены.
— Нет. Я не очень хороший мальчик.
Ох. Чёрт. Возьми.
Он одаривает меня ухмылкой, от которой я определенно становлюсь мокрой, и уходит на кухню.
Что, чёрт возьми, только что произошло, и откуда взялся этот Зак Эванс?
Для разнообразия, звезды ярко сияют на ясном ночном небе; последние несколько дней оно было затянуто облаками. Поэтому, когда я заметила, что сегодня вечером видна Большая Медведица, а это одно из моих любимых созвездий, Зак вытащил маленький диванчик на веранду, чтобы мы могли полюбоваться созвездием.
— Я думаю, тебе не помешала бы какая — нибудь постоянная мебель здесь, — говорю я, откидываясь назад и поджимая под себя ноги.
— Да, я закажу что — нибудь, — он тоже откидывается назад, глядя в небо. — Где находится Пояс Ориона?
Я хихикаю.
— Его видно только в зимние месяцы, обычно с января по апрель. Некоторые говорят, что его можно увидеть летом в южном полушарии, а другие утверждают, что видят его целый год, но я не видела. Особенно с моим телескопом. Эта штука знавала лучшие времена.
Он замолкает на несколько мгновений, пока мягкий вечерний бриз и шум океанских волн наполняют меня умиротворением.
— Я видел не так уж много барбекю с того раза, как вернулся.
Я пожимаю плечами.
— Их немного, и они бывают редко. Обычно их организует Люк, но он не так часто может это делать.
Я чувствую, как Зак немного напрягается, его рука прижимается к моей.
— Да, я думаю, он занят с папой.
— В любом случае, я не большой их поклонник. Я пришла на прошлое только потому, что слышала, что ты там будешь, — слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и всё моё тело горит от того, как много я раскрыла. Несмотря на то, что я поцеловала его, каким — то образом сказать ему, что я пришла только для того, чтобы увидеть его, кажется более интимным.
Он поворачивается и легонько тычет меня в ребра.
— Да? Я и не знал, что я такой особенный для тебя.
Я беспечно пожимаю плечами, пытаясь отступить, насколько это возможно.
— Должно быть, я перепутала тебя с другим Заком, но теперь я как бы привязана к тебе.
Он обнимает меня за плечи и притягивает к своему накаченному телу. Я чувствую исходящий от него жар сквозь его тонкую, облегающую черную футболку, и наклоняюсь так, что моя спина прижимается к его груди. Одна из его рук обнимает меня, и, прежде чем я успеваю осознать, что я делаю, мои пальцы легко обводят татуировки, украшающие его загорелую кожу.
— Что это значит? — я указываю на замысловатую иллюстрацию с изображением тигра чуть выше его локтя.
Он смотрит вниз и выпрямляет руку, лежащую у меня на коленях, его подбородок покоится на моем плече.
— Это суматранский тигр. Один из самых редких и находящихся под угрозой исчезновения видов.
— У этой есть значение? — я помню, что не у всех его татуировок оно есть; некоторые он сделал, потому что ему просто нравилось, как они выглядят.
— Этой? Да. Мама всегда говорила, что я суматранец. Редкий и боец.
— Я вижу это. На льду уж точно.
— Да. Слишком много драк, если сосчитать.
Я поворачиваюсь к нему лицом, его сверкающие бирюзовые глаза, обрамленные густыми темными ресницами, изучают мои.
— Я знаю, ты всегда защищал всех, но сотрясение — это серьезно, ты же знаешь. Есть не так много ударов, которые может выдержать твоя голова. Я знаю… — я делаю паузу и тщательно обдумываю свои следующие слова, я не хочу его расстраивать. — Я знаю, что ты полностью оправился от сотрясения позвоночника после удара в декабре, но я беспокоюсь о драках. Они могут нанести серьезный ущерб в долгосрочной перспективе.
Он делает глубокий вдох, ещё сильнее втягивая меня в себя.
— Да, я знаю. Но на этом построена моя игра. Фактор страха. Я несу ответственность перед людьми. К тому же, если я смогу вывести их из себя настолько, что смогу назначить пенальти, мы получим преимущество в счете. Это все тактика. Я здесь для того, чтобы защищать таких маленьких ребят, как Джесси.
Я поджимаю губы.
— Итак, а кто присматривает за тобой? Кто прикрывает твою спину?
Его брови приподнимаются, как будто он не ожидал, что я буду говорить об этом. Потому что мне не всё равно.
— Не беспокойся обо мне, Луна. Я могу сам о себе позаботиться.
Я тереблю фиолетовый лак на своих пальцах, глубоко задумавшись о том, как он отмахнулся от этого. Но я решаю не настаивать и вместо этого поднимаю настроение.
Поворачиваясь к нему, я изображаю свою фирменную дерзкую ухмылку.
— О, маменькин сынок определенно может сам о себе позаботиться.
Он шевелит пальцами и передразнивает мою улыбку.
— Не торопись, Ракета.
Я закатываю глаза и прислоняюсь к нему.
— Фу, я слишком устала, чтобы меня щекотали прямо сейчас.
Он перемещается позади меня, и я чувствую, как его ладонь скользит по моим волосам. Это успокаивает, и мои веки закрываются в ответ, не только потому, что я устала, но и из — за того, какие ощущения вызывает во мне его прикосновение.
— Как твоя мама? Как дела?
Я сжимаю губы, когда легкость, которую я чувствовала минуту назад, исчезает.
— Мне особо нечего сказать. Мало что изменилось. Она все та же серийная любовница.
— Ты видишься со своим отцом? — он продолжает гладить меня по волосам, но я не уверена, что он осознает, что делает это. Обычно Зак не решается прикасаться ко мне, но сегодня…сегодня он другой. Как будто его запреты исчезли, или, может быть, щелкнул выключатель, кто знает. Я просто знаю, что не могу позволить своему разуму придавать слишком большое значение тому, что происходит с ним.
— Нет. Мы время от времени разговариваем. Но ты же знаешь, что сейчас у него младшие дети и новая жена, так что, я думаю, у него другие приоритеты.
— Мне жаль, что они больше не присутствуют в твоей жизни.
Мне тоже.
— Я привыкла справляться со всем в одиночку.
— Думаю, мы оба привыкли